Главным критерием эффективности сельского хозяйства в России Путина провозглашена продажа сельхозпродукции, прежде всего, зерна за рубеж. С этой позиции сельское хозяйство СССР признаётся малоэффективным. Высокопоставленные чиновники, включая президента, не раз ставили Советскому Союзу то, что он в больших масштабах продукцию сельского хозяйства не продавал, напротив, закупал зерно. А вот сельское хозяйство дореволюционной России вызывает у нынешних власть имущих вострг, поскольку в те «золотые» времена Россия «кормила всю Европу»…

И ведь, действительно – кормила. Только вряд ли те, кто поют дифирамбы царскоим временам, не ведают, что экспорт зерна шёл под девизом, недвусмысленно сформулированным министром Александра Третьего Вышнеградским: «Недоедим, но вывезем». И ещё как недоедали!

В статье группы учёных во главе с председателем Петербургского аналитического аграрного центра академиком Н.Г. Дмитриевым «Голод в России» говорится: «С 1851 по 1911 годы сорок лет из шестидесяти оценивались годами неурожаев… Хотя Россия в эти годы экспортировала зерно до 10 миллионов тонн. Проблема голода в России заключалась не только в количестве произведенного зерна, но в больше степени, в системе его распределения».

Богатые наживались, торгуя зерном, а сами хлебопашцы… Лев Толстой, посетив охваченные голодом деревни центральной России, написал в статье «Голод»: «Потребляемый почти всеми хлеб с лебедой – с 1/3 и у некоторых с 1/2 лебеды, — хлеб чёрный¸ чернильной черноты, тяжёлый и горький, хлеб этот едят все – и дети, и беременные, и кормящие женщины, и больные».

При этом царская власть боролась не столько с голодом, сколько с голодающими – это наглядно выявил Ленин, проанализировав в работе «Борьба с голодающими» циркуляр министра внутренних дел Сипягина. Этот документ предписывал порядок организации борьбы с голодом, вызванным неурожаем в самом начале ХХ века и охватившим несколько губерний. Чтобы представить себе его масштабы, приведу строки из доклада Николаю Второму: «В зиму 1900–1901 года голодало 12 губерний с общим народонаселением до 42 миллионов человек. От того смертность – 2 миллиона 813 тысяч православных душ». Последнее уточнение – это не образная замена слова «человек»: «неотпетые в церквах», как и дети до одного года, при определении числа умерших не учитывались.

Владимир Ильич показывает, что правительство использовало это тягчайшее  народное бедствие прежде всего для укрепления, используя термин путинского правления, «вертикали власти»: министр предписывает целый ряд мер, эффект которых Ленин итожит так: «Если и до сих пор губернатор в русской провинции был настоящим сатрапом, от милости которого зависело существование любого учреждения и даже любого лица во “вверенной” губернии, то теперь создаётся уже настоящее “военное положение”». Само продовольственное дело циркуляр отнимал у земства и передавал в уезде под руководство одного лица, которым рекомендовался  уездный предводитель дворянства. Ленин прокомментировал это так: «И в самом деле: он настолько тесно связан с губернатором, что, наверное, сумеет понять настоящий дух продовольственной политики».

При этом голод дал повод для создания нового чиновничьего аппарата: «уездного центрального по продовольственной части управления». Средств на это не жалели. Циркуляр предусматривал, что заведующим этими управлениями будет выдана в возмещение их расходов «особая сумма». А только на канцелярские расходы на уезд выделялось по 1000 рублей. «Канцелярии всего будут больше работать, вся работа будет состоять в канцелярщине – как же тут не позаботиться о канцелярских средствах, — заметил Ленин. – ПРЕЖДЕ ВСЕГО НА КАНЦЕЛЯРИИ, А ЧТО ОСТАНЕТСЯ, ТО ГОЛОДАЮЩИМ» (выделено мной – В.В.).

