Организационный комитет, созданный за год до II съезда РСДРП, издавал прокламации, популяризировавшие идеи газеты «Искра». В одной из листовок после лозунга «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» шла поэтическая строфа:

Звякнет клинок

о железо цепей,

Эхо пойдёт по твердыне

царей,

Встретится звяканье

многих мечей

С гулом иных,

не тюремных речей.

Это были строки из стихотворения «Слово, оружье моё и отрада…» поэтессы Леси Украинки, переведённые на русский язык с украинского.

«В дорогу вышла раннею весною»

По отцовской и материнской линии в роду у Леси Украинки были герцог из Боснии и «бродяга» из Греции, переяславский казацкий старшина и даже декабрист.

Её будущий отец Пётр Косач и дядя Михаил Драгоманов, ставший впоследствии известным общественно-политическим деятелем, подружились в стенах Киевского университета Святого Владимира. По окончании учёбы Пётр уехал работать на Волынь, но часто приезжал к товарищу в Киев, где Михаил познакомил его со своей молоденькой сестрой Ольгой.

22 июня 1868 года под Киевом, в селе Пирогов (здесь нынче расположен Национальный музей народной архитектуры и быта Украины), состоялась свадьба Петра Косача и Ольги Драгомановой. Затем молодожёны уехали в городок Звягель (сейчас — Новоград-Волынский), к месту службы мужа. В 1869 году у них родился сын Михаил, а 13 (25) февраля 1871 года — дочь Лариса, будущая поэтесса Леся Украинка.

Девочка росла в дружной семье, где все с уважением относились к интересам друг друга. Отец, юрист по образованию, блестяще знал иностранную и русскую литературу. Мама публиковала свои стихи и рассказы под псевдонимом «Олена Пчилка». Со временем у Косачей родились ещё 3 дочери и сын.

В 4 года Леся самостоятельно прочла первую в жизни книгу — «Разговор о земных силах» Михаила Комарова.

В 5-летнем возрасте проявила незаурядный музыкальный талант, и мать приобрела для неё фортепьяно, к которому Леся всю жизнь обращалась, как к близкому другу: «С тобой делилась я своей тоскою, тебе вверяла горе и печаль».

Дети обучались дома: родители опасались, что в школе на них станут негативно влиять отпрыски из богатых семейств. Зато у маленьких Косачей была постоянная, неразрывная связь с жизнью простых людей.

В Луцке, куда семья переехала в 1879 году, Леся подружилась с соседской девочкой Марийкой и за год обучила её грамоте. Отец Марийки, работавший на местном заводе скобяных изделий, сделал для маленькой учительницы волшебной красоты санки.

Чтобы дети лучше познали народные обычаи, родители вместе с ними нередко забирались в самые глухие деревни, когда там происходили обрядовые праздники. В волынском селе Жаборица Леся впервые услышала предание о лесной русалке (мавке), а также о других сказочных существах, которыми народное воображение щедро населяло леса, дубравы и озёра. Много лет спустя эти добрые и злые существа оживут в одном из поэтических шедевров Леси Украинки — драме-феерии «Лесная песня».

Однажды Леся услышала, как мама просила их няню не засорять детям головы поповскими предрассудками. Девочка понятия не имела, что такое «поповские предрассудки», но ей не нравились тягучие, монотонные жития святых. Другое дело — поехать в легендарное Берестечко и там, среди подлинных декораций, послушать мамин рассказ о трагической битве запорожских казаков с поляками в июне 1651 года. Встретить местного крестьянина и услышать от него горькое: «Трудно пахать по костям…»

— Почему пашут по костям, скажи, мама?

— Нужда и голод заставляют, доченька…

— А прежде сеяли где?

— Те земли паны забрали…

Первым близким Лесе человеком, восставшим против панского произвола, оказалась папина сестра Елена Косач, молоденькая тётя Еля, которая за покушение на петербургского шефа жандармов Дрентельна была арестована и сослана в Олонецкую губернию.

Девочку настолько потрясла эта весть, что она написала первое в своей жизни стихотворение «Надежда», посвящённое тёте Еле:

Ни доли, ни воли мне жизнь

не дала,

Одна лишь, одна мне

надежда мила…

Девятилетняя Леся не подозревала, что слово «надежда» совсем скоро станет главным в её жизни. И одно из своих стихотворений она озаглавит по латыни: «Contra spem spero» — «Надеюсь вопреки надежде».

