К сорокалетнему юбилею комсомола на экраны страны вышел фильм «Добровольцы» по одноимённому роману в стихах Евгения Долматовского.

Обращаю внимание именно добровольцы, хорошее русское слово, означающее людей доброй воли, людей, поступающих по доброй воле. А что означает импортное слово «волонтёр», так любимое нынешними последователям Фимы Собак из романа «Двенадцать стульев», стремящихся показать своё умственное превосходство? Так и хочется спросить: «Вол, а кого он тёр?» Вот и всё. Так стоит ли заменять красивое, русское слово, под которым наши пращуры добровольно по зову сердца шли на защиту Отечества и на освоение новых земель, помогать потерпевшим беду, заменять невнятной иностранщиной или уже исчезла гордость великороссов?!

Но вернёмся к фильму. В нём прозвучали две песни М. Фрадкина на слова

Е. Долматовского: «Комсомольцы-добровольцы», из которой и взяты слова, вынесенные в заголовок; и «Вот так и живём (А годы летят…)». И песни, и сюжет фильма покорил сердца молодёжи конца 50-х годов. Ведь тогда нам казалось, что все великие дела сделаны до нас, даже целину распахали.

А и песня, и роман рисовали людей юности социализма. Песня как бы выражала главную суть романа. Герои романа были сильны «верною дружбой», «верили и любили беззаветно», «опускались в глубины земные» — строили метро; «поднимались в небесную высь» -осваивали авиацию; шли «сквозь огонь, если нужно открывать молодые пути» – участие в войне в Испании и в Великой Отечественной войне» и вообще им «по душе не покой, они сурового времени дети»; стремились «испытать всё, что есть на свете»; ну, а главное, где бы ни были они, они верили, что с ними Россия.

Вторая песня, подводит итог их жизни. Они испытали «И радости встреч, и горечь разлук». Но сердца их по-прежнему «горят от того, что дружба превыше всего».

Не созданы мы для лёгких путей,
И эта повадка у наших детей.
Мы с ними выходим навстречу ветрам,
Вовек не состариться нам.

А годы летят, наши годы, как птицы, летят,
И некогда нам оглянуться назад.

 

Думается про всё это поколение и про Долматовского можно сказать словами Марины Цветаевой:

В одной невероятной скачке
Вы прожили свой краткий век…

 

Но в то же время на экраны вышел фильм «Они были первыми», а в нём то же звучала песня М. Фрадкина на слова Е. Долматовского «За фабричной заставой».

Вот они и ещё «Песня о тревожной молодости» А. Пахмутовой на слова Л. Ошанина были песнями нашей комсомольской юности. С ними мы и миллионы наших сверстников уезжали на Крайний Север, Дальний Восток, Сибирь открывать кладовые недр, прокладывать магистрали, строить города, заводы и электростанции. Ехали добровольно, по зову сердца, и нам близки и понятны эти песни. Они жили в наших сердцах и звучали у таёжных костров, на вечерах молодёжи в домах культуры и клубах, на семейных торжествах и дружеских вечеринках. Мы не задумывались кто автор слов, кто автор музыки. Наше поколение в те годы «жило здорово, взахлёб» как писал один поэт.

Песни на слова Долматовского мы и раньше слышали, и знали, но не задумывались: кто автор. По радио часто звучали «Ленинские горы», «Провожают гармониста в институт», «Эх, как бы дожить бы…», «Моя любимая (Когда я уходил в поход…)»,  «Любимый город», «Сормовская лирическая», «Родина слышит…» Вроде у них разная тематика, но слова всех их дышали духом романтизма и уверенности в счастливом будущем. А это было так важно, ведь страна только-только отходила от войны.

Вспоминаю как в те далёкие годы слушая песню «Ленинские горы», любовался очаровательной музыкой, а слова (тогда певцы чётко произносили их) грели душу. Вместе с поэтом хотелось восхищаться столицей, её чудесными просторами, трубами заводскими, синевой рассвета над Кремлём, и, казалось, что видишь огни золотые и слышишь шум юной листвы. Хотелось верить, что Москва – город сбывшейся мечты, что она «Надежда мира, сердце всей России, Москва-столица, моя Москва» и так хотелось в ней побывать.

