«Сербия́нка (Сербиянка с выходом, белор. Сербіянка) — старинная русская и белорусская сольная круговая пляска, с поочередной сменой исполнительниц» – сообщает всезнающая Википедия.
С XVIII века эту задорную пляску под гармошку да под частушки, завезённую кочевыми цыганами из Сербии, знали и любили в России. Редко какое свадебное или семейное торжество, или праздничное застолье обходилось без «Сербиянки». Это был девичий танец-конкурс, танец-соревнование. Самая бойкая, самая весёлая выходила в круг, просила гармониста сыграть – и начинала петь частушки. Ей на смену выходила соперница, стараясь перепеть и перетанцевать, потом следующая, следующая, а гармонист играл всё быстрее – но не мог остановиться, пока пелись частушки. А частушек девушки знали – и сами сочиняли – великое множество:
Сербиянку танцевать –
Надо много песен знать,
Если знаешь лишь пяток
Твоё место – уголок!
Но нашей сербиянке, девушке с нежным именем Милева – уж так сложилась жизнь – потанцевать не пришлось…
* * *
Маленькая Сербия дала миру великих учёных и изобретателей, великим идеям которых тесновато было в маленькой стране.
Огнеслав Костович работал в России. Он родился в Сербии, разделённой между Османской и Австро-Венгерской империями – и во время русско-турецкой войны 1877-1877 г.г. в звании капитана российского флота переправлял на своём корабле через Дунай русский десант. И с тех пор он связал свою судьбу с Россий, освободившей его родину.
Он был блестящим изобретателем – в 1879 году он построил летающие модели вертолёта, самолёта, орнитоптера, на основе модели начал строить самолёт – но его внимание переключилось на более реальные в то время дирижабли.
Он начал строить дирижабль с гордым именем «Россия» – уникальный воздушный корабль, для которого он придумал небывалые конструкции, материалы и технологии. Дирижабль был с жёсткой оболочкой и расчалками внутри «подобно тому, как идут от втулки к ободу спицы велосипедного колеса». Для оболочки и силовых деталей он придумал невиданный ранее в мире материал «арборит» – привычную всем сегодня фанеру. Причем из арборита по его технологии делались не только плоские листы, но и трёхмерные конструкции, в том числе и тридцатиметровый главный вал дирижабля, передающий вращение от двигателя на воздушный винт!
А построенный им для «России» восьмицилиндровый бензиновый двигатель (он до сих пор хранится в Центральном музее ВВС) был шедевром: при весе 240 кг. он развивал мощность 80 лошадиных сил! Для сравнения: немецкий LZ-1 при весе 420 кг. давал всего 14 л.с.
Особенно злободневно звучит сегодня принцип Костовича – делать всё в России! Но, как обычно при капитализме – государственные чиновники интереса не проявили, финансирование было минимальным и вскоре прекратилось, а частных инвестиций (хотя проект поддержал сам Менделеев!) не хватало. Для добывания средств на великий проект Костович занялся бизнесом, построил фабрику «Арборит», где выпускал бочки, ящики, сундуки, даже разборные домики, рангоут для парусных судов, пики для кавалерии – но средств не хватало, арендодатели, акционеры и кредиторы наседали, государство помогать отказалось – и почти готовый дирижабль так и не был достроен…
Несправедливо – но так уж сложилось, что имя «американского» серба Николы Теслы в России куда более известно, чем имя Огнеслава Костовича, настоящего патриота России. Поэтому достаточно только напомнить, что этот великий учёный добился признания и успеха в США далеко не сразу – испытав и нужду, когда он рыл канавы за два доллара в день, «спал, где придётся и ел, что найдёт», и откровенные издевательства и обман со стороны своих работодателей, и подлости «свободной конкурентной борьбы». А пройдя период признания и успеха – снова впал в нужду, не мог оплачивать счета дешёвых отелей, где он жил – их оплачивала компания «Вестингауз», сколотившая миллионы на его изобретениях. И то – только для того, чтобы избежать репутационных потерь. И умер он – больным и одиноким в гостиничном номере.
И так же, как у Костовича, те проекты, которые он считал великими – беспроводная передача энергии, безлопастная турбина, «лучи смерти» – остались нереализованными.
Говорят, что у великих людей – великие заблуждения. Тесла считал (впрочем, вполне обосновано) Эдисона человеком талантливым, эрудированным – но необразованным, не имеющим научного мышления. А с другой стороны – критиковал и Эйнштейна, которого считал «сильно умным». Он уверял, что «теории Эйнштейна – это ни что иное, как преувеличенный математический наряд, который очаровывает, ослепляет и делает людей слепыми». Что теория относительности – это «нищий, облаченный в пурпур, которого невежественные люди принимают за короля». И что, наконец, он обнаружил экспериментально «частицы от Солнца, которые значительно превышали скорость света», и назвал их «волнами Теслы».
Лично Тесла и Эйнштейн знакомы не были, но американские журналисты, падкие на сенсации, печатали высказывания Теслы – и провоцировали реакцию Эйнштейна.
В одном из интервью Эйншейна спросили: «Каково это – быть самым умным человеком в мире?»
«Я не знаю – спросите у Теслы» – иронично ответил Эйнштейн.
* * *
Но был, был человек, который мог бы ответить на этот вопрос без всякой иронии, потому что знал Эйнштейна лучше всех в мире – это Милева Марич, сербиянка, супруга Альберта Эйнштейна.
