Каждый смотрит на войну по-своему. Ранее я писал о том, как ее видят сибирские добровольцы и кадровые военные. На днях же мне удалось поговорить с бойцом специального отряда «Ахмат» и узнать его взгляд на события, разворачивающиеся на землях некогда братской Украины, и почему Ахмат все-таки сила.  

— Первые ассоциации при слове «Ахмат», это Кавказ, Чечня, лихие джигиты с вскинутыми винтовками и её эмоциональный глава Рамзан Кадыров. А здесь, в столице Сибири, предо мной стоит типичный русский мужик с позывным «Крест». Почему так получилось?

—  В нашем подразделении служат представители разных народов, реальное братство. Нет разделения по национальности — все равны, все говорят: «Мы русские и воюем под одним флагом».  Главный принцип, который жестко соблюдается: если командир поставил задачу, ее надо выполнить и не важно кто ты: осетин, дагестанец, чеченец или русский. Сам командир отряда Апти Алаудинов, конечно, из Чечни. И я таких командиров за всю свою службу (с 2007 года, прим. ред), ни разу не видел: генерал плечом к плечу с нами ходил на штурм. Во многом появление нашего отряда — это его заслуга.

— Многие говорят, что ахматовцы, это «Тик-ток»-войска. Как вы думаете, почему появился такой стереотип?

— Кто говорит? Те, кто сидит в третьей линии обороны, а то и дальше. Да, и к ним есть прилеты, они получают ранения, но они не ходят в тыл врага и не бывают постоянно на «передке», не видят, чем мы заняты. А это и работа в разведывательно-диверсионных группах, и штурмы населенных пунктов. Мы же не будем об этом всем рассказывать. Да и зачем? Мы работаем без пафоса. Перед нами стоит задача, и мы ее выполняем любой ценой. Был случай прорыва под Кременной. Мы справились, отбили атаку и продвинулись на 36 километров вперед. А такие дистанции в нынешней войне даются очень тяжело. Опять же, мы — единственное подразделение, которое забирает двухсотых и трехсотых с поля боя в 100% случаев. Это, кстати, дополнительная мотивация и для нас. Когда знаешь, что тебя при любом раскладе заберут свои — идешь в атаку с большей уверенностью.

— Почему вы выбрали именно «Ахмат»?

— Когда я попал в зону СВО, то быстро понял: то, где я был до этого, условно, — это все детсад, а сейчас — институт. И общаясь с ребятами, прошедшими Афган, Чечню, слышишь тоже — весь предыдущий опыт не играет роли. Никогда прежде не было таких столкновений, даже в Великую Отечественную войну. Не было такой техники, корректировки огня: XXI век — все-таки век технологий.

Поэтому, разумеется, идти без соответствующей подготовки, экипировки —риск для жизни, а в «Ахмате» этим вопросам уделяют значительное внимание. Командиры четко понимают, кого они хотят видеть в своих рядах: если к нам приходит доброволец, у которого глаза не горят, он здесь случайно оказался в силу каких-то причин, то его не берут. При этом в подразделении встречаются бойцы без опыта, никогда не служившие, но, пройдя подготовку с нашими специалистами, они через несколько дней «за ленточкой» воюют так, что Рэмбо отдыхает. 

Также можно подписать контракт на 3-4 месяца. И это очень важное отличие от других структур, где контракт заключают на полгода, а потом автоматически продлевают до конца СВО. Человек, если он грамотный военный специалист, должен понимать, что командировки больше этого срока — перебор, притупляется инстинкт самосохранения. Тебе потом уже без разницы на прилеты, какие-то важные меры предосторожности, а это чревато последствиями и несет огромный риск для жизни. Некоторые мобилизованные сидят по полгода в зоне СВО, перегорели все внутри, считают дни до возвращения домой, это уже не боевая единица.

— Следствие ли это легкомысленного отношения к военнослужащим?

— Знаете, я пошел на СВО, когда увидел, кого у нас призывают в рамках мобилизации. И мне совесть не позволила сидеть дома с моим опытом и знаниями. Уж лучше пойду я, чем ребята, которые автомат держали только на присяге.