А как волновала сердце песня «Провожают гармониста в институт». В нашем селе такого не было, и это особенно завораживало, да и зависть брала. А сколько мечтаний о первой любви вызывали слова «Сормовской лирической», и негодований  девушкой, которая «вчера говорила — навек полюбила, а нынче не вышла в назначенный срок». Недовольство вызывала также строка, утверждающая, что «девушек краше, чем в Сормово нашем, ему никогда и нигде не найти». Учащиеся педучилища, приезжающие на практику первый куплет пели на свой лад «Наш Дон не широкий, нет стрелки далёкой,// Но также гудками кого-то зовёт пароход,// И Павловск наш краше, чем Сормово ваше,// В нём девушек много красивых живёт». Такие же перефразы были и в других городах. Это один из признаков народности поэта.

Но особенно волновала наши детские души песня Д. Шостаковича на слова Долматовского «Родина слышит…». Тогда набирала силу борьба за мир во всём мире с одной стороны, а с другой стороны США грозили атомной бомбой, им подскуливали другие англосаксы и романо-германцы, получившие по зубам, но недобитые в ходе Великой Отечественной войны. И как-то спокойнее становилось на душе, когда слышишь, что «Родина слышит,// Родина знает,// Где в облаках ее сын пролетает». (…) «Как нелегко ее сын побеждает,// Но не сдается, правый и смелый!» И было радостно за него, защищающего «мира великое дело». А заканчивалась песня напутствием для всех нас, кое многие из нас сделали правилом своей жизни:

Сколько бы черная буря ни злилась,
Что б ни случилось,
Будь непреклонным, товарищ!

Эта песня первой прозвучала в космосе, её пел Юрий Гагарин, когда первым из всех людей покорял космос. Она стала позывными Всесоюзного радио.

Ну и грех из детства не вспомнить песню Д. Кабалевского на слова Долматовского  «Школьные годы», сколько в ней романтического восторга и светлой грусти. Это потому, что Долматовский сам был романтиком. Кто из нас не помнит, как «В первый погожий сентябрьский денёк// Робко входил» он «под светлые своды», и когда «на груди алый галстук расцвёл», и как волновался, когда его принимали в школе в комсомол, но ещё больше, когда утверждали на бюро райкома. Да и как забыть напутствие «Жизнь — это самый серьёзный предмет», и оптимизм в завтрашнем дне: «Радость найдём, одолеем невзгоды». Прав поэт: «Нет, не забудет никто никогда// Школьные годы».

С творчеством Долматовского, точно зная, что это его стихи познакомился в десятом классе. Не помню, где, но прочёл его стихотворение «Выпускники», которое меня поразило нежной грустью с одной стороны, а с другой – светлой верой в будущее. Кажется, обыденные слова, но как они торжественно звучат

Рано-рано с вечеринки,

Взявшись за руки, идут.

Тополиные снежинки

Пролетают там и тут.

Тишь. Грузовиков движенье.

Спящий город. Ранний свет.

Словно ветра дуновенье,

Пролетели десять лет.

И действительно школьные годы пронеслись, даже не заметили, как они закончились, и вот теперь

Нет ни письменных, ни устных

Вот диплом, на нем печать…

Это весело и грустно —

Утром молодость встречать…

…………………………………

Я смотрю —

Взявшись за руки, подростки

Медленно идут в зарю,

Прочь от них уходит тьма.

Мир июньский возвышая…

И вспоминаются слова из Евангелия от Иоанна: «Свет во тьме светит, и тьма не объяла его». Потому что есть пословица «Ученье свет, не ученье тьма» и все мы стремились учиться дальше, а это значит расставание с семьёй, с родным селом и милыми сердцу его окрестностям.

В те же годы в журнале «Юность» прочёл его стихотворение «Памяти матери». Оно на всю жизнь запало в мою душу. Словами полными горечи и нежности поэт описывает последнюю ночь в материнском доме. С ощущением сиротства он вспоминает печальные приметы детства, юности, отрочества и со светлой болью в душе приходит к выводу

Покайся, непослушный сын,
Ты мать счастливою не сделал.

Что ж лишь после смерти родителей начинаешь понимать как много бед, тревог, волнений ты приносил им, и как много терпения, мудрости имели они, чтобы вырастить тебя человеком и гражданином. Долматовский признаётся:

Мы с мамой не были нежны,
Вдвоём — строги и одиноки,
Но мне сегодня так нужны
Её укоры и упреки.

