ИСЧЕЗ ЛИ СССР?
Да, СССР исчез с карты мира.
Но как великое проявление духа человеческой деятельности исчез ли он?
Нет!
Так всякий раз думаешь, когда слушаешь, как поют китайцы «Священную войну», «Катюшу» или «Песню о Родине» А. Пахмутовой.
Какая еще великая цивилизация дала такие величайшие образцы гордого и неподъемного высокого парения человеческого духа?
И среди бредней познания и разброда всякого и разного неумеренного тщеславия все очевидней становится истина о том, что СССР — наша национальная идея.
Если же, конечно, мы ей хотим соответствовать.
Наши отцы и деды — ей соответствовали!
ТРИУМФ И КРАХ СОВЕТОВ
Читая статью Александра Лобанова:
«История Советов: триумф и крах»
Триумфа и краха у Советов нет!
Тот тип партии, который сложился в историческом промежутке лет советской истории, партии героический и беззаветный, одновременно своим диалектическим противоречием уперся разом и во в чем-то закономерную свою гибель. Партию сгубила келейность. Выросшую, как бы объективно (что особо надо подчеркнуть!) из условий борьбы и обстоятельств тех неимоверно сложных лет. И если хотите — отсутствие парламентаризма, в хорошем смысле слова, сыграло тут в этом феномене свою главную, может быть, роль. Ибо вождям перестройки в обществе гласности и настоящего повсеместного рабочего контроля не доверили бы не то что зияющие высоты государственных постов, но даже должности руководителей самых захудалых сельхозартелей.
Их гнали бы в три шеи при всех их широко обозреваемых принародно и гласно достоинствах.
Даже если бы они позволяли бы себе что-то даже из себя и воображать.
И где критерием состоятельности всякого члена общества должно быть дело, и только дело.
А не клятвенные заверения в верности чему-то.
А тут сидели и сортировали бесконтрольно партийные кадры разного рода недалекого ума хорохористые Кузьмичи. Или маленькие карлики тридцатых годов, что уже вообще было нонсенсом.
И Советы к этому делу по большому счету имели мало отношение.
Что же до Советов, то они есть действенная форма советского парламентаризма переходящего затем естественно в народное самоуправление с последующим отмиранием (о чем проникновенно и много, и со знанием дела, писали классики) государства как такового.
Ибо глобализация, если быть диалектиком, есть палка о двух концах.
Она может быть на базе капиталистической формации, сутью своей переходящая в глобализацию социалистическую.
По ряду причин СССР оказался не очень удачным (устойчивым сказать — будет точней!) ее вариантом.
Вопрос сегодня в том, кто на новом витке диалектически развивающегося витка истории возглавит процесс социалистической глобализации?
Если ставить тут вопрос о пассионарности того или иного народа. Ибо в главном-то ясно, что бы там кто не говорил, какой класс возьмет на себя ответственность за этот процесс. И за кем будет финишная победа.
ОБ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОМ БОЛЬШИНСТВЕ. И НЕ ТОЛЬКО.
Комментирует Виктор Домбровский
«А тут сидели и сортировали бесконтрольно партийные кадры разного рода недалекого ума хорохористые Кузьмичи». А разве в массах «…недалекого ума хорохористых Кузьмичей» было не больше? Дело же не только в «келейности», дело еще и в недалеком уме. Ленин говорил о необходимости полной демократии, но она не может быть демократией «недалекого ума». Без радикального повышения интеллектуального уровня всего народа демократия превратится либо в охлократию, либо в «диктатуру подонков», как говорил Бисмарк
… «диктатура подонков» есть тонко подмеченная фраза.
Хорошо работающая фраза.
Но этому точному понятию может быть и продолжение — «демократия подонков», как антитеза диктатуре их, которая по диалектической сути своей есть, пусть будет сказано грубо, диктатура частного интереса и только частного интереса и более — ничего другого.
Вопрос вечно не праздный и обращенный ко всякому теоретизирующему уму: как снять это противоречие? И снять в понятиях философского снятия «диктатуру подонков»? И почему и эта диктатура и эта демократия неизбывны и всякий раз приоритетны? И почему они, прежде и чаще всего доминируют в общественной практике? И в чем механизм их возникновения и воспроизводства?
Структуру описывать ее всякий раз — дело пустое.
Это жевать мочало.
И вот тут уместен крик отчаяния Сталина о теории. Который ведь дважды размышлял о демократизации советского социума, загнанного в тесные рамки «тоталитаризма» (используем эту категорию здесь переосмысленно) ожесточенным и беспрецедентным внешним и внутренним давлением. Давлением всякого и более чем разнообразного свойства. Который в первом случае получил 37 год, а во втором случае получил-то, что получил, с феерическим разухабистым разносом на 20-съезде.