«Слово, оружье моё и отрада…»

Беда случилась в Луцке зимой 1881 года: Леся промочила ноги на реке Стыри и заболела туберкулёзом кости. После операции на левой руке пришлось оставить музыкальные занятия, что стало для девочки большим ударом. Весной 1885 года туберкулёз обрушился и на правую ногу — начался новый этап лечения.

В это тяжёлое время львовский альманах «Зоря» опубликовал стихи 13-летней Леси. Несколько экземпляров журнала Косачам привёз мамин младший брат Александр Драгоманов.

— Внимание! — воскликнул он. — Стихотворение «Сафо» прочитает автор — Леся Украинка. Родные радостно зашумели, зааплодировали…

Худенькая девочка с большими умными глазами и светлыми, перевязанными ленточкой волосами смутилась от такого признания. Когда все ушли из горницы, Леся раскрыла журнал. Перечитала свои стихи раз, затем второй. Нет, это не те слова, которые бы «души хладные зажгли огнём незримым»! Но где, где взять такие слова? Долго сидела в раздумье, затем достала из ящика письменного стола тетрадку со своими стихами и разорвала её на части.

Три года Леся ничего не писала — с головой ушла в учёбу. Она поняла: как бы ни жаждал человек совершать добрые дела для себя и других, когда у него нет знаний, ум его не развит. Занимаясь самообразованием, Леся пользовалась собраниями книг всемирно известных библиотек Киева, Москвы, Петербурга, Минска, Парижа, Вены, Берлина, Женевы, Милана… И чем глубже девушка погружалась в сокровищницу человеческих знаний, тем больше задумывалась о судьбе своего народа.

В волынском селе Колодяжное, где Косачи поселились с 1882 года, среди чарующей природы стояли курные крестьянские избы, в которых не всегда был хлеб. Так же убого жили и крестьяне хутора Косовщина Сумского уезда Харьковской губернии, куда Леся приехала лечиться к народной целительнице Параске Богуш.

«Каждый вечер хуторяне собираются у меня под окном «на колодки» и допоздна ведут свои разговоры», — напишет потом девушка в очерке «Весенние напевы».

Слушая, как люди с огрубевшими лицами и босыми, потрескавшимися ногами проклинают ненасытное панство, юная Леся Украинка чутко улавливает в шуме голосов резкое и раздражённое: «Нет, хватит! Натерпелись…» Со временем гнев этих крестьян оживёт в её поэме «Старая сказка»:

Может ли рука мужички

с белой ручкою сравниться?

«Кровь у графа — голубая» —

так недаром говорится.

Любопытствуют крестьяне:

«Всюду ль эти кости белы?

Кровь прольётся ль

      голубая, если нож

вонзить им в тело?»

За важными советами Леся часто обращалась к своему дяде М.П. Драгоманову. Михаил Петрович дружил с прогрессивными деятелями украинской и русской культуры, печатался в «Киевском телеграфе», «Отечественных записках», «Знании», «Санкт-Петербургских ведомостях». Михаила Драгоманова цитировал В.И. Ленин, поддерживая его, когда тот высказывал верные мысли. Сам Драгоманов понимал, что «мирным путём» назревших в обществе противоречий не разрешить, но не воспринимал революционную борьбу народа как единственный путь их устранения.

Леся Украинка поднялась несравненно выше прогрессивных украинских деятелей буржуазно-демократического и буржуазно-либерального толка. Она открыто заявляла: причина всех социальных бед заключена «в системе самодержавных порядков. Без изменения этой системы — радикального, бесповоротного — не может быть и речи о социальном и национальном развитии. «Украинофильство» давно себя изжило, и мы отказываемся от этого слова и от существа его. Над национальными чувствами и интересами мы должны поставить интересы социального освобождения».

В своём стихотворении «Сонет» Леся поднимает вопросы:

Как облегчить людское

злое горе?

Как новый мир из старого

воздвигнуть?

Как чувства равнодушному

постигнуть?

Как мысль живую в спящий

ум вдохнуть?

В стихотворении «Мой путь» заявляет о выборе тернистого пути борьбы за освобождение народа.