……………………….

Мне так её недостает,
Как альпинисту кислорода.

Топчусь я у чужих дверей
И мучаю друзей словами:
Лелейте ваших матерей,
Пока они на свете, с вами.  

Жаль, что всё это мы поздно понимаем, когда уже ничего сделать нельзя, и ставим памятники и носим букеты цветов, но как они были бы матерям приятны при жизни, но ещё больше — ваше внимание и забота. Помни читатель об этом. Мне уже поздно.

Пришла пора рассказать биографию поэта. Евгений Аронович Долматовский родился 22 апреля [5 мая] 1915 года в Москве в семье адвоката, члена коллегии защитников, доцента Московского юридического института Арона Моисеевича Долматовского (1880—1939, репрессирован в марте 1938 года, реабилитирован) и Адели Марковны (Аделлы Мееровны) Ингал (1884—1958).

Когда учился в педагогическом техникуме публиковал стихи в пионерской печати. В 1932-1934 годах по призыву комсомола работал откатчиком на строительстве станции «Охотный ряд» Московского метро. Сцены строительства метро в романе «Добровольцы» написаны им на основе личного опыта. Первая книга лирических стихов Долматовского была опубликована в 1934 году. В 1937 году окончил Литературный институт.

С 1939 по 1945 год Е. А. Долматовский в качестве военного корреспондента находился в действующих частях РККА.  Принимал участие в Освободительном походе в Западную Белоруссию, в советско-финской войне. В 1941 году принят в ВКП(б). Во время Великой Отечественной войны в августе 1941 года оказался в Уманском котле. Боям под Уманью посвящена его историческая документальная повесть «Зелёная брама». Раненный в голову и руку в районе Зелёной брамы был взят в плен, откуда ему удалось бежать и скрываться на оккупированной территории.

4 ноября 1941 года перешёл линию фронта, об этом он написал поэму «Пропал без вести» и воспоминания «Было: Записки поэта». После проверки в особом отделе НКВД в январе 1942 года вернулся в строй. В звании батальонного комиссара (майора) воевал в дивизии генерала Родимцева, с которым они были дружны с 1939 года. Под Сталинградом был ранен в ногу. С действующей армией поэт дошел до Берлина и принял участие в легендарном «Концерте победителей», который состоялся 7 мая 1945 г. в полуразрушенной студии берлинского радио. Как военный корреспондент в звании полковник присутствовал при подписании Акта капитуляции Германии.

Долматовский получил широкую известность как поэт ещё в предвоенные годы. В фильме «Сердца четырёх» на его слова прозвучала нежная лирическая песня о любви «Всё стало вокруг голубым и зелёным…», которая пришлась по душе «людям сурового времени», они вдруг увидели, что в их жизни «есть не только борьба, но и радость хорошего чувства» (Н. Островский). А в «Истребителях» — «Любимый город», которая, когда уже гремели залпы Второй мировой войны, в духе фильма «Если завтра война» успокаивала любимый город, что он «может спать спокойно, и видеть сны, и зеленеть среди весны».

Но история, как всегда, проявила своё коварство: толпы до зубов вооружённых новых «крестоносцев», имеющих опыт сражений на Западе, армады танков, артиллерии, самолётов и кораблей вторглись на сушу и море нашей страны. Удар был сильный и неожиданный. Наши войска вынуждены были отступать. Но и в армии, и в народе ещё была надежда, что отступление временное явление и враг скоро будет разбит.

24 июня 1941 года в «Известиях» Долматовский публикует стихотворение «Будем крушить разбойничью рать!», которое заканчивает словами:

Дорогой отечественной войны
Лавиной идем на черный фашизм.
Дни врага уже сочтены,
Смертью его будет наша жизнь.

