Ректор Академии русского балета им. Вагановой Николай Цискаридзе и министр просвещения Кравцов встретились в программе «Диалог», чтобы поговорить об образовании. Это не интервью, а беседа двух хорошо знакомых людей. Цискаридзе сразу объяснил, почему обращается к собеседнику на «ты» — с Кравцовым они познакомились, когда академия под его руководством должна была пройти аккредитацию.

И именно Николай Цискаридзе грациозно и феерично сделал общение честным и открытым, даже Кравцов не устоял — не возмущался, что его перебивают. Чувствуется, что многое осталось за кадром. Для тех, кто больше любит читать, а не слушать — приводим расшифровку на редкость искренней беседы.

Кравцов: Насколько ты удовлетворен своей работой и не жалеешь ли что стал ректором?

Цискаридзе: Честно скажу, я совсем не доволен ни своей работой, ни системой образования на сегодняшний день. Я хотел бы, чтобы мы потихонечку в стране возвращались к советской системе образования, в которой мы учились. Я как ребенок, который с самого раннего возраста представлял нашу страну на международном рынке, знаю, как никто, что мы своей подготовкой превосходили всех наших сверстников во Франции, Англии, Америке. И к сожалению, сегодня низкий уровень образованности. Есть старый советский анекдот.

Есть старый советский анекдот: «Пациенты – это те непонятные человечки, которые мешают врачам заполнять бумажки». К сожалению, мы пришли к такому в нашей стране, что дети – это те самые непонятные человечки, которые мешают учителям заполнять бумажки, аккредитации и тому подобное.

Мы очень боремся за то, чтобы показать результат не выпускниками, не реальными достижениями, а тем, как правильно заполнены документы. Я очень за то, чтобы мы не гнались за красными дипломами, за количеством пятерок, а чтобы мы по-настоящему эту пятерку заслуживали. Хочется, чтобы ни в вузе, ни в школе педагогу не прилетало за то, что он поставил много неудов или много удовлетворительных оценок.

Кравцов: Все правильно. Когда я возглавлял Рособрнадзор, мы сделали все, чтобы ЕГЭ проходил объективно, но постоянно говорим, что нельзя сравнивать регионы или школы между собой. Но для вуза все начинается с семьи, с детского сада. Мы разрабатываем программу помощи родителям, у которых родился ребенок, о том, как его воспитывать. Ребенок в дошкольном возрасте должен развиваться, играть со сверстниками, у него должны все основные психологические функции развиваться, а в школе его уже научат читать и писать.

Цискаридзе: Мне кажется, пандемия помогла показать проблему в семье, когда было очень много времени дети вынуждены находиться дома, и родители не ожидали оказаться со своими детьми. Я, например, как руководитель школы очень радовался: вот, пожалуйста, это плоды вашего воспитания. Хватит все время обвинять школу, сами немного проявите любви, терпения, участия.

Кравцов: Мы это тоже увидели, когда общались со школьниками и родителями. 15 марта мы начали работать буквально с каждой школой, чтобы не прервалось образование. Я благодарю всех учителей, которые постоянно были на связи со своими учениками. Мы провели в начале года диагностику знаний школу с Рособрнадзором, и каких-то серьезных опасений нет.

Но по поводу развития ребенка: оно начинается с семьи, детского сада, школы. Уже в школе нужно развивать систему дополнительного образования. Тот опыт советской школы… там много было всего хорошего.

Николай Цискаридзе — российский артист балета и педагог, премьер балета Большого театра в 1992—2013 годах

Цискаридзе: Наше образование превышало европейское, я много раз убеждался в этом. У меня очень много иностранцев в вузе, я вижу нижайший уровень развития, незнание элементарно литературы не мировой, но своей.

Кравцов: Я считаю, что ошибка была, когда мы сказали, что образование – это услуга. Это не так. Это не услуга. Образование – это намного шире, масштабнее, это формирование мировоззрения будущего гражданина. От системы образования зависит, насколько успешен будет будущий человек.

Цискаридзе: У нас права ребенка очень хорошо защищены. Очень важно, чтобы с правами ребенок получал и обязанности, что он должен учиться, он должен развиваться. Очень сложно подрастающему поколению в какой-то момент сказать: ты должен это выучить, ты должен это познать. Потому что он говорит: «Зачем мне учиться? Там в тик-ток кто-то зарабатывает миллионы». И начинается отрицание всего. Как правило нынешние дети знают про все.

Кравцов: Это вызов для нас. Мы сейчас создаем новую образовательную среду, которая состоит из нашей системы конференц-связи, нашей соцсети. Она в поддержку традиционной системы образования. Никогда информационные технологии, дистанционные технологии не заменят учителя, общение. Дети были рады прийти в школу.

Цискаридзе: Сереж, а ты сам как родитель как относишься к ЕГЭ?

Кравцов: Я в целом положительно отношусь, объясню. В моей трудовой книжке первая запись в 9 классе была «санитар детского приемного отделения детской республиканской клинической больницы». Тогда были льготы для тех, кто отработает в больнице два года, при поступлении в медицинские вузы. Я хотел стать врачом и помогать детям. Но когда сказали, сколько стоит поступление в вуз…у нас просто не было таких денег. Я подготовился и поступил в педагогический.