Милеве не повезло с самого рождения – врождённый вывих левого бедра. Так что танцы были не для неё… Но с детских лет она прекрасно играла на фортепиано – и даже потом, в зрелые годы, когда шла Первая мировая война и жилось трудно, она зарабатывала, давая уроки музыки.
Её отец, Милош Марич, заботясь о дочери, которой судьба с рождения послала такие испытания, старался дать ей всесторонне образование и хорошее воспитание. Она не только музицировала, но и хорошо рисовала, знала несколько языков. И её способности и знания были настолько убедительны, что она стала первой девочкой в Австро-Венгрии (в состав которой входила часть Сербии), которой разрешили учиться в мужской гимназии. И на выпускных экзаменах по математике и физике у неё были лучшие оценки.
В те времена доступ женщинам к образованию ограничивался – и чтобы учиться в университете, юная сербка уезжает в Швейцарию. Поступает на модную тогда специальность – кафедру психиатрии Цюрихского университета. Однако вскоре понимает, что это не её – и переходит на физико-математический факультет Цюрихского политехнического института.
Факультет готовил инженеров-электриков, редкая тогда специальность – причём с ограничениями по гендерному признаку: женщинам дозволялось учиться, но диплом давал право только на преподавание в школе. Милева была единственной студенткой на своём курсе – и всего пятой в истории института. Стипендии тогда не выплачивались, родители были небогатыми, и она научилась и готовить, и сама шить себе платья.
И именно там она впервые познакомилась с подающим большие надежды студентом – Альбертом Эйнштейном.
Затем была поездка в Германию, где Милева слушала лекции по физике и математике в Гейдельбергском университете, и возвращение в Цюрих, где начинает основательно изучать дифференциальное и интегральное исчисление, описательную и проективную геометрию, механику, теоретическую физику, прикладную и экспериментальную физику, астрономию.
А отношения с будущим великим физиком уже не были простым знакомством… А выпускные экзамены пришлись на третий месяц беременности – к тому же, брак не был оформлен, до экзаменов ли было, и даже не до докторской диссертации, которую она начинала писать под руководством самого Генриха Вебера… Хотя преддипломный экзамен по физике она сдала на равных с Альбертом – 5,5 балла из 6 возможных, и тема дипломной работы у них была одинаковой – экспериментальные исследования теплопроводности.
Мама Эйнштейна – как и положено заботливой еврейской маме – была против этого брака, но Альберт писал: «Она умеет позаботиться обо всем, прекрасно готовит и все время в хорошем настроении»…
Альберт и Милева поженились в Берне. Стрессы и переживания, которые испытала Милева, не прошли бесследно – их дочка умерла в младенчестве. Потом родились ещё два сына – Ганс и Эдуард. Эйнштейн нашёл работу в местном патентном бюро, а Милеве пришлось заниматься домашним хозяйством, выкраивая и экономя на мелочах – зарплата Альберта была небольшой.
Потом были переезды, связанные с карьерой Эйнштейна – из Берна в Цюрих, из Цюриха в Прагу (где Эйнштейн преподавал в Немецком университете), потом опять в Цюрих.
К 1912 году отношения между супругами разладились. Альберт завёл тайную переписку со своей двоюродной сестрой, которая жила в Берлине и впоследствии стала его женой. В 1913 году Эйнштейн с семьёй переезжает в Берлин, и там происходит окончательный разрыв: летом 1914 года Милева с сыновьями уезжает в Цюрих, а Альберт обязуется переводить половину своего берлинского жалованья жене и детям.
Но тут начинается Первая мировая война, рушатся границы, обесценивается марка, перекраивается карта Европы. Только в 1919 году бывшим супругам удаётся оформить развод.
При разводе заключается соглашение, что деньги от Нобелевской премии, которую ожидает Эйнштейн, пойдут в доверительное управление его сыновьям, а Милева может получать только проценты.
Всё так и вышло, премия была получена, на неё – после долгих лет прозябания почти в нищете были куплены в Цюрихе три дома: один для проживания и два для сдачи внаём. Но… Но судьба оказалась немилосердной – у младшего сына, Эдуарда, диагностировали шизофрению, и два дома пришлось продать, чтобы оплачивать лечение, а третий – вернуть Эйнштейну в обмен на содержание несчастного сына и бывшей жены…
А Милева дожила до 72-х лет и умерла в августе 1948 года.
Так сложилась трагическая судьба сербской девочки из маленького городка Тителя на берегу Тисы. И хотя до сих пор идут споры о её вкладе в научные работы Эйнштейна – так ли это важно?
Как сказал поэт – «пусть другой гениально играет на флейте – но ещё гениальнее слушали вы!». И любому гениальному творцу обязательно нужен такой гениальный слушатель, которому можно вслух проговорить самую завиральную теорию – зная, что слушатель всё понимает, что он доброжелателен, что не задаст лишних вопросов, а те, что задаст, будут умными и точными, ведь правильный вопрос – это половина ответа.
Кому, как не самому близкому человеку – и умному человеку! – можно высказывать ещё не сформировавшиеся мысли и идеи – именно для того, чтобы они сформировались? И разве такое слушание не вклад в науку?
А разве не подвиг и не пример – сама её жизнь, её умение бороться и не склоняться под ударами судьбы?