Знать сильно больна была мозоль, на которую он кому-то наступил.
А вот фраза несколько темная: «Дело же не только в «келейности», дело еще и в недалеком уме. Ленин говорил о необходимости полной демократии, но она не может быть демократией «недолекого ума»».
Недалекого ума кого?
При ссылке на Ленина фраза эта еще и двусмысленна:
— вождей?
— их теории и практики?
— трудового народа как совокупного целого?
Если же говорить об интеллектуальном уровне всего народа, то мы были самой читающей и самой грамотной страной мира.
Как совместить одно с другим?
А что касается контрреволюционных переворотов, то они и в первом и в последнем победоносном случае, вот парадокс, делались, как бы отрицая саму суть этого действа — открыто!!!
И мало того, при поддержке, особенно во втором случае (вот вам трагедия Шекспировского размаха, а точнее сюжет Пушкинских трагедий — они нам по фактуре ближе) — этим самым интеллектуальным большинством!
Вот интересный отрывок из этого более чем интересного и обстоятельного текста.
«К сожалению, Сталин умер слишком рано, а после него руководителей, хоть немного понимавших марксизм не было. Самое обидное, что во время перестройки народная инициатива стихийно выдвигала инициативы, и даже действовала в правильном направлении. Здесь и бригадная форма организации труда, и разные формы подряда, и предложения создания производственных избирательных округов. Вот только пролетариат без идеологии, внесённой в его среду интеллигенцией и без компартии взять власть неспособен. А у нас интеллигенция продалась буржуазии или, что ещё хуже, пошла к ней на службу бескорыстно, а партия в растерянности топталась на месте, не в силах выдвинуть достойных лидеров.
То же самое можно сказать и о партаппарате. Один коммунист из бывших партработников сказал мне, что из бывших работников аппарата КПСС разных уровней в Барнауле процентов 70 сейчас (то есть в 2010) в рядах единой России. Причём работники орготделов, в основном, если и не вступили в КРПРФ, то и на сторону демократов не перешли, промышленные и сельскохозяйственные пятьдесят на пятьдесят, а идеологические отделы скурвились почти полностью.
Ну что ж разыгран первый акт трагедии под названием Великая Русская Революция. Наступила реставрация».
НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ГИБЕЛИ РОССИИ.
Более чем популярная тема на фоне нарастающего кризиса.
На которой многие теоретики и теоретизирующие (а сети дали для этого занятия, ограниченного рамками политкорректности, поистине неограниченные возможности) акцентируют свое внимание.
«И наша задача, — также пишет автор этой статьи, — чтобы состоялся следующий акт — Славная революция, когда всё ж таки торжествуют идеалы и лозунги Великой Революции. Если этого не произойдет — будет разыграна другая пьеса — гибель России».
Мне полагается, что, прежде всего, даже обозревая исторический процесс, как диораму Рубо на Кутузовском проспекте, не стоит демонизировать тему гибели России. И рисовать придирчиво границы этого процесса. Назначать ли этому событию, ну хотя бы в духе пророчеств Нострадамуса, даты, черту проводить ли под эту дату отделяющее ее бытие от ее небытия.
Ибо государство Российское, есть категория историческая. А стало бы подчиняющаяся всем изменениям, в понятие исторического заложенного.
Если ее еще рассматривать в рамках вполне естественных процессов и самой тут же глобализации.
Процесс и экспресс глобализации полным ходом запушен самим развитием капиталистического общества.
А 17 год дал этому процессу первый пример иного развития глобализации, но на социалистических рельсах. Впечатляющим результатом которой, стало его наследие. И если материальное достояние последнего может быть тотально разграблено и подвержено как бы обнулению, то духовное наследие этого героического опыта человеческого духа, в лице того же советского человека, и величайшего духовного наследия ее именно в параметрах исторического развития социума не истончится, и непременно на месте джунглей общества цивилизованных потребителей воспрянет фениксом-птицей и непременно будет востребовано. Ибо оно принадлежит к величайшим завоеванием человеческого разума. И в силу этого, при любом раскладе эмоций и потребительских вкусов потому неистребимо.
Сама же «гибель» (а точнее сказать переход ее существования в иную фазу социальных отношений с окружающим ее миром), не разовый и одноименный процесс даже в историческом контексте.
Долго угасал Рим
Долго угасала Византия.
А какие там страсти кипели в недрах этих империй и социумов разом и вне их?
И что сегодня имеем мы на данном направлении эмпирики факта?