ЕГЭ позволяет убрать коррупцию и сделали экзамен объективным. То, что было сделано – мы ушли от тестовых заданий, которые все критиковали. Ввели сочинение, устный экзамен по русскому, возможность пересдачи ЕГЭ.

Цискаридзе: Я ко всем предметам отношусь спокойно, но для меня незнание русской литературы…

Кравцов: По поводу мотивации к оценкам. Все хотят получить оценку. Нам нужна мотивация, и нужно организовать процесс так, чтобы ребенок хотел учиться и читать, а оценки уже вторичны. Одна из основых задач – основная школа.

Цискаридзе: Ты сам гуманитарий?

Кравцов: Скорее, я любил точные науки: я любил математику, биологию, химию.

Цискаридзе: У меня такая ситуация. Моя мама – педагог физики, она не разрешала мне иметь тройки по точным наукам. Я ненавижу эту часть.

Кравцов: Но в будущем тебе это помогло наверно…

— Никогда нигде не пригодилось! Склонять правильно глагол, ставить падежи гораздо важнее, чем знать тангенс и котангенс. Мне бы положили миллион долларов, я, будучи круглым отличником, не ответил бы. Но я понимаю, что система должна быть сбалансирована.

Кравцов: Может, не вспомнишь тангенс, котангенс, синус, косинус. Но математика, как говорят, ум в порядок приводят.

Цискаридзе: Конечно, мы должны ребенка учить всему, но после четвертого класса нужно понимать, что вот эти – более склонны к точным наукам, эти – к гуманитарным.

Кравцов: Четвертый рано, но к шестому – да. Хотя определенные склонности и таланты можно увидеть и раньше. Образование должно быть сбалансировано, в системе. В этом была сила советской системы. Она была одной из лучших в мире. И сегодня в рамках построения единого образовательного пространства мы идем к этому: работаем со слабыми школами, систематизируем работу учителей.

Когда я учился, было всего три учебника математики. Но все они должны быть выверены. Буквально недавно был принят новый перечень учебников, где мы максимально ограничили задания, которые не подвергаются никакой критике. В 90-ые годы были разговоры, что должно быть много разных учебников. Приведу пример – Финляндия. Раньше Финляндия показывала высокие результаты, но сегодня они стали снижаться. Потому что стали говорить, что должно быть множество программ, учебников. К этому вопросу нужно очень аккуратно подходить: по каждому предмету должна быть концепция, минимум содержания образования (мы его уже разработали), тогда мы воссоздаем то образовательное пространство, которым мы гордились.

Цискаридзе: Я считаю одной из самых больших проблем и сложностей – подушевое финансирование. Когда то, как надо учить музыку или балет, не соответствует стандартам, которые мы обязаны показать.

Кравцов: По поводу школы искусств…

Цискаридзе: Ну это разные вещи!

Кравцов: Школы искусств мы вывели из подушевого финансирования.

Цискаридзе: Я тебе как руководитель скажу. Год на год не приходится ни по количеству выпускников, ни по количеству хорошего материала. У нас стоит цифра 60. Китай не беру – к ним в первый класс 2000 человек идет. Просто эти 60 человек…мы хороших не набираем. Мы видим, что эти 12 скоро вылетят. А ведь это травма для детей, потому что они на вылет. А мы не имеем права не набрать. Такая же жуткая вещь – красные дипломы, золотые медали, хорошие оценки. Для некоторых очень важных учебных заведений не может быть нормы. Особенно в искусстве. Например спорт: человек перепрыгнул – это достижение, пробежал – достижение. А искусство — это все вкусовщина, хотим мы этого или нет.

Кравцов: Считаю, что чтобы ребенок обучаясь в школе имел возможность посещать кружки, с одной стороны это возможность профориентации, с другой — возможность реализовать себя. Мы в 10 регионах вводим ставку советника директора по воспитательной работе. Чтобы в школах был такой человек….

Цискаридзе: Это ты говоришь о нормальных школах. А что делать нам? Дело в способностях. Талант – это когда человек уже добивается результатов.

Кравцов: Но речь о способностях, важно раскрыть эти способности.

Цискаридзе: Да, но, к сожалению, есть профессии, которые не рождаются каждый день. Почему я заговорил о финансировании подушевом. Сегодня может быть урожайный год, то же самое с людьми. Страшная вещь: приходит на поступление очень много, а данных нет никаких. Очень много больных детей. В нашей профессии мы не имеем права учить (и так продолжается 283 года -балетом могут заниматься только очень здоровые дети)..их нет. Здоровых детей очень мало.

Кравцов: То, о чем я говорил – организация спортивных кружков, пропедевтика. Ситуация, когда 95% школьников находятся в соцсетях, влияет на здоровье на зрение, на психику. Мы с минздравом организуем в следующем году мониторинг, чтобы понять, какую помощь оказать.