Основная направленность циркуляра – максимально возможное ужимание помощи голодающим. И под это подводится идеологический фундамент: выдача пособий тем, кто якобы может без них обойтись, оказывает «деморализующее» действие на людей. А потому пособия надо давать с большим разбором.

Так, предписано не давать ссуды работающим  – пусть сами зарабатывают; а тем семьям, которые имеют «запас от прошедшего года или же какой-то материальный достаток» пособия уменьшить от 1/10 до 1/3. 

А как определяли нуждающихся. В их число включались только те, у кого на семью в пять человек  приходится на год не более 48 пудов хлеба. Ленин для справки приводит данные, что  средняя крестьянская семья из пяти человек потребляет в год 110 пудов хлеба, а из числа беднейших – 80 пудов. Помимо всего, циркуляр предписывает не признавать уезд неблагополучным, если в нём от неурожая пострадало не более трети волостей.

Министр внутренних дел обращает внимание губернаторов на то, что голод может быть использован оппозицией для возбуждения в населении «недовольства существующими порядками и ничем не оправдываемой требовательности по отношению к правительству». Ленин на это замечает, что в этих условиях «забота о действительном (а не мнимом) удовлетворении нужды будет равносильна агитации против правительства».

Но и в относительно благополучные годы положение крестьян было далеко не благополучным. Например, в Смоленской губернии, по свидетельству А.Н. Энгельгардта, профессора Петербургского земледельческого института,  своего хлеба крестьянам хватало только до Рождества, а потом они были вынуждены покупать его либо привозной, либо у помещиков.

В таких условиях восхваляемая новоявленными «патриотами» царской России продажа хлеба за рубеж оборачивалась бедствием для народа. Тот же  Энгельгардт в опубликованных в «Отечественных записках» «Письмах из деревни» писал, что  из-за вывоза хлеба поднимаются внутренние цены на хлеб, мужик голодает, а в деревнях по этой причине высокая детская смертность. Чтобы можно было представить себе уровень детской смертности, в «процветающей» николаевской России, приведём данные из книги «Обзор главных данных по демографии и санитарной статистике» издания 1916 года: в 1902—1906 годах из тысячи родившихся младенцев умирали в первый год жизни 253, в 1907—1911 годах — 244. Для сопоставления: в Швеции, к примеру, показатель младенческой смертности к этому времени был в 2,5 раза ниже…

Врач А.И. Шингарёв изложил результаты обследования сёл Воронежской губернии в книге с красноречивым названием «Вымирающая деревня». В ней, в частности, отмечалось: «Целые семьи без молока в течение круглого года! Да разве это не хроническое недоедание, не ужасающая нищета, питающаяся ржаным хлебом, изредка кашей и больше ничем».

Истинное положение ел в сельском хозяйстве наглядно выявила Первая мировая война. Как известно, продразвёрстка – это «изобретение» отнюдь не Ленина, её ввело царское правительство как крайнюю меру для выправления катастрофического положения со снабжением населения продовольствием (на помещиков, понятно, она не распространялось – зерно изымали только у крестьян). Тем не менее, продовольственная проблема приобрела кризисную остроту. В начале февраля 1917 года газета «Русское слово» так описало положение с продовольствием в стране: «В Твери уже нет ни белого, ни чёрного хлеба. Нижегородские мельницы стоят. Даже Сибири, которая, казалось бы, должна задохнуться в невывезенной пшенице, коснулось тлетворное дыхание петроградской анемии… Не сегодня завтра мы станем лицом к лицу с всеобщим повсеместным кризисом всего: хлеба, мяса, рыбы, овощей… Приближение конца измеряется теперь уже не месяцами, а неделями, может быть днями».

На развитии сельского хозяйства в советское время останавливаться сейчас не буду – это тема для отдельного разговора. Ограничусь только главными результатами. Американская исследовательница советского общества Линн Виола так охарактеризовала их: «Новая система сельскохозяйственного производства была создана и это, хотя и не без проблем, положило конец кризисам».