В этом, кстати, плюс «Ахмата». Человек хочет отдать долг Родине, а его в военкомате «заворачивают» в силу разных обстоятельств. И тут появилось подразделение, куда ты можешь попасть без лишней бюрократии и формальностей. И даже если у тебя нет опыта или незначительные противопоказания по здоровью, здесь с тобой работают. У подразделения есть свои полигоны в зоне СВО, где проводится тактическая и стрелковая подготовка, по медицине знания подтягивают.

К людям надо относиться не как к ресурсу, не бросать их на выполнение бестолковых задач. У нас командиры грамотно распределяют солдат, в первый месяц в бой не кидают, каждый человек на счету. Лучше не взять лишние 100 метров, зато сохранить жизнь бойцам. Ведь очевидно, что при таком подходе человек, кроме того, что останется в строю, приедет и в следующую командировку. Будет ротация, поток людей с практическим опытом, навыками.

— Давайте поговорим об СВО в целом. Что изменилось на фронте с момента вашей первой и второй командировки?

– Противник активизировался, наемников больше стало. В последнюю командировку я не видел ни одного украинца. В основном встречались грузины и поляки. Попадались немцы. Все снайперские группы — американцы.

— В общем, все, что требует специальной квалификации, это наемники, а украинцы — это «пушечное мясо»?

— Верно. Украинцы, сталкиваясь с нами, говорят, что прекрасно понимают, что ловить им нечего. Они воюют под заградотрядами все, их заставляют идти вперед, а они не хотят этой войны. Ротами, бывает, сдаются, потому что шаг назад — расстрел. Их подразделение попадает в наше кольцо и своя же артиллерия начинает по ним работать, чтоб в плен не попали.

Тем не менее, берем в плен. Украинских боевиков группировки «Азов» (организация запрещена в России) брали, которые снова вернулись на фронт. Они признают, что мы наращиваем силы, уроки извлекаем.

— Ощущается ли присутствие западной техники?

— Любой танк горит одинаково: хоть абрамсы, хоть леопарды. Мы жжем все. Все зависит не от оружия, а от того, кто им воюет и с каким настроем, с каким духом. Тем более, что хорошее вооружение есть и у нас. Некоторые говорят о плохом обеспечении армии, а это далеко не так. Даже в Минобороны с этим проблем не было никогда. Все зависит от человека.  Если ты идешь на позицию на пять дней и берешь один сухпай и «полторашку» воды, то к кому это вопросы? Сам виноват. Хотя это тоже приходит с опытом и зависит от командиров, которые по возможности должны такие вопросы контролировать.  Но это должны быть не только что мобилизованные командиры, которые там когда-то в Чечне повоевали давно, а которые получили уже актуальные навыки в ходе СВО.

Единственное, что у Украины исправно и хорошо работает (благодаря западным специалистам), это пропаганда. Она у них агрессивнее. Если говорить о начале войны, то ребята, которые находилась примерно в 100 км от Киева и ловили местное радио, слышали, как там говорили, что надо собраться и добить русских, потому что ВСУ якобы уже под Москвой стоят.

Вообще, сегодня на поле боя самое главное, это навыки стрельбы и отношение к смерти. Все. В «Ахмате» сразу, без прикрас говорят, что надо быть готовым положить свою жизнь на алтарь Победы.

— Вы говорите, что с вооружением проблем нет, а с питанием, экипировкой?

— За счет Общественного фонда имени Ахмата Кадырова у нас нужды нет ни в чем. Лучше снабжения я нигде не видел. Нам даже удается другим подразделениям помогать, гражданским.

Про мирных людей мы вообще всегда помним, обеспечиваем всем, чем нужно. У нас одна из главных задач, донести до них, что мы пришли не убивать их, а защищать. Потому что украинская пропаганда им вдалбливала в голову, что если придут русские, то они зарежут всех.

— И как реагируют на вас местные?

