Редактор: Мы продолжаем разговор с нашим другом, историком и этнологом Евгением Альбертовичем Евтушенко. Сегодняшняя тема — будущее Российской цивилизации с точки зрения пассионарной теории этногенеза.  

Вопрос: В прошлый раз мы говорили о болезненном фазовом переходе, который, согласно теории Гумилёва, Россия переживает с 1990-х гг. Все-таки уточните, хотя бы приблизительно, когда этот переход может завершиться и, главное, – что нас ждет дальше?

         Ответ: Трудно сказать определенно, когда он завершится. В этногенезе четких границ не бывает, а приблизительные устанавливаются задним числом. Однако, есть ряд признаков, которые показывают, что счет уже пошел на годы, а не десятилетия. Об этом мы еще поговорим.

Наша главная задача сегодня — дожить до следующей, стабильной фазы инерции, когда этнос (суперэтнос) вновь укрепляется и начинает жить размеренной жизнью. Эта благополучная фаза продолжается 250 — 300 лет, после чего наступают сумерки обскурации – медленное умирание этноса (100 -150 лет, без регенерации). В эти «сумерки», повторю, уже вступил Европейский суперэтнос, что видно даже невооруженным глазом (безрелигиозность, космополитизм, гедонизм, ЛГБТ и прочие безобразия). Тут все четко по Гумилёву.

Вопрос: Но нас интересует фаза инерции. Чем она отличается от других фаз этногенеза?

Ответ: В начале этой фазы народ, наконец, приходит в себя и обретает новые силы. Говоря языком Гумилёва, — этническая система восстанавливается и становится более устойчивой (резистентной), т. е. способной активно сопротивляться внешним и внутренним врагам, в том числе, организованным антисистемам. Это резко контрастирует с психозами и недомоганиями предыдущей фазы надлома и лихорадкой переходного периода.

        Энергии в фазе инерции меньше, чем в фазах подъема и перегрева, но зато она вполне поддаётся координации со стороны власти. Что позволяет консолидировать народ, навести порядок в стране и даже совершить рывок вперёд. В этой фазе укрепляются государственные и социальные институты, развивается экономика.

         В Древнем Риме фаза инерции (цивилизации) занимает период с конца I века до н.э. (от Октавиана) по II век н.э., (до Коммода) когда после окончания  гражданских войн Рим начинает экспансию, богатеет и становится мощной империей. В Византии – это IX – XI века – время успокоения после религиозных столкновений VIII — IX веков (Иконоборчества) и период экономического роста. В Древней Руси фаза инерции Славянского суперэтноса (не путать с Российским!) выпадает на X —  начало XII века;  в это время уровень русской экономики и культуры заметно превышает европейский. В Западной Европе – это XVII – XX века – эпоха «Просвещения», капитализма и колониальных войн, в ходе которых цивилизованные европейцы ограбили полмира. (Подробнее см. в моей кн. гл. «Фаза инерции».)

Вопрос: А как это было в Азии? Ведь Россия — евразийская держава.

Ответ: В Азии было сложнее. Но общая закономерность — та же. Например, фаза инерции в Древнем Китае — это великая империя Хань (после «войны царств», с III в. до н.э.); в Средневековом Китае — империя Сун (после периода «десяти царств», с X в. н. э.).

Вопрос: А что сейчас в Китае? 

Ответ: Сейчас Китай на подъеме, после пассионарного толчка XVIII века. Как, собственно, вся Азия от Японии, до Северной Африки — по линии близкой к широтному направлению (через Северную Индию и Иран). Гумилёв этот последний толчок не описывал в своих книгах, но говорил о нем незадолго до смерти, в конце 1980-х. Жизнь подтвердила его прогноз — Большая Азия сегодня бурлит и будет бурлить дальше, по нарастающей. Однако, это уже отдельная, большая тема.

Если же говорить о фазе инерции, то более свежий пример — Турция. Мы с турками ровесники (пассионарный толчок XIII в.). Но они вошли надлом несколько раньше русских, и сегодня, судя по всему, уже находятся в начале фазы инерции. Отсюда их имперские амбиции, возвращение к исламу и всплеск национализма. И это несмотря на то, что собственно турки, как государствообразуюший этнос, уступают русским в процентном соотношении.

Вопрос: Вы сказали о «координации со стороны власти» в начале фазы инерции. А если власть не национальная?

Ответ: А так не бывает. Выздоравливает народ — очищается власть. Здесь зависимость четкая. Как, это уже вопрос тактический. Думаю в нашем случае — большая война поможет… Или иная встряска. Здесь главное условие — наличие пассионарного патриотичного ядра — того самого глубинного народа, о котором мы не раз говорили. В этом залог успеха. Остальное приложится.