В годы Великой Отечественной войны, по свидетельству печатного органа Петровской академии наук и искусств «Земля Русская»,, в Советском Союзе было заготовлено втрое больше зерна, нежели в России в годы Первой мировой войны.

Что касается обеспечения населения продуктами сельского хозяйства, Во второй половине 80-х годов, по душевому потреблению (тогда это было действительно среднее, а не среднеарифметическое потребление) семи из десяти основных видов сельскохозяйственной продукции Советский Союз входил в первую мировую шестёрку. Значительным было отставание потребления мяса, но Советская власть немало делала, чтобы улучшить этот показатель. Зерно импортировали именно для развития животноводства; для людей пшеницы хватало с избытком — стыдно вспоминать, но каждую неделю люди выбрасывали огромное количество недоеденного хлеба…

Нынешние власть имущие много разглагольствуют о «возрождении традиций». Но при этом имеют в виду традиции отнюдь не советского, а царского времени.

И «возрождение традиций» в сельском хозяйстве налицо. Оно воплотилось, в частности, в ориентации сельхозпроизводства на экспорт. Если в 2000 году за рубеж уходило менее 2% от произведенной     в России пшеницы, то в 2020 году – более 40%. Минувший год, столь тяж    лый для России принёс экспортёрам сельхозпродукции доселе невиданный доход – почти 30 миллиардов долларов. В СМИ прошла информация, что перед АПК поставлена задача нарастить экспорт продовольствия и сельскохозяйственного сырья к 2024 году до 45 миллиардов долларов.

Возрождаются и другие «традиции» царской России, связанные с масштабной продажей зерна за границу. Как в «добрые старые» времена,  оборотной стороной наживы экспортёров зерна стал рост внутренних цен на хлеб. По данным Росстата, цены на хлебобулочные изделия из муки высшего сорта выросли с 2000 по 2020 годы почти точно в семь раз.

Как и при царях, Россия кормит чужие страны при голодающем собственном народе. Такого голода, как в николаевской России, в России Путина не было. Но уже многие годы 10-13% населения страны влачат существование ниже уровня физиологического выживания.

Возрождение традиций царского времени явственно просматривается и в том, что при определении прожиточного минимума – главного критерия оказания социальной помощи – нынешняя власть  использовала тот же, по сути, подход, что и николаевский министр внутренних дел в своём циркуляре, проведя черту бедности не по уровню реально минимальных потребностей человека, а по уровню физиологического выживания.

При этом, возрождена и та традиция отношения власти к бедствующей части своих сограждан. Упоминавшийся циркуляр предусматривал, что поводом в отказе выдачи пособий может служить недостаток средств. 115 лет спустя российская власть на резкое ухудшение материального положения населения ответила урезанием социальных выплат. А путинский премьер Медведев разъяснял живущим в нищете людям: «Денег нет, но вы держитесь».

«Возрождение традиций» царской России налицо и в демографии. Точнее, современная Россия их намного превзошла. В дореволюционные годы, за исключением времени сильного голода, русское село, как и Россия в целом, при показателе смертности, намного худшем, нежели в развитых государствах, всё же имела естественный рост населения. А нынешнее русское село при «африканском» показателе смертности, в отличие от подавляющего большинства стран Африки, хронически имеет отрицательный показатель естественного роста населения. Как и Россия в целом – в рейтинге естественного роста населения она находится в группе самых неблагополучных стран и территорий планеты.

Как тут не вспомнить, что в годы правления Сталина, после того, как страна была восстановлена из принесённой войной разрухи, по показателям смертности и естественного роста населения Советская Россия вышла на такой уровень, который даже в десятые годы нового века был недостижим для Германии, Дании, Швеции, Бельгии – стран, которые считаются олицетворением процветания.

Но, как не скрывают правители России, сталинские традиции они возрождать не намерены.    

Виктор ВАСИЛЕНКО,

Белгород.