По-разному. Проблема в том, что линия фронта мобильна и люди боятся выражать свои эмоции, потому что не знают, кто здесь будет завтра. У кого-то родственники по ту сторону живут, у кого сыновей в ВСУ забрали и поэтому люди хотят проявить нам симпатию, но не всегда могут. Бывает и так, что бабулечка тебя чаем напоила, а потом вы ушли, а она к печке быстрей и начинает ее топить, чтоб белый дым пошел. Знак дает ВСУ и по нам прилеты идут. Но в целом, конечно, все понимают и осознают, на какие зверства способны бандеровцы и что наша цель — победить этих нацистов.

— А насколько вы уверены в Победе?

— Победа будет 100%. В этом уверены и мы, бойцы, и те, кто создал подразделение, Рамзан Ахматович Кадыров и Апти Алаудинов. Они всю жизнь в этом и понимают, что противостоять надо не только на поле боя противнику, но и в обычной жизни. Например, бороться против ЛГБТ-повестки, чтобы не было, как на Западе: родитель-1 и родитель-2. Чтобы у нас было морально здоровое общество, чтоб наши дети росли с нормальными установками. А для этого необходима только Победа.

— Сейчас вы проходите восстановление «на гражданке». Как оцениваете настроения в обществе?

— Вот смотрите, мы сейчас беседуем, вокруг гуляют люди по парку и как будто ничего не происходит. А ведь это не так. Да, жизнь не должна останавливаться, но вовлеченности общества должно быть больше. Нельзя вспоминать о войне, только когда в твою семью приходит горе. Ходишь по коммерсантам, просишь оказать содействие и не каждый откликается. У некоторых в голове установка: сам виноват, зачем туда пошел? Это обидно, ведь помощь и поддержка отсюда очень важна. Бойцам необходимо чувствовать, что про них помнят, что они нужны. Особенно, что касается мобилизованных. Это вообще отдельная каста, я считаю. Одно дело мы, кто добровольно пришел и готов умереть. Другое дело, когда человека выдернули из привычной жизни —напоминание о важности его миссии очень важно. Я даже совет даю тем, кто сети шьет: девчата, напишите письмецо, пришейте к сетке. Это трогает и даже иногда важнее, чем сама сеть.

— А разве это не задача государства?

— Возможно. У нас нет патриотического воспитания, НВП (Начальную военную подготовку, прим. ред.) зацепили родители наши, у нас уже было только ОБЖ, а потом вообще все отменили. Взять к примеру преподавание истории в школе, там многие моменты вообще переписаны. Вот есть понятие в армии: «служу РФ», а люди же не всегда понимают, что входит в это понятие, что такое служить Отечеству.

Или другой пример: мы хотим создать полигон, где будем обучать призывников нашим высоким ахматовским стандартам. Заключить с военкоматами договоры, что человек, подписавший контракт с Минобороны попадает к нам на 10 дней для подготовки и, тем самым, помочь новичкам получить реальный опыт, повысить их шансы на выживание и самим, пока сидишь в отпуске, тренироваться, передавать опыт для нормальной ротации. Но даже в этом, казалось бы, важном вопросе, где всем сторонам выгода и польза, все идет с пробуксовками.

— У вас есть семья, дети?

— Да.

— И как они относятся к вашему выбору принять участие в СВО?

— Однозначно, поддерживают. А как иначе? Мы же делаем правильное дело, мы не наемники, которые пришли туда за деньгами. Мы воюем за страну, за будущее своих детей, за Отечество. А что такое Отечество? Это наш род, история, культура, наши корни и предки. Да, они проявили истинно русское великодушие и не добили врага в 1945 году и мы, к сожалению, столкнулись с этим вновь.

Но в этот раз мы доведем дело до конца, иначе Запад продолжит попытки навязать нам свои устои. Украина проявила слабость, пошла у них на поводу и посмотрите, что там теперь: повсюду флаги ЕС и такие «европейские стандарты», как нацизм и русофобия.  Заходишь в школы, поднимаешь учебники, смотришь, а там пишут, что нет распределения на гендеры. Разве это нормально?

Иногда складывается такое ощущение, что мы сражаемся с какими-то сатанистами. Наш командир так и говорит: идет Священная война, когда православные и мусульмане объединились и воюют против зла. И Победа будет обязательно на нашей стороне: Ахмат — сила, Россия — мощь, Бог — велик!

Беседовал Антон Сенопальников