Вместе с солдатами поэт с боями отходил на Восток по фронтовым дорогам, про уманскую историю уже написано выше, но и в 1942 году ему пришлось отступать аж до Волги. А 25 августа 1942 года начались бои на подступах к Сталинграду, которые вскоре перешли в город вплоть до берегов реки. 28 августа «Правда» печатает  стихотворение Долматовского «Отстоим», в котором он напоминает бойцам и командирам, сражающимся в Сталинграде, что в годы Гражданской войны под Царицыном под руководством Сталина были собраны силы и враг был отогнан, и бандитские своры разбиты.  А сейчас «снова Сталин ведёт// непреклонных своих сыновей»:

Мы с оружьем стоим на своем.
Сила — в наших руках.
Ярость — в наших сердцах,
Мы отсюда врага отобьем,
Немцу лютому Дон
Не отдастся в полон
Никогда, никогда, никогда!
Как стоит Ленинград,
Встанет наш Сталинград,
Встанут русские все города!

И не только русские города, и не только русские люди. Плечом к плечу с ними пишет он в стихотворении «Станица»: дагестанец, украинец, грузин, «чернявый парень», очевидно, еврей, «северянин», вероятно, якут. И подводит итог:

Да, друзья, словно в книге страницы,
Сплетены мы в задонской станице.
За нее мы вступили в бои.
В ней сроднились днепровские лозы,
Подмосковья сквозные березы
И кавказских потоков струи.

В эти грозные годы, когда в Сталинграде решалась судьба не только Советского Союза, но и всего человечества, Долматовский обращается 4 октября 1942 года к бойцам и командирам со стихотворением «Любовь к Родине», чтобы усилить их ответственность за её судьбу, за «Её рассветов ласковую просинь,// Её степей простор и тишину,// И золотую пушкинскую осень,// И медленную волжскую волну». Он убеждает их в том, что «Нет имени нежнее, чем Россия,// Страна Советов, русская земля». И когда-

Взбесившиеся дикари Европы,
Все на пути громя и пепеля,
Пошли на неглубокие окопы,
Прорезавшие русские поля –

то не должен ты лишь любоваться её красотами, восхищаться её славными делами, а «можешь назвать её своею// Коль за нее всю жизнь отдашь сполна!» и в борьбе с неприятелем рубежом должны быть не реки, а «Только люди,// Их мужество, их верность, их любовь». Вот потому

Когда выходит день на смену мраку,
В окопах рота слушает приказ.
За Родину, за Сталина в атаку
Любовь и ненависть выводят нас.

И уже когда шли по чужой земле, земле европейцев, поэт писал среди перелесков чужих, осенних полей красоты, всё равно у него «в сердце – Россия, Россия,// Любовь, и судьба, и мечта». Также думали бойцы и командиры, совершая освободительный поход.

В марте 1945 года уже в Германии в стихотворении «Месть» он выражает мысли советских воинов в отношении побеждённых захватчиков. Да они заслуживают расплаты за всё, что они творили в наших краях, но советские воины не опустятся до этого.  И поэт предупреждает, чтобы

Пощады от меня не жди —
Мне кровь погибших мстить велит.
Всё то, что ты украл, — вернешь,
За всё заплатишь ты вдвойне.
Твоих потомков бросит в дрожь
Воспоминанье о войне.

К сожалению, на примере Германии очень хорошо видно, что их история ничему не научила. ФРГ давно бряцает оружием. А сегодня германские танки опять рыскают по степям Украины. Но ведь ещё в докладе на торжественном заседании Московского Совета депутатов трудящихся с партийными и общественными организациями города Москвы 6 ноября 1944 года И.В. Сталин предупреждал,  говоря о разгромленной Германии: «Было бы, однако, наивно думать, что она не попытается возродить свою мощь и развернуть новую агрессию» и предлагал меры по предотвращению этого. Там же он впервые сказал, что есть миролюбивые нации и есть агрессивные, вот к последней он отнёс германскую нацию. Но работы Сталина с 1961 года по воле «верного ленинца» Хрущёва, как его до 14 октября 1964 года называли, были упрятаны в спецхран и многим были недоступны. Теперь пожинаем плоды за насаждавшийся космополито-интернационализм.

Долматовский яростно любил жизнь и даже в грозное время мог радоваться прекрасному. Он понимал, как для людей, огрубевших в боях, необходима улыбка жизни. Да и послать весточку далёкой любимой, что помнит и любит её то же приятно. 4 июня 1943 года «Правда» опубликовала стихотворение Долматовского «Сирень», присланное из Действующей армии

Ты далеко. Тебе здесь нет,
Но для тебя я снова
Собрал трепещущий букет,
Прохладный и лиловый.
В снарядной гильзе он стоит
В землянке батальонной,
Холодным пламенем горит,
Как будто спирт зажженный.
Придут усталые друзья,
И радостно им станет.
Любовь моя, сирень твоя
Сияет и не вянет.