Вопрос: Уточните, чем объясняется «выздоровление народа»?

Ответ: Во-первых, тем, что этнос вновь обретает единство и цельность после шизофренического раздвоения надлома, когда пассионарная энергия гасится во внутренних конфликтах. И во-вторых, народ освобождается от паразитов-субпассионариев — бомжей, «алкашей», тунеядцев и пр. — число которых заметно сокращается. Они не исчезают полностью, но уходят в тень. (См. гл. «Фаза надлома» и гл. «Субпассионарии».) 

Вопрос: А так называемые «либералы» имеют отношение к субпассионариям? 

Ответ: Нет. Это антисистемщики. Причем, в отличие от субпассионариев, довольно энергичные. Мы о них уже говорили. Эта группа «инопланетян» представляет серьезную проблему, но — для ослабленного надломом или обскурацией этноса. Здоровому и пассионарному этносу антисистемы не страшны, точнее — не фатальны. Даже в нынешних, жестких условиях глобализации.

         В последние годы нас периодически пугают «либеральным переворотом». Зря! Если посмотреть на динамику с 1980-х, то «либералы» сдают свои позиции. Они, конечно, будут огрызаться до последнего, но пар они, в основном, выпустили. Кто-то уехал за границу, кто-то напился крови и отвалился, кто-то нарожал дегенератов и не оставил смены, кто-то просто устал. Их пассионарный потенциал снизился. Но главное, народ этих оборотней давно раскусил, и ненавидит от всей души. И эта ненависть рано или поздно будет реализована. Это третий фактор выздоровления.

Но вернемся к нашей теме. Главное отличие фазы инерции в том, что в это время происходит развитие производства (техносферы), накапливаются материальные и культурные ценности, растёт комфорт, повышается уровень жизни. Это самая лучшая фаза для среднего человека – законопослушного обывателя.

В начале этой фазы происходит возвращение к традиционным устоям, но в умеренном виде, без прежнего накала. Когда всё в меру, всё на среднем уровне – и религиозность, и патриотизм, и количество детей в семье. Такая среднепассионарная этническая система, как правило, хорошо организована и функциональна. В этом смысле она выгодно отличается от высокопассионарной системы в акматической фазе, когда все хотят быть первыми (в России это опричнина, Смута, Церковный раскол, перевороты XVIII века). И надломной, когда все недовольны и враждуют (общественные столкновения XIX — начала XX века, рецидивы второй половины XX века), и где для наведения порядка необходимы радикальные меры (Сталин). 

Разумеется, сегодня надо делать серьезную поправку на глобализацию, которая искажает природные этногенезы, но не отменяет их.

Вопрос: В прошлый раз вы говорили об отсутствии идеологии, которая на фазовом переходе, в принципе, невозможна. А как обстоят дела с идеологией в фазе инерции?  

Ответ: Хороший вопрос, поскольку у нас сегодня многие заняты поисками «национальной идеологии» (безуспешно).

В спокойной фазе инерции внутренние идеологические разногласия надлома уступают место идеологическому равновесию. Поскольку этнический раскол преодолевается, и идейных бойцов-пассионариев в этой фазе остается немного, то на смену противоборствующим «горячим» и «революционным» идеологиям приходит консервативная идеология «золотой середины», т. е. идеология порядка и стабильности. Пассионарным идеалистам такая «идеология» кажется скучной, но большинство населения она вполне устраивает. («Ну, сколько можно воевать! Дайте пожить спокойно!»)

Очевидно, что Россия беременна именно такой идеологией. Что, впрочем, вовсе не исключает необходимости идеологии мобилизации на современном, переходном этапе. И уж тем более не исключает укрепления позиций Православия, как основы для нового имперского проекта на старом фундаменте «Третьего Рима». Почему? Потому, что в XX веке в мировой этногенез вмешался инфернальный фактор глобализации. И нужен Удерживающий. Этот момент очень важен, ибо сейчас в мире главная борьба разворачивается на СМЫСЛОВОМ, ДУХОВНОМ УРОВНЕ.

         Замечу, что именно поэтому РПЦ с конца 1950-х годов и пытаются развалить изнутри разные модернисты и филокатолики. Атеисту эти вещи объяснить невозможно, но православные нас поймут.

Вопрос: Значит, в фазе инерции преобладает обыватель?

Ответ:  Да, «гармоничный человек», по Гумилёву. В Западной Европе —  в большей степени. В России — в меньшей. (С учетом влияния на ментальность природно-климатического и религиозного факторов.) Но,  основной вектор этногенеза направлен в ту, мелкобуржуазную сторону. Вообще, с социально-экономической точки зрения, фаза инерции – это буржуазная фаза, а с  культурологической – эпоха «модерна».

