Материал к научно-практической конференции РУСО «Рождение гения», посвящённой 155-летию со дня рождения В.И. Ленина
***
Несмотря на огромную литературную лениниану, остается запутанной сущность заболевания Ленина и причина его смерти. В либер-прессе получила разнузданное хождение версия о сифилитическом поражении головного мозга Ленина, которая нашими исследователями до сих пор толком не была опровергнута. Между тем великолепная книга академика Ю.М. Лопухина, написанная на основе многочисленных архивных материалов, является той самой правдой, которая способна опровергнуть любую наглую ложь. Академик Лопухин долгое время сотрудничал в Институте биологических структур, имел доступ ко всем материалам, связанным с болезнью В.И. Ленина, и его мнение является, безусловно, решающим. Сегодня многие сотрудники Мавзолея уже умерли, в том числе и Ю.М. Лопухин. Но слово старой гвардии стоит многих пудов вранья, навешанных на память великого Ленина.
Болезнь В. И. Ленина, первые признаки которой появились в середине 1921 года, протекала своеобразно, не укладываясь ни в одну из обычных форм мозговых заболеваний. Начальные её проявления в виде кратковременных головокружений с потерей сознания, дважды случившиеся с ним в 1921 году, мучительные страдания от постоянной бессонницы и головных болей вначале рассматривались близкими (да и лечащими врачами) как признаки переутомления, результат чрезмерного напряжения, последствия многочисленных волнений и переживаний, связанных с революцией, гражданской войной, разрухой, внутрипартийными распрями, первыми, всё ещё скромными успехами нового строя.
Врачи, его лечившие (даже такой опытный терапевт, как профессор Ф. А. Гетье, невропатолог Л. О. Даркшевич и вызванные из Германии профессора О. Фёрстер и Г. Клемперер), на первых порах считали, что у Ленина ничего, кроме сильного переутомления, нет. Все сходились на необходимости длительного отдыха, который, впрочем, как это стало ясно позже, мало ему помогал.
Несколько позже в разговоре с профессорами В. В. Крамером и А. М. Кожевниковым после очередного приступа Ленин заметил: «Так когда-нибудь будет у меня кондрашка. Мне уже много лет назад один крестьянин сказал: «А ты, Ильич, помрёшь от кондрашки», — и на мой вопрос, почему он так думает, он ответил: «Да шея у тебя уж больно короткая
В начале апреля 1922 года состояние Ленина несколько улучшилось, однако вскоре все тягостные симптомы болезни проявились с новой силой: появились мучительные головные боли, изнуряющая бессонница, нервозность.
Немецкие профессора Клемперер и Фёрстер настаивали на удалении пуль, находившихся в тканях правого плеча и в правой надключичной области после покушения на Ленина 30 августа 1918 года на заводе Михельсона в Москве. Они полагали, что плохое самочувствие В. И. Ленина может быть результатом хронического свинцового отравления. Решение весьма спорное и сомнительное, учитывая, что за четыре года, прошедших после покушения, пули уже осумковались, и операция по их извлечению принесёт больше вреда, чем пользы.
23 апреля его госпитализировали Солдатенковскую (ныне Боткинскую) больницу и удалили надключичную пулю. Однако это практически не помогло: самочувствие Ленина было очень плохим: мучила бессонница с бесконечным ночным «прокручиванием» нерешённых проблем, участились головные боли, снизилась работоспособность.
В конце мая 1922 года Ленин решил отдохнуть в Боржоми, полагая, что отдых будет полезен не только ему, но и Н. К. Крупской, страдавшей базедовой болезнью. Однако планам этим не суждено было сбыться. 23 мая Ленин уехал в Горки, где пытался работать, однако вид у него, по свидетельству близких, был больной и подавленный. 25 мая вечером перед сном он почувствовал слабость в правой руке; около 4 часов утра у него была рвота, сопровождавшаяся головной болью. Утром 26 мая Ленин, ощущая затруднения речи, с трудом объяснил случившееся, не мог читать (буквы «поплыли»), попробовал писать, но сумел вывести только букву «м». Он ощущал слабость в правой руке и ноге. Такие ощущения продолжались недолго, около часа, и затем исчезли.