В годы войны, да и ныне народной любовью пользуются три песни на слова Долматовского. Он очень любил Киев с его высокими кручами и видом на Днепр. В 1941 году, после оставления Киева нашими войсками он пишет «Песню о Днепре». Он восхищается им «Ой, Днипро, Днипро, ты широк, могуч,// Над тобой летят журавли», «Ой, Днипро, Днипро, ты течешь вдали,// И волна твоя как слеза». По силе любви к этой могучей славянской реке это стихотворение может равняться знаменитому стихотворению Тараса Шевченко «Реве та стогне Дніпр широкий…»

Сдача Киева больно и горько отозвалась в сердце Долматовского и его товарищей по оружию. Ведь среди них было немало киевлян, которые «У прибрежных лоз, и высоких круч// И любили мы и росли». Но вера в скорую неизбежную победу осиливает печаль:

Скоро выйдет вновь сыновей встречать,
Слезы высохнут на ветру!

Кровь фашистских псов пусть рекой течет,
Враг советский край не возьмет.
Как весенний Днепр, всех врагов сметет
Наша армия, наш народ.

Естественно, такие слова внушали бойцам и командирам надежду на скорое возвращение обратно.

В 1942 году с экрана в кинофильме «Александр Пархоменко» прозвучала песня «Ты ждёшь, Лизавета…» В фильме события Гражданской войны, но как в окопах приятно было думать, что в скором времени они могут сказать: «Улыбнись мне, встречая,// Был я храбрым в бою», а холостым мечтать:

Эх, как бы дожить бы
До свадьбы-женитьбы
И обнять любимую свою

 «и каждый знал — дорога к ней// Ведет через войну…» (М. Исаковский), а значит надо сражаться смелее и не впадать в отчаяние.

Но самой знаменитой песней на слова Долматовского стал «Случайный вальс». Нежная романтическая история, изложенная в стихотворении, действительно была в жизни. Как-то к М. Фрадкину подошёл «лётчик Василий Васильев рассказал ему о случайно услышанной им музыке, звучавшей в прифронтовой деревне. Василий подошел поближе и увидел танцующую под старенький патефон молодежь; одной из девушек не хватило пары – ее фигурка одиноко маячила в тени. Конечно же, молодой летчик тут же пригласил незнакомую девушку на танец.  Всё, что он узнал о ней за краткие минуты вальса, это ее имя: «Вот вы, композиторы, песни сочиняете. У меня к вам просьба: напишите песню о том, что я рассказал. Если всё точно опишете, Зина поймёт, что это о нас с ней. Может, она услышит, откликнется». Вскоре Фрадкин узнал, что летчик погиб в бою смертью героя…»

Фрадкин рассказал об этом Долматовскому, который ещё ранее написал стихотворение «Танцы до утра». Знавший это стихотворение начальник Политуправления фронта Галаджев посоветовал Долматовскому и Фрадкину написать песню, что-то вроде офицерского вальса. Долматовскому это название понравилось. Вскоре они написали песню «Офицерский вальс», который по радио исполнил Леонид Утёсов. Песня сразу завоевала любовь и популярность. Её лёгкая грусть была бальзамом на уставшие от войны души советских людей.

Но цензоры- моралисты не дремали и разрешили исполнять куплет, где не было слов о «незнакомой руке». По никем не подтвержденному преданию вмешался Сталин: «Вы хотите унизить нашу армию? И почему вы назвали вальс „Офицерский“? Офицер должен воевать, а не танцевать». Но после 1946 года песню перестали исполнять вплоть до второй половины 1950 годов.

В послевоенное время Долматовским было написано много стихов, некоторые из них стали песнями. Огромную популярность имели, кроме вышеуказанных, песни «Если бы парни», «И на Марсе будут яблони цвести» и «Я – Земля».