В вопросе хотя бы субъектности ее, при тотально-безоговорочном вывозе:
— капитала;
— природных богатств;
— трудовых резервов.
Уже даже этим в рамках сегодняшней фазы становления и развития глобализации полнокровно вымывается полномассштабно и планомерно ее и не только ее, субъектность по всем параметрам, и от государств, вчера национальных, и бывших продуктом развития буржуазной эпохи, если что и остается, то как бы национальная оболочка. С некоторой может быть даже пока формой суверенности для этих вчерашних субъектов ее.
Но это если рассматривать процесс в более чем широком формате.
В тактико-стратегическом аспекте это и тем более более чем четко дезавуирует это факт. Ибо в субъектности России (вот парадокс нынешних лет) в первую очередь заинтересованы США, и даже не США, но прежде всего сами глобалисты.
Ибо если ее полностью лишить субъектности, восточный сосед будет тотчас же торжествующе стоять на Урале. И не умыслом, но волей обстоятельств. Со всеми отсюда вытекающими возможностями для маневра и последствиями.
Поднебесной же Первопрестольный Гонконг (если рассматривать ситуацию с этих метафизических посылов) вряд ли уж так обременительно нужен.
У него свой есть и они не знают, что с ним делать.
А процесс всемирного замирения — дело нескорое.
…
Что до диктатуры пролетариата, то это понятие не самораспадающееся на антогонизмы. Оно — в рамках единого движимого.
Вчера — антагонистические противоречия в рамках сил социально пролетариату чуждых, на место которых становится закономерно управляющая им надстройка, которая при отсутствии должного контроля неминуемо перерождается в то, во что перерождается и впечатляющими свидетелями чего мы были и до сих пор являемся.
Что же до парламентаризма — это школа.
Это — не демократия в ее чистом и дистилированом или рафинированном до сахарного блеска виде.
А если и демократия, то в плане диктатуры, диктатуры трудящихся, большинства, над управленческим меньшинством социалистического социума.
А иначе кто даст гарантии от событий 91 года.
О РЕВОЛЮЦИИ
Еще одним общим местом в прогнозах погоды социума на завтрашний день является утверждение обывателя, теоретизирующей мессии или пророчествующего интеллигента о том, что революция — это есть нечто ужасное и запредельное.
Даже те, кто соглашается с тем, что она разом — это еще и праздник трудящихся, тут же сокрушающихся о ее ужасности запредельной.
…
И в этом утверждении их есть, будем честными, своя более чем основательная правда.
Она, жестокость ее и ее ужас, заключаются, прежде всего, в насильственном характере действий обеих сторон противостояния.
И в изъятии того колоссального богатства находящегося в руках немногих и не желающих этим ни в каких формах делиться. Даже в экстремальных параметрах нужды последних.
…
Но как-то странно при этом игнорируется тот факт, что участниками этого противостояния являются две стороны.
И возлагается вся ответственность на эту ожесточенность почему-то только на тех, кто с таким положением дел не желает мириться.
Причем когда у двух-трех процентов остальные это нечто экспроприируют, зацените, какое ожесточенное сопротивление оказывают последние и что собственно и являет главным, основным, императивно-повелительным показателем этого процесса беспримерной жестокости последней.
Если есть ужас, посмотри, кто его сеет, и кто его плоды пожинает.
И вот тут об ужасающей жестокости, с какой она, эта часть населения защищает свои привилегии и баснословные прихоти, стоит посокрушаться.
ОБ ИММУНИТЕТЕ СОЦИАЛЬНОЙ СИСТЕМЫ
Что-то неладно было в датском королевстве, и разом в устройстве советского социума, ибо тот верхушечный слом его произошел с потрясающе завидной легкостью и ловкостью циркового фокуса.
Возникает вопрос: если это было преступлением, почему оно вовремя не было локализовано и предотвращено?
Если рассматривать процесс на уровне возрастного перерождения и социальных мутаций сознания высших представителей управленческого аппарата, то почему этот фокус-покус провели именно те персонажи, которые числился по разряду самых казалось бы верных ее приверженцев и стражей?
И почему такие процессы возможны в социалистическом социуме и абсолютно невозможны в социуме противоположного устройства?
Вы в дурном сне не представите, чтобы нечто подобное могло случилось в капиталистической системе, и та получила бы такой феномен перерождения и на месте выбранных во главе системы пламенных сторонников либерального устройства общества вдруг бы в одночасье там не появились снегом на голову чем-то не то что Че Гевары, не то Фиделя Кастро, но полные антиподы им по своим социальным пристрастиям и убеждениям. Которые в довершение ко всему затем в мемуарах бы стали похвалятся своим перерождением как неслыханной и сверхсовершенной доблестью.