Парадоксально, но никто из приглашённых врачей: ни многоопытный профессор Гетье, ни лечивший его постоянно доктор Лёвин не заподозрили мозговое заболевание. Поздно вечером в субботу, 27 мая, появилась головная боль, полная потеря речи и слабость правых конечностей. Утром 28 мая приехал профессор Крамер, который впервые пришел к выводу, что у Ленина мозговое заболевание, характер которого ему был не совсем ясен.
29 мая собрался большой консилиум: профессора Россолимо, Крамер, Гетье, Кожевников, Семашко (нарком здравоохранения). Одно из предположений, которое, естественно, составляло врачебную тайну, будучи только догадкой, сводилось к возможности сифилитического поражения головного мозга.
Это предположение было ничтожно маловероятным хотя бы потому, что Ленин отличался в вопросах семьи и брака абсолютным пуританством, хорошо известным всем, кто его окружал. Однако консилиум врачей решил тщательно проверить и эту версию.
29 мая на консультацию был приглашен профессор А. М. Кожевников — невропатолог, специально исследовавший сифилитические поражения мозга. Он взял кровь из вены и спинномозговую жидкость из позвоночного канала для исследования на реакцию Вассермана и изучения клеточного состава полученного материала. Никаких признаков сифилиса обнаружено не было. Несмотря на эти данные, лечащие врачи и особенно Фёрстер и Кожевников всё-таки не исключали полностью сифилитический генез мозговых явлений. Об этом, в частности, свидетельствует назначение инъекций мышьяка, который, как известно, долгое время был основным противосифилитическим средством.
11 июня Ленину стало значительно лучше. Проснувшись, он сказал: «Сразу почувствовал, что в меня вошла новая сила. Чувствую себя совсем хорошо… Странная болезнь, — прибавил он, — что бы это могло быть? Хотелось бы об этом почитать». И Ленин в самом деле начал читать медицинские книги, заимствованные у младшего брата — врача Дмитрия Ильича.
Несмотря на хорошее в целом состояние, время от времени у Ленина появлялись непродолжительные (от нескольких секунд до минут) спазмы сосудов с параличами правых конечностей, не оставляя, впрочем, после себя заметных следов. Это имело место всё лето 1922 года.
Профессор Фёрстер, которому Ленин верил больше других, 25 августа отметил полное восстановление двигательных функций, исчезновение патологических рефлексов. Он разрешил чтение газет и книг.
11 сентября консилиум в составе профессоров О. Фёрстера, В. В. Крамера, Ф. А. Гетье разрешает Ленину приступить к работе с 1 октября.
2 октября 1922 года Ленин возвращается в Москву. Дела захлёстывают его через край. Ноябрь 1922 года — последний активный месяц в политической жизни В. И. Ленина. Он по-прежнему ведёт заседания Совнаркома, участвует в заседаниях Политбюро, Совета Труда и Обороны, выступает на немецком языке 13 ноября на IV конгрессе Коминтерна с докладом «Пять лет российской революции…» Последнее его публичное выступление было 20 ноября 1922 года на Пленуме Московского Совета.
15 и 16 декабря 1922 года — вновь резкое ухудшение состояния Ленина.
С этого момента начинается период изоляции, заточения Ленина, полное отстранение его от партийных и государственных дел. Вот выдержка из решения ЦК:
«1. Владимиру Ильичу предоставляется право диктовать ежедневно 5— 10 минут, но это не должно носить характера переписки и на эти записки Владимир Ильич не должен ждать ответа. Свидания запрещаются.
- Ни друзья, ни домашние не должны сообщать Владимиру Ильичу ничего из политической жизни, чтобы этим не давать материала для размышлений и волнений«.
Каждый день, начиная с 23 декабря 1922 года по 5 марта 1923 года, Ленин диктует последние свои мысли, редактирует и правит их корректуру. В статьях, продиктованных в это тяжёлое время, — характерные для Ленина ясный анализ, полемическая убеждённость, твердая вера в возможность и реальность создания в России подлинно социалистического государства, богатого и свободного общества, вера в мировую революцию.
