Сложившаяся принадлежность «православных» и «социалистов/коммунистов» к почти непримиримым лагерям идёт с противостояния «белых» и красных». В силу одного политического недоразумения, когда социализм в его марксистском изводе отстаивали большевики (в подавляющей массе – атеисты), а духовенство так же массово приняло сторону контрреволюционеров, две социальные группы – «православные» и «социалисты» (мы их закавычиваем, подчеркивая условность и размытость подобной демаркации) – оказались разведенными по разные стороны исторических баррикад.

В других политических обстоятельствах, если бы не было эксцессов с обеих сторон, социалисты и духовенство могли бы проявить бо́льшую лояльность друг к другу (как это было с социалистическими революциями в Латинской Америке и на Ближнем Востоке).

Самыми непримиримыми представителями «социалистов» оказались ортодоксальные марксисты, исповедующие канонический марксизм-ленинизм как квазирелигиозный культ. Маркс и Ленин были атеистами и воинствующими материалистами? Вот и не лезьте в наш социализм со своим православием!

В лагере «православных» наиболее непримиримыми являются «уранополиты» и сторонники т.н. «православного капитализма». К уранополитам, мы вслед за Николаем Соминым, причисляем тех христиан, для которых «единственным отечеством является Небо, Царство Небесное, а единственным отцом – Отец Небесный. Все остальное – дом, семья, община, нация, родина, общество и вообще земной мир – лишь временные пункты проживания, и отдавать сердце их обустройству не следует». Уранополитизм исповедует социальный эскапизм, отказ от любых социальных методов устроения мира и довольно враждебно относится к любым социальным реформам, с порога объявляя социалистов хилиастами.

«Православный капитализм» вообще представляется чудовищной нелепостью, социологическим оксюмороном, одновременным поклонением Христу и мамоне. По признанию Константина Малофеева (на первый взгляд, самого успешного из его представителей):

«Теперь я себя называю восставшим жрецом Мамоны, потому что очень хорошо знаю, как устроен этот культ, как внутри него все работает, вплоть до самого верха, но уже не поклоняюсь. Теперь чувствую себя спокойно, не разрываясь на две части. Будем честны – к сожалению, нет никакой православной этики предпринимательства. Это все из протестантства, из сект… Заниматься бизнесом и искренне служить Богу невозможно».

Отметая крайности каждого из лагерей, можно обнаружить, что «православных» и «социалистов», по большому счету, ничего, кроме исторического недоразумения, не разделяет. Мало какая тема вызывает столь бурные обсуждения и споры, как дела Ленина или Николая II. Они до сих пор являются камнем преткновения, источником бесконечного красно-белого холивара.

Нацбол и историк Андрей Песоцкий называет этот феномен «пассеизмом»: «Пассеист – это человек, который любуется прошлым при враждебном отношении к настоящему. В данном случае – живет в своем мирке 1917 года. Пассеист не хочет никуда идти, ему комфортно быть в своих ретро-утопиях».

Бегство от настоящего ведёт к потере субъектности и рано или поздно оборачивается против реконструктора-ревнителя. Реконструкторские игры в «бандеру» привели к краху целую страну, сама Россия оказалась перед страшным геополитическим и цивилизационным вызовом, требующим мобилизационных сверхусилий и сплочения ее обитателей в единый исторический субъект – русский народ.

Призывы к примирению «белых» и «красных» звучат давно, но зачастую они являются благим пожеланием в духе кота Леопольда или плохо завуалированной попыткой «зафиксировать прибыль» одной из сторон. До 1991 года условия примирения (капитуляции?) диктовали «красные», после 1991 года это право перешло к взявшим реванш «белым».

СВО потребовала реального примирения «белых» и «красных», «православных» и «социалистов», «имперцев» и «республиканцев», которое состоялось на платформе патриотизма. Все идеологические разборки между патриотами откладываются в сторону, до полной и окончательной победы над врагом, который уже объединился в крестовый
поход против России.

И чтобы победить, мы должны выступить не только единым военным и экономическим фронтом, но также и единым идеологическим фронтом, задел которому положило «Соглашение Дарьи Дугиной»: «Мы, нижеподписавшиеся, призываем на время отложить свои раздоры и претензии друг к другу и сообща соработничать нашему государству, нашей Армии, нашей общей Родине для скорейшего достижения нашей общей Победы на всех фронтах».

Настоящее дает почву для тактического примирения, но это слишком шаткое основание для будущего – когда мы победим и нерешенные разногласия вспыхнут с новой остротой. Примирение «белых» и «красных», состоявшееся во время Великой Отечественной войны, было нарушено в 60-е с появлением почти легального диссидентского движения. И что нас ждет после Победы? Неужели опять холивар!? Зацикленность на прошлом – верный знак отсутствия «образа будущего». Чем более притягательным и конкретным, эмоционально насыщенным он будет, тем быстрее идеи, которые символизирует этот образ, победят в общественном сознании.

А.Г. Дугин, работая над Четвертой политической теорией, предложил замечательную формулу объединения: «правая политика – левая экономика». Вот как расшифровывает свой лозунг евразийский философ: «Национал-большевизм привел меня к мысли о том, что русская политическая модель определяется правой политикой и левой экономикой. Это сочетание правой политики (консерватизм, традиция, религиозные и семейные ценности) и левой экономики (социальная справедливость, сильное государство). Что характерно, современный либерализм выстроен наоборот — левая политика и правая экономика».

В чем же аккумулирована традиция России, краеугольный камень «правой политики»? Безусловно, в Православии, которое внезапно стало едва ли не главной мишенью сатанинского постхристианского Запада. А что такое «левая экономика», защищающая социальную справедливость, общинность и противостоящая стихии «свободного рынка», индивидуализму? Безусловно, социализм, который мы опрометчиво отбросили более 30 лет назад, и необходимость которого все шире осознается не только в массах, но и в наиболее чутких умах философов.

Формула «правая политика – левая экономика» – это не что иное, как формула «православного социализма». Окончательное и бесповоротное примирение «красных» и «белых» не только возможно, но и исторически неизбежно именно на платформе «православного социализма». Платформе, где уже нет ни правых, ни левых, ни белых, ни красных. А есть Русская Идея – Святая Русь, предисловием к воплощению которой является победа в СВО. Собственно, победа над сатаной иначе невозможна, кроме как победы в духе, победы над мамоной и воцарением правды Христовой. Собственно, Александр Дугин об этом прямо говорит:

«Нашему народу была близка идея социальной справедливости, общинности. Поэтому русские пошли за социализмом. Но такая версия антикапиталистического восстания основывалась в марксистской догматике на тех же западных предпосылках – атеизме, секуляризме, материализме. Отбросив часть Запада, другую мы, напротив, стали вбирать в себя усиленно и радикально. И именно поэтому в своей догматической – материалистической и атеистической, богоборческой – версии социализм был обречен. А путь православного социализма (о котором мечтали поздние славянофилы, народники и философы русского возрождения) мы так и не испробовали (а стоило бы)».

Так может, еще не поздно попробовать?

Андрей КОСТЕРИН.