«Сонет» и «Мой путь» вошли в первый сборник Леси Украинки «На крыльях песен», изданный во Львове в 1893 году. Выражая мнение литературной общественности о её поэтическом даровании, Иван Франко писал: «Со времён шевченковского «Схороните и вставайте, оковы порвите…» Украина не слыхала такого сильного и горячего слова, как из уст этой слабой… девушки».

За пару лет до выхода сборника 20-летняя поэтесса встречалась с Иваном Франко и его сподвижником, одним из первых редакторов в истории украинской газетно-журнальной периодики Михаилом Павликом.

«Леся просто ошеломила меня своей образованностью и тонким умом, — писал Павлик, человек передовых революционных взглядов, Михаилу Драгоманову. — Мы много беседовали, и в каждом её слове я видел глубокое понимание поэзии и человеческой жизни. Весьма интересно и полезно, чтобы её поэзия и другие литературные труды перешли на социальное поле».

Спустя год Леся Украинка разглядела в мигающих на рабочих окраинах предрассветных огоньках нарождающееся в России движение революционного пролетариата.

Огни предрассветные,

солнце пророча,

Прорезали тьму этой ночи.

Ещё не вставала заря —

Они уже блещут, горя.

Их люд зажигает рабочий.

Поэтесса разглядела их, чтобы призвать трудящихся:

Вставайте, живые,

в ком дума восстала!

Пора для работы настала!

Гони предрассветную сонь,

Зажги предрассветный

огонь,

Покуда заря не взыграла.

(«Предрассветные огни», 1892 г.).

«Это стихотворение было для нас, молодых рабочих, не только оружием агитации, — оно помогло нам в известной степени осознать свою роль и назначение в жизни», — вспоминал позже, уже в советское время, токарь киевского завода «Ленинская кузница» Прохор Коваленко.

Ранее 19-летний Прохор был брошен в тюрьму за распространение революционных прокламаций и в камере услышал от рабочего-печатника Сергея Лапшина «Предрассветные огни» Леси Украинки.

Осенью 1896 года царь Николай II вместе с царицей совершал путешествие по Европе: Австрия, Германия, Англия и, наконец, Париж. Официальная Франция принимала русского самодержца с большой помпой, её писатели, артисты, композиторы кричали Николаю Кровавому: «Виват!» И вдруг… прозвучал мужественный голос Леси Украинки: писательница переслала в Париж написанную по-французски статью «Голос русской узницы» с просьбой содействовать её опубликованию во французской социалистической прессе.

Всю силу своего возмущения и гнева Леся обрушила на французскую интеллигенцию, которая лакействовала перед русским царём в Париже, где «каждый камень кричит: «Долой тиранию!»

«Позор вольным поэтам, — писала Украинка, — которые перед чужеземцем бряцают добровольно надетыми на себя цепями. Рабство особенно мерзко, если оно добровольно».

«Рабочие всех стран, соединяйтесь!»

Литературные труды Леси Украинки всё больше «переходили» на социальное поле. В своих статьях она ставила конкретные и понятные цели для пролетариата. Ориентируясь на рабочих, писательница избирала соответствующие способы и манеру изложения своих мыслей. Раскрывая сущность сложных категорий науки, делала их понятными неподготовленному читателю. При этом Украинка оставалась верна собственному стилю, отличавшемуся прежде всего остротой мысли.

В работе, написанной как приложение к книжке известного польского социалиста Шимона Дикштейна (1858—1884) «Кто с чего живёт», Леся убеждает читателя в необходимости объединения «больших и маленьких организаций… в целый рабочий союз — партию». «Рабочие всех стран, соединяйтесь! — призывает она. — Соединяйтесь, как свободный со свободным, равный с равным!»

«Вполне вероятно, — пишет исследователь её публицистики К. Кухалашвили, — что Леся Украинка, имея у себя комплект «Искры», была знакома со статьёй В.И. Ленина «Насущные задачи нашего движения», опубликованной в «Искре» (1900, №1), где речь идёт о необходимости политической борьбы рабочего класса и создании партии пролетариата».

Придавая социалистическим идеям первостепенное значение, Украинка затратила много сил для их популяризации на Украине. По собственной инициативе она организовала перевод произведений научного социализма на родной язык. «Манифест Коммунистической партии» Маркса и Энгельса, «Развитие социализма от утопии к науке» Энгельса, «Очерки материалистического понимания истории» итальянского философа-марксиста Антонио Лабриолы — вот лишь некоторые из этих произведений.