Знаменитое письмо к съезду (XII съезд намечен на 11 января 1923 года) начинается со слов: «Я советовал бы очень предпринять на этом съезде ряд перемен в нашем политическом строе». Письмо содержит ряд предложений по реформированию ЦК, направленных против кастовости ЦК и возможного раскола в партии. В написанном позже, 4 января 1923 года, добавлении к письму от 24 декабря 1922 года Ленин дает персональные характеристики ряду ведущих деятелей РКП(б) и предлагает съезду «обдумать способ перемещения Сталина с поста генсека и назначить на это место другого человека». Содержание письма стало известно Сталину незадолго до съезда, несмотря на просьбы Ленина держать его в секрете. Съезд обсудил письмо келейно. Текст этого письма был надолго скрыт от партии и от всего народа.
Внимательное изучение как основного текста письма, так и добавления от 4 января, создает несколько странное впечатление: стиль этих частей документа разительно отличается. Никогда ранее Ленин не давал персональных характеристик своим соратникам, да и сама манера написания добавления к письму совершенно не похожа на его столь привычный стиль летящих мыслей. Все это заставляет серьёзно заподозрить, что эти «персоналии» сфабрикованы, и их «келейное» обсуждение на съезде только усугубляет эти подозрения.
Нельзя пройти мимо эпизода, видимо, сильно повлиявшего на отношение Ленина к Сталину. В декабре 1922 года Сталин, выполняя решение об изоляции Ленина, в разговоре по телефону оскорбил Н. К. Крупскую, грубо потребовав, чтобы она не говорила с Лениным о делах. Спустя два с половиной месяца об этом эпизоде Крупская рассказала Ленину, который пришел в страшное волнение и написал резкое письмо Сталину, требуя извиниться перед Крупской.
Инцидент этот тяжело повлиял на течение заболевания Ленина. 6 марта 1923 года наступило резкое ухудшение состояния Ленина. 10 марта 1923 года припадок повторился и привел к стойким изменениям как со стороны речи, так и всей правой половины тела. Ленин оказался прикованным к постели, без какой-либо возможности общаться с окружающими, читать и писать.
В середине мая 1923 года состояние здоровья начинает улучшаться, и 15 мая Ленина увозят из кремлевской квартиры в Горки. Улучшение состояния продолжалось всё лето и бóльшую часть осени. Крупская писала Инне Арманд (дочери Инессы Арманд): «Поправка идёт здоровая — спит всё время великолепно, желудок тоже, настроение ровное, ходит теперь (с помощью) много и самостоятельно, опираясь на перила, поднимается и спускается с лестницы. Руке делают ванны и массаж, и она тоже стала поправляться. С речью тоже прогресс большой — Фёрстер и другие невропатологи говорят, что теперь речь восстановится наверняка: то, что достигнуто за последний месяц, обычно достигается месяцами. Настроение у него очень хорошее, теперь и он видит уже, что выздоравливает, — я уж в личные секретари к нему прошусь и собираюсь стенографию изучать. Каждый день я читаю ему газетку, каждый день мы подолгу гуляем и занимаемся…»
Как видно, не только Крупская, но и доктора отмечали существенное улучшение здоровья Ленина и высказывали осторожные прогнозы на его возможное возвращение к работе.
18 октября 1923 года Ленин просит отвезти его в Москву. Это был последний визит в Кремль, где он зашёл в свой кабинет, проехал по Сельскохозяйственной выставке, переночевал и утром уехал в Горки.
7 января 1924 года Ленин устраивает ёлку для детей. 17–18 января Крупская читает Ленину отчёт о XIII партийной конференции. 19–20 января он сам читает принятые на XIII конференции резолюции об итогах дискуссии в партии. В Горках хранится брошюра с материалами упомянутой конференции, заполненная традиционными пометками на полях. Эти пометки говорят о полном сохранении величайшего ленинского интеллекта и неизбежно наводят на мысль о том, что если бы они были приняты, то жизнь партии и жизнь страны потекли бы совсем не так, как это имело место впоследствии.
