Почему протесты оказались гораздо сильнее и массовее, чем против пенсионной реформы? И почему это встряхнуло европейские страны? – Потому что куаркодовая кампания резанула под корень мелкую буржуазию. Их бизнес терпит крах, и выяснилось, что у них достаточные возможности вывести массы людей на улицы. Это примерно та же ситуация, что и перед февральской революцией. Она была буржуазной, а если точнее – мелкобуржуазной. Там тоже в первую очередь просели мелкие лавочники. И они оказались в силах организовать слепую толпу. Как? – Да просто выводя на улицы всех работников своих малых предприятий с членами их семей. Каждое предприятие малого бизнеса стало отрядом протестной борьбы. И мы увидели, как много они могут поднять людей. Большие потоки масс на улицах – это знак подключения к акции большого системного класса. То, что Ленин называл третьим признаком революционной ситуации, – а именно: повышением активности масс, имеет в своей социальной основе классовый подтекст. Конкретно сейчас и в 1917 году – это включение в борьбу массовых слоёв мелкой буржуазии с их ротами и батальонами наемных работников. Плохо это для нас – коммунистов – или хорошо? Сегодня хорошо! Сталкиваются лбами два слоя буржуа – мелкие и крупные. Их войнушка поднимает массы, что нам на руку. Так за «февралем» последует «октябрь». Одно только для нас необходимое условие – поднятые массы надо перековать, а именно повторить июльско-августовскую большевизацию рабочего класса, которая в той истории далекого 1917 года вылилась в большевизацию Советов. Сегодня это может вылиться во что-то исторически новое, но наши действия должны пойти по той же схеме – нам сейчас, пока два слоя буржуа расшибают друг другу лбы, надо ринуться в трудовые/рабочие коллективы. Надо «орабочить» и нашу партию, то есть влить в ее ряды большую массу рабочих. Вот что такое сегодняшняя ситуация в классовом аспекте, и вот наши необходимые действия.