Как человек, испытавший все муки военного ада, он страстно желал мира на Земле, да и общественное положение к этому подвигло, так как он был заместителем председателя Советского комитета защиты мира. Песня имела громадный успех, она была обязательной в репертуаре концертов самодеятельности, посвящённых праздничным датам, её пели «у клуба заводского и у колхозного села», потому что никто не хотел войны. И все верили, что настанет такое время, когда «бы парни всей земли// Миру присягу свою принесли», вот только надо, чтобы они навсегда подружились и тогда

Парни, парни, это в наших силах
Землю от пожара уберечь.
Мы за мир и дружбу, за улыбки милых,
За сердечность встреч.

Начало 1960-х после полётов в космос Юрия Гагарина и Германа Титова советским людям казалось, что теперь нашим космонавтам нет никаких преград. В отличие от Игоря Севярянина, который писал: «Из Москвы — в Нагасаки! Из Нью-Йорка — на Марс!», мы думали именно из Москвы в недалёком будущем советские космонавты отправятся в межпланетные путешествия и поэтому:

Жить и верить — это замечательно!
Перед нами небывалые пути.
Утверждают космонавты и мечтатели,
Что на Марсе будут яблони цвести!

Космической теме посвящена и песня «Я-Земля», её можно рассматривать как  продолжение песни «Родина слышит», только на более высоком уровне развития человечества. Ведь «Невозможное стало возможным,// Нам открылись иные миры» и космонавты покидают Землю с благородной целью: «Для того, чтоб до звёзд и планет// Донести нашу правду земную…»

Далеки, высоки наши цели.
С нами вместе на звёздном пути
Те, что жизни своей не жалели
И Земле помогли расцвести.
Пусть победно звучит и для них и для нас
Командирский приказ, материнский наказ: Я — Земля!
Я своих провожаю питомцев,
Сыновей,
Дочерей.
Долетайте до самого Солнца
И домой возвращайтесь скорей.

Из всех послевоенных стихотворений Долматовского хочу обратить внимание на два. Начиная с хрущёвской слякоти, насаждения западной безнравственности Долматовского волновало моральное поведение советского человека, особенно молодых, отношение юношей к девушкам. Он пишет стихотворение «А жаль, что подлость безнаказанна», в котором требует не оставлять подлость без наказания:

 

А жаль, что подлость безнаказанна.

Что волосатый обормот

О девушке болтает грязно

И знает: всё ему сойдёт.
…………………………..

Но всё же, кодекс наш неточен,
Отсутствует статья одна:
Что все, достойные пощёчин,
Должны их получить сполна.

 

Тогда же он пишет и второе стихотворение «Люди добрые! Что нам делать», в котором опять звучит тревога за моральное состояние общества с развитием научно-технического прогресса начала снижаться нравственность человека. Поэт настоятельно требует избавиться от негодяйства:

Люди добрые! Что нам делать?
Я вас к подлости не призываю,
Но зову на помощь суровость:
Доброта — лишь только для добрых,
Чистота — лишь только для чистых,
Прямота — для прямых и честных.
А для подлых — ненависть наша:
Надо их же собственной грязью
Беспощадно забить им глотки.

Поэту нравилось преподавать в Литературном институте имени М. Горького, где он когда-то учился сам. А ещё он очень любил путешествовать, объездил практически весь мир…

Партия и правительство высоко оценила общественную и писательскую деятельность Долматовского. За заслуги в развитии советской литературы и в связи с 50-  летием образования Союза писателей СССР он награждён орденом Ленина. Также он награждён орденами Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени, «Знак почёта». За фронтовые подвиги он нагрждён двумя орденами Отечественной войны 1 степени, медалями «За боевые заслуги» «За оборону Сталинграда». Ему присуждена Сталинская премия третьей степени -1950 год, за стихотворный сборник «Слово о завтрашнем дне».

Долматовский умер 10 сентября 1994 года. Так получилось, что его сбила машина, когда он вышел из Литературного института. Не насмерть. Водитель даже отвёз поэта на вокзал, откуда он поехал на дачу. Но в голове от удара «зашевелился» старый осколок. Это привело к инсульту. Всё случилось как предсказывал поэт-фронтовик Семён Гудзенко, «мы не от старости умрём – от старых ран умрём».

Евгений Аронович Долматовский прожил большую, бурную жизнь и оставил нам в наследство прекрасное лирическое описание светлой и трагической эпохи, которую мы должны помнить и знания о ней передавать своей смене.