А ведь Ленину оставалось жить один день! В его комнате висит отрывной календарь с датой 21 января 1924 года: предыдущий листок оторван им утром 21 января; видно, что работала левая рука. Все часы в Горках остановлены на 18.50, и к ним до сих пор никто не прикасается.
Хранятся разные варианты протоколов вскрытия тела Ленина. Написанные от руки под диктовку, они несут многочисленные следы правок, поисков наиболее правильных формулировок, испещрены перечёркнутыми абзацами, вставками и т.д. На трёх страницах убористого текста изложена история болезни, этапы лечения и причина смерти Ленина. Здесь есть всё — и оправдания лечебных действий врачей, в большинстве своём (если учесть истинный диагноз) сомнительных и даже неверных, и выдвинутые на первый план якобы успехи предпринятого лечения.
Подавляющая часть увиденных документов долгие годы оставалась практически вне поля зрения историков. Между тем именно эти документы, и только они, могут пролить свет на одну из самых вольно или невольно запутанных проблем биографии Ленина — на суть его болезни.
Нарком Семашко, разумеется, из лучших побуждений, особенно в периоды ухудшения здоровья Ленина, приглашал на консультации многих крупных и известных специалистов России и Европы. К сожалению, все они скорее запутали, чем прояснили суть заболевания Ленина. Больному были последовательно поставлены три неверных диагноза, в соответствии с которыми и лечили его неверно: неврастению (переутомление), хроническое отравление свинцом и сифилис мозга.
Удаление одной из пуль, как известно, не оказало никакого положительного влияния на здоровье Ленина. Тогда-то и возникло предположение о сифилисе как основе поражения мозга Ленина. Трудно сказать, кто выдвинул такую версию, которая прошла далее красной нитью через весь мучительный предсмертный путь Ленина и при его жизни не подвергалась ревизии.
В архивных документах и открытой литературе почти все участники тех далёких консилиумов утверждают, что они-то как раз были против такого диагноза, уже тогда предполагали, что у Ленина поражение сосудов мозга имеет атеросклеротическую природу.
В связи с резким ухудшением здоровья Ленина после очередного инсульта в марте 1923 года был поставлен диагноз: сифилитическое воспаление внутренней оболочки артерий с вторичным размягчением мозга. И хоть лабораторно сифилис не подтверждён (реакция Вассермана крови и спинномозговой жидкости отрицательна), принято решение «Терапия должна быть только специфической (то есть антилюэтической)». Весь врачебный ареопаг с этим согласился.
Ленину стали энергично проводить специфическое лечение. Уже после его смерти, при описании всей истории болезни это противосифилитическое лечение находит своеобразное оправдание: «Врачи определили заболевание как последствие распространенного, а частью местного сосудистого процесса в головном мозгу и предполагали возможность его специфического происхождения (какое там — «предполагали», они были в гипнотическом заблуждении, как сетует Ю.М. Лопухин в своей книге), вследствие этого были сделаны попытки осторожного применения арсенобензольных и йодистых препаратов». Дальше идет оправдательная извиняющая вставка, написанная слева на полях: «чтобы не упустить эту меру в случае, если бы такое предположение подтвердилось«. А затем и вовсе мажорное продолжение: «В течение этого лечения наступило весьма существенное улучшение до степени исчезновения болезненных симптомов общих и местных, причем головные боли прекратились уже после первого вливания«.
Лопухин продолжает сетовать: осторожные доктора (Гетье, Фёрстер, Крамер, Кожевников и др.), конечно, лукавили — улучшение действительно наступило, но, во всяком случае, вне всякой связи с введением противолюэтических препаратов.
Более того, они далее пишут: «10 марта наступил полный паралич правой конечности, такое состояние приняло стойкое и длительное течение. Принимая во внимание тяжесть симптомов, было решено прибегнуть к ртутному лечению в форме втираний, но их пришлось очень скоро прекратить вследствие обнаружившегося у больного воспаления легких».
Ничего себе ⸺ осторожное применение, в результате которого начинается воспаление легких!