При этом, надо подчеркнуть, что пассионарное ядро — глубинный народ — сохраняется и в этой, потребительской фазе. Он начинает распадаться и терять этническую традицию (коды!) лишь в  последней фазе обскурации, которая на Западе получила название «постмодерна».

          Что же касается «обывателя», то следует пояснить, что он отнюдь не балласт и, тем более, не отрицательный тип. Нормальный обыватель нацелен на созидание, на ведение своего дела, на сохранение накопленного на своей земле. Этот человек хотя и приземленный, но основательный и законопослушный. Беспорядка он не любит. Это главное. 

Вопрос: А что остается делать в это время оставшимся пассионарным идеалистам и бойцам-пассионариям?

Ответ: Заниматься экстремальными видами спорта или путешествовать по свету, как Федор Конюхов (шучу). Конечно, им в это время жить не интересно. Такие сверхпассионарные типы, зачастую, не находят себе применения в жизни и превращаются в «неуспешных» людей. Ну, если не случается война или иное потрясение.

         У многих из них возникает вопрос: ради чего все было?! Об этом еще в конце XIX века хорошо сказал русский мыслитель Константин Леонтьев: «Не ужасно ли и не обидно ли было думать, что … апостолы проповедовали, мученики страдали, поэты пели, живописцы писали и рыцари блистали на турнирах для того только, чтоб французский, немецкий или русский буржуа, в безобразной и комической своей одежде, благодушествовал бы «индивидуально» и «коллективно» на развалинах этого прошлого величия?..».

Соглашаться, или не соглашаться с Константином Леонтьевым — это дело вкуса. (Я, например, согласен.) Но, увы, от природной закономерности этногенеза уйти нельзя. Как, к примеру, нельзя пожилому человека вернуться назад — в свою бурную молодость… Впрочем, поспешу успокоить оставшихся бойцов-пассионариев — в ближайшие годы господа глобалисты нам спокойной жизни, точно, не дадут! Так, что скучно не будет…

А для идейных русских пассионариев есть Православная церковь, в которой сегодня сложилась, прямо скажем, непростая ситуация. И извне и внутри. Главное, что в последние годы в нашей Церкви происходит нарастание буржуазности, то есть — протестантизма! Процесс этот, как мы выяснили, закономерный, однако, это не значит, что следует опустить руки и ничего не делать. Надо этому «теплохладному» протестантизму, всеми силами препятствовать — быть «якорем», или «тормозом», как говорил К. Леонтьев. Сейчас нашей Церкви особенно необходимы пассионарные консерваторы, – как священники, так и миряне. В первую очередь для того, чтобы не дать церковным «либералам» (очень энергичным и изощренным!) использовать этот протестантизм для проталкивания своего скрытого экуменизма, то есть, глобализма. 

         Видите! Здесь опять всплывает фактор антисистемной глобализации! Получается, что, с одной стороны, мы имеем, домашний этногенез (болезненный фазовый переход), с другой — воздействие антисистем извне. Два в одном. И наши внутренние трудности дают церковным «модернистам» преимущества. Результаты их работы мы уже наблюдаем, особенно в области церковного образования, церковных СМИ и особенно – церковной «дипломатии». Более того, они уже начинают вмешиваться в политику, пишут коллективные письма в защиту «политических заключенных», в поддержку белорусского майдана и пр. Что это, если не антигосударственная деятельность?

Вопрос: Но ведь они играют с огнем!?

Ответ: А это нормально для антисистемщиков. Как говорится, «пищат, но лезут!». Ведь смысл их жизни – разрушение под видом «реформ». А в крайней степени – даже саморазрушение!

         Психологически это объясняется просто: если антисистемщики не будут все время «реформировать» окружающую действительность под себя, то они «кушать не смогут». И спать не смогут. Поскольку они несвободны и находятся в сфере действия злых духов. Я здесь имею в виду законченных «негативщиков» типа Кураева или Кочеткова, а не тех статистов, которые идут у них на поводу. Но мы отвлеклись. (См. об антисистеме в конце гл. «Фаза надлома», Комментарий 1.)

Вопрос: Получается, что теория Гумилёва помогает осмыслить, не только политические и идеологические вопросы, но и проблемы в духовной сфере?