В предисловии к «Манифесту Коммунистической партии» (1901) Леся Украинка писала о том, что «Манифест» «с 80-х годов вместе с огромным ростом социалистического рабочего движения становится достоянием пролетариата всех цивилизованных стран от Калифорнии до Сибири. Повсюду, в каждой стране, где поднимается рабочий люд, прежде всего переводится этот мастерский набросок наших великих учителей Маркса и Энгельса. Теперь приходит черед и Украины…»

Занимаясь публицистикой, Леся продолжала писать стихи. В 1899 году вышел её поэтический сборник «Думы и мечты», в 1902-м — «Отзвуки».

Очень личностную драматическую поэму «Одержимая» Украинка создала в 1901 году, ухаживая за умирающим другом, революционером Сергеем Мержинским.

Революционные события 1905 года застали поэтессу в Грузии. Услышав, как на улицах Тбилиси демонстранты поют «Смело, товарищи, в ногу!», увидев на тротуарах пролитую ими кровь, она сочиняет триптих «Песня про волю». Сестра Леси Исидора Косач свидетельствует об участии поэтессы в демонстрации 1905 года в Санкт-Петербурге: «Помню, что она рассказывала о большой демонстрации на Невском. В тот день Леся долго отсутствовала и возвратилась значительно позже обычного. Выглядела усталой, но была довольна и счастлива».

По горячим следам революционных событий Л. Украинка создала произведения «Три мгновения», «Осенняя сказка» и драматическую поэму «В катакомбах».

В 1907 году поэтесса вышла замуж за музыковеда Климента Квитку. Скромный, нежный и терпеливый Квитка доказал своё искреннее чувство к дорогой его сердцу женщине. Он продавал всё нажитое им и таким образом собирал деньги на лечение жены. Леся могла обращаться в Европе к самым лучшим докторам, но болезнь прогрессировала. В те тяжёлые годы Украинка создаёт одну из своих литературных жемчужин — драму-феерию «Лесная песня». Устами волынской Мавки поэтесса обличает ничтожество обывательского благополучия и утверждает высокую человеческую мечту о счастье.

«Нет! Я жива! И жить я буду вечно, Есть в сердце у меня то, что бессмертно!» — говорит она.

Измученная 30-летней тяжёлой болезнью, Леся Украинка ушла из жизни 19 июля

(1 августа) 1913 года в грузинском городе Сурами. Её тело было перевезено в Киев и 9 августа предано родной земле.

Участвовавшие в похоронах полицейские приказали срезать красные ленточки и отдельные «неблагонадёжного содержания» надписи на венках, принесённых различными делегациями. Кроме того, запретили нести гроб на руках — это уже считалось демонстрацией. Нельзя было петь и произносить речи.

В ответ киевляне прорвали полицейские кордоны, превратив похороны поэтессы в настоящую акцию протеста против тёмных сил самодержавия.

Газета «Правда», выходившая в то время под названием «Рабочая правда», писала: «Леся Украинка, стоя близко к освободительному общественному движению вообще и пролетарскому в частности, отдавала ему все силы, сеяла разумное, доброе, вечное. Нам надо сказать ей спасибо и читать её произведения. Леся Украинка умерла, но её бодрые произведения долго будут будить нас к работе — борьбе. Добрая, вечная память писательнице — другу рабочих!»

«А были ж певцы и у нас…»

В 1939 году на Байковом кладбище на могиле великой дочери Украины Ларисы Петровны Косач-Квитки (Леси Украинки) был установлен памятник из бронзы и гранита работы выдающегося скульптора УССР Галины Петрашевич. В наши дни «памятник истории национального значения» трижды подвергся надругательству: 1 августа 2010 года (в день смерти Леси Украинки!), 24 апреля 2017 года и 25 февраля 2018 года (в день рождения поэтессы). Вандалы срывали с него бронзовые элементы. Это была уже буржуазно-националистическая Украина — по выражению поэта Ивана Драча, «бандитское государство, жуткое, но наше».

9 сентября 1989 года Иван Драч возглавил РУХ — организацию, созданную писателями УССР для «освобождения украинского народа от тоталитарной коммунистической системы». В итоге народ погрузился в пучину социальных бедствий, а «властители дум» от него отвернулись. «Такого Украина, где писатели всегда считались голосом народа и его совестью, ещё не знала!» — с горечью отмечал последний классик украинской советской литературы, фронтовик Александр Сизоненко.