А были ли в самом деле аргументы в пользу нейросифилиса? Прямых или безусловных признаков сифилиса не было. Реакция Вассермана крови и спинномозговой жидкости, поставленная не один раз, была неизменно отрицательной.
Что же в таком случае послужило основанием для предположения о нейролюэсе?
Скорее всего, сработала логика клиницистов конца XIX − начала XX века: если неясна этиология, не типична картина заболевания — ищи сифилис: он многолик и многообразен.
Был ли резон лечить Ленина противолюэтическими средствами при таком зыбком диагнозе?
В медицине бывают ситуации, когда лечение проводят наугад, вслепую, при непонятной или неразгаданной причине болезни. В случае с Лениным, пишет Лопухин, скорее всего, это так и было. Словом, оно не принесло физического вреда Ленину (не считая болезненности процедур)
Здесь достопочтенный академик Лопухин и сам лукавит: как это лечение не принесло физического вреда, если началось воспаление лёгких? Он явно пытается поддержать «честь мундира», пусть даже и через много лет после описанных событий. Но ложный диагноз — нейролюэс — очень быстро стал инструментом политических инсинуаций и, конечно, нанес немалый моральный ущерб личности Ленина.
Дало ли что-нибудь патанатомическое исследование мозга для определения изначальной причины его поражения?
Типичных сифилитических изменений найдено не было. Вот заключение крупнейшего патологоанатома А.И. Абрикосова: «Микроскопическое исследование подтвердило данные вскрытия, установив, что единственной основой всех изменений является атеросклероз артериальной системы с преимущественным поражением артерий мозга. Никаких указаний на специфический характер процесса (сифилис и др.) ни в сосудистой системе, ни в других органах не обнаружено».
Многие известные патологи (А.И. Струков, А.П. Авцын, Н.Н. Боголепов и др.), неоднократно проводившие экспертизу препаратов мозга Ленина, категорически отрицают наличие каких-либо морфологических признаков специфического (люэтического) поражения.
Все события чётко укладываются в картину постепенного сужения левой сонной артерии, что связано с рубцеванием тканей вокруг неё. Наряду с этим очевидно, что в левой сонной артерии, травмированной пулей, начался и процесс формирования внутрисосудистого тромба, прочно спаянного с внутренней оболочкой в зоне первичного ушиба артериальной стенки. Постепенное увеличение размеров тромба может протекать бессимптомно до того момента, пока он не перекроет просвет сосуда на 80 процентов, что, по всей видимости, и произошло к середине 1921 года.
С изложенной концепцией согласуется точка зрения одного из крупнейших отечественных невропатологов — 3. Л. Лурье.
«Ни клинические исследования, ни аутопсия существенных признаков атеросклероза или каких-либо других патологий со стороны внутренних органов не обнаружили… была сужена левая сонная артерия не вследствие атеросклероза, а из-за стягивающих её рубцов, оставленных пулей, прошедшей через ткани шеи вблизи сонной артерии при покушении на его жизнь в 1918 году«.
Пуля, направленная убийцей Каплан в Ленина, всё-таки достигла своей цели, только не сразу, а спустя 5 с лишним лет.
Сегодняшний Интернет заполнен мерзостными инсинуациями по поводу болезни Ленина, настойчиво долбящими о сифилитической причине его смерти. Преподносится это, разумеется, под соусом «борьбы за правду», поскольку документы, содержащие медицинские заключения и результаты анализов, якобы тщательно скрывались от общественности, а вот некие «авторитетные» медики в последние годы набрались смелости обнародовать эти документы, из коих якобы следует несомненность причины смерти Ленина. То, что эта вражья мифология усиленно произрастала ещё в 20-е годы минувшего столетия, сегодняшним «борцам за правду» как будто и невдомёк. Само собой, господа либерасты действуют в полном соответствии с заветами доктора Геббельса: если самую невероятную ложь повторить достаточно много раз, она будет воспринята как истина. Это один из принципов информационной войны.
Но самым верным средством против лжи является правда, и только правда. В очередной ленинский юбилей совершенно необходимо возвысить голос в защиту правды.