Ответ: В какой-то степени. Вообще, эта удивительная теория многое объясняет и в истории, и в современности. Но, в основе своей, она все-таки является частью ИСТОРИОСОФИИ — науки о законах исторического развития — о чем мы уже говорили (пред-предыдущий текст «Мало знать историю, ее надо понимать…»). И в этой области, повторю, у нас дефицит на специалистов — у большинства наших историков и публицистов (именно наших!) или марксизм (формационный подход), или либерализм (мир-системное, постиндустриальное, постмодерн и пр.) в головах сидит. А точнее – то и другое вместе. Поэтому у нас сегодня есть немало людей, которые знают историю, но плохо понимают ее. Точнее, понимая какие-то фрагменты, пускай даже важные (формационный подход), не понимают ее ВСЮ, целиком! От древнейших цивилизаций (с V тыс.) – до наших дней, и от Европы – до Китая и Индии. Отсюда же и отсутствие картины будущего. Ведь никто толком не знает, куда мы идем?..

Редко кто из экспертов у нас оперирует десятилетиями и веками. Про тысячелетия я и не говорю! А это очень важно, ибо без динамики этих веков и тысячелетий невозможно составить достоверную картину настоящего и дать прогноз на будущее. В результате получается, что мы судорожно барахтаемся в огромном потоке информации и, зачастую, дальше своего носа не видим. Поэтому мы имеем «сумбур вместо музыки» в оценках, и «страшилки» в прогнозах.

         Это вовсе не значит, что я один такой умный — это значит, что цивилизационный подход такой умный. Тем и ценен Лев Гумилёв, что нащупал и развил верную методологию — цивилизационную  — от Н. Данилевского и К. Леонтьева, через евразийцев. Куда, заметим, в отличие от западных методологий (антихристианских в своей основе!), наше Православие вполне укладывается. Как? Как духовная основа Русской цивилизации.

Вопрос не по теме:  Каким образом вы вышли на Льва Гумилёва?

Ответ: Мне повезло, что я с начала 90-х заинтересовался новым тогда, цивилизационным подходом, и шире — историософией. А потом наткнулся на книгу Льва Гумилёва «Этногенез и биосфера Земли». Это было Открытие! И через некоторое время в моей голове установился порядок. С тех пор (25 лет!) я даю пассионарную теорию этногенеза студентам и не только студентам, и получаю благодарные отзывы — картина мира становится яснее!

         Разумеется, теория Гумилёва не отвечает на ВСЕ вопросы истории и современности, и в ней есть место для критики (см. гл. «Вместо заключения..»), но после нее картина,  действительно, становиться яснее. Это проверенный факт. Для этого надо прочитать хотя бы две-три лекции, и что-то «разжевать» аудитории. Результат налицо, люди подходят и говорят: нам говорили, что Гумилёв — это ненаучно, а жизнь-то, оказывается, подтверждает его теорию. Или как пошутил один известный историк: я в теорию Гумилёва не верю, но почему-то в жизни она сбывается.

         Вообще, неприятие Гумилёва началось еще в советское время, когда в гуманитарной науке была абсолютная монополия марксизма. Лев Николаевич вспоминал: «…представитель Академии Наук СССР, академик Трухановский, объяснил мне, почему меня там ненавидят. Три причины. Причина первая. Вы пишете, сказал он, слишком оригинальные вещи, но это не страшно, всё равно мимо нас вы не пройдёте, нам же их и принесёте. Хуже другое: вы доказываете ваши тезисы так убедительно, что с ними невозможно спорить, и это непереносимо. И, наконец, третье: оказывается, что мы все пишем наукообразным языком, считая, что это и есть наука, а вы свои научные суждения излагаете простым человеческим языком, и вас много читают. Кто же это может вынести?!» (См.  в кн. «Краткая биография Л. Н. Гумилёва» и «Введение».)

         Замечу, однако, что главная причина неприятия теории этногенеза, все-таки, не в академических трениях, и даже не в идеологиях, а в том, что Гумилёв, как это случается с авторами больших, прорывных теорий, ОПЕРЕДИЛ СВОЕ ВРЕМЯ. Он умер в 1992 году, когда его книги только-только начали выходить. И то, что сегодня многие специалисты и не специалисты критически относятся к его концепции вполне объяснимо. Это «мозговая» инерция. Человеку психологически очень трудно отказаться от тех схем, которые складывались в его голове десятилетиями, и с которыми он сроднился. Тем более нашему образованному человеку, который, зачастую, верит в «теории», как в религию. (Про «либеральных» историков я здесь не говорю, с ними давно все ясно.) Но, с другой стороны, есть серьезные историки, которые пассионарную теорию этногенеза принимают и даже одобряют. 

         Так, что признание Гумилёва — это вопрос времени. Ведь Лев Николаевич учил смотреть на историю не с позиции мыши, а с высоты полета орла.

          Подождем.

         Евтушенко Е. А. 

                                                                                                                       Из сборника статей 2021 г.