Кредо Леси Украинки — «Не поэт, кто забывает о страданиях народа» — в литературной среде Украины было отброшено. Талантливая поэтесса Лина Костенко в 1993 году заявила, что не хочет «играть» в происходящем на Украине «сатанинском спектакле», и попросила прощения у «измученного народа» за своё молчание. А в 2003 году Лина Костенко поддержала «майдан» Виктора Ющенко, примкнув к буржуазно-националистическому табору своих коллег.

Потеряв связь с народом, современная украинская литература фактически перестала существовать. Сегодня с нацистским режимом на Украине сражаются Тарас Шевченко, Иван Франко, Павло Грабовский, Архип Тесленко, другие дореволюционные и советские писатели.

Леся Украинка — в первых рядах этих борцов, поэтому против неё ополчились все антисоветчики «незалежной» — от нацистов до монархистов.

К 100-летию со дня смерти поэтессы некий православный философ из Луганска Константин Деревянко и луганский писатель Глеб Бобров вынесли на суд общественности свой 7-летний «труд» «Украинка против Украины». В нём авторы объявили Лесю врагом Украины за то, что она была атеисткой, призывала «да сгинет царь!» и вела «безбожную классовую борьбу». Даже Лесину любовь к родной природе Деревянко и Бобров назвали приверженностью к «поганскиму» (то есть — языческому) культу. «Пришло время задуматься о том, кто украшает своим ликом наши скудные гривны и по какому праву», — заявил в одном из интервью литературовед-богослов Константин Деревянко (портрет Леси Украинки помещён на украинскую купюру номиналом в 200 гривен).

В отличие от Деревянко, который называет Лесю «воинствующей атеисткой», галицийский предстоятель Украинской греко-католической церкви Святослав утверждает, что «Леся жила и творила, согласно постулатам христианской веры». Вероятно, предстоятелю не попадались на глаза строки Л. Украинки: «Поповство вместе с клерикализмом ещё сильно в Галиции, но тем более нужно с ним бороться, а не потакать ему, потому что оно может высосать из народа все здоровые жизненные соки».

«С меня довольно рабства в этой жизни»

«Я честь воздам титану Прометею», — говорит епископу раб-неофит из Лесиной драмы «В катакомбах».

Абсурдными выглядят и попытки превратить революционерку-марксистку Лесю Украинку в буржуазную националистку.

«Какого рода было украинство Леси Украинки? Она выступала за независимость Украины от России?» — спрашивает корреспондент радио «Свобода» Владимир Ивахненко заведующую киевским Музеем Леси Украинки Ирину Щукину. («Леся Украинка как киевская Мадонна», «РС» от 1.08.2013 г.).

«Национализм не был ей свойствен, — признаёт Ирина Щукина. — Леся Украинка знала 12 языков и сделала море переводов на украинский… Она в абстрактном смысле всё время говорит, что хотела бы видеть Украину свободной. Но вот такого понятия — независимость — я не припоминаю в её работах и творчестве, хотя, в принципе, по её мыслям и настроениям стремление к национальной свободе прочитывается».

Да ничего там не прочитывается! «Сознательные рабочие, — пишет Леся Украинка, — не должны обращать внимание на то, кто из них какой… национальности (рабочий-немец, например, не должен считать, что он лучше поляка, поляк — русского, русский — украинца и т.д.), они должны единодушно держаться вместе, так как у них у всех один враг — класс богачей, капиталистов, который пользуется трудом рабочих». (Приложение к книге известного польского социалиста Ш. Дикштейна «Кто с чего живёт»).

Поэтесса Лариса Косач доказала одну очень важную истину: в вышиванке и веночке можно быть ярым борцом с украинским буржуазным национализмом. Поэтому — слово великой украинской пролетарской поэтессе с мировым именем Лесе Украинке:

Как тяжело идти мне

той дорогой

Широкой, битой,

пылью сплошь покрытой,

Где люди мне напоминают

стадо,

Где нет цветов,

где не растёт бурьян!

Зовёт и манит издали

вершина,

Что так пылает золотым

пожаром!

Там, на высотах,

непреодолимо

Я жажду знамя красное

поставить.

Где сам орёл гнезда

не смеет свить!..