Этими словами А.А. Фадеев заканчивает роман «Разгром». Думал ли он тогда, что вся его будущая жизнь пройдёт под этим девизом. Человек необычайной судьбы: героической и трагической; исключительной верности долгу и делу, которому служишь; романтик и лирик, писатель, общественный и государственный деятель – живой клубок противоречий. Впрочем, как и сама эпоха, в которой он жил, творил и работал. Фадеев родился 1901 году, в начале XX века. А это – «бешенный ритм революции!..  Восемнадцатилетие командармов. «Мы первая любовь земли…» (А. Вознесенский «Оза»).

Фадеев с детства рос одарённым ребёнком, рано самостоятельно овладел грамотой, увлекался фантазированием, сочиняя различные сказки и невероятные истории, стремился всегда быть первым, быть во главе. Родители его были фельдшерами, настроенными революционно. Поэтому не случайно юный Фадеев в 16 лет свою судьбу связал с большевистским подпольем и через всю свою сознательную жизнь пронёс звание – «Слуга партии», как сам себя именовал.

Вступив в 17 лет в партию большевиков, он всю жизнь был на линии огня в борьбе за светлое будущее. За него он воевал в партизанах Приморья с японцами и белогвардейцам и был тяжело ранен, за него в группе делегатов Х съезда РКП(б) шёл по тающему льду Финского залива, чтобы подавить мятеж в Кронштадте и был ранен в ногу, после выздоровления был признан негодным к воинской службе. Имел воинское звание бригадный комиссар, но комиссаром он был не по званию, а по призванию, он им и оставался всю жизнь. Это о нём в своей «Средине века» Владимир Луговской напишет: «Весёлый комиссар, гуляка мудрый, // Иди Москвою!// Я не верю в смерть!» Да Фадеев не умер, он живёт вместе с нами в своих немногочисленных произведениях, в речах и статьях, в письмах к друзьям юности и товарищам по работе.

В 1921 году он поступает в Московскую горную академию на геологический факультет. Но особо ему «грызть гранит науки» не пришлось, его часто отвлекали на партийные мероприятия, да и увлёкся он литературными встречами, и в 1924 году уходит из академии и направляется на Юг, для партийной работы в Краснодаре и Ростове-на-Дону.

 Но ещё учась в академии Фадеев занялся литературным творчеством, он написал рассказ «Рождение Амгуньского пока», повесть «Разлив». Затем Фадеев начинает работать над книгой о партизанской войне на Дальнем Востоке, которой принёс в литературу «романтику Гражданской войны» (А. Толстой). Это роман «Разгром» — «произведение большого идейного и художественного масштаба», как её оценили современники, а главным героем её видели «эпоху и борьбу». М. Горький считал, что в ней показана «широкая, правдивая и талантливейшая картина гражданской войны». Особенностью романа является то, что автор уделяет особое внимание раскрытию характеров героев, их психологии.

Писатель говорил: «Мне хотелось развить в романе мысль о том, что нет отвлеченной, «общечеловеческой», вечной морали. Ленин требовал от каждого сознательного рабочего, каждого коммуниста и комсомольца такого понимания морального, когда все поступки и действия направлены в интересах революции, исходят из интересов рабочего класса».

Наиболее полно эта мысль Фадеева воплощена в образе Левинсона, командира партизанского отряда шахтёров. Это человек несгибаемой воли, свято служащий долгу большевика, способный «наступить на горло собственной песне» ради общего дела. Своим примером он объединяет вокруг себя лучших людей своего времени, сознательно идущих на смерть ради будущего светлого, справедливого. Но и ему «ничто человеческое не чуждо», он глубоко и искренне переживает гибель бойцов, трагедию жителей селений.

Партизанский отряд в схватках с превосходящими силами противника разбит, но оставшиеся в живых девятнадцать человек во главе с Левинсоном утверждают непобедимость народа в войне. Об этом говорят слова Левинсона: «Нужно было жить и исполнять свои обязанности».

Роман «Разгром» показал, что в советской литературе появился талантливый, многообещающий писатель. Фадеев пытался писать, он начал большой роман «Последний из удэге», работал над ним долго, но так и не закончил. Илья Эренбург отмечал, что «он (Фадеев — ИБ) был настоящим писателем, очень взыскательным к себе». Но не только это было причиной, что работа была не завершена. Всю жизнь Фадеев боролся с самим собой, между писателем и государственным деятелем. Эренбург вспоминает, что Фадеев жаловался ему: «На меня многие писатели в обиде. А их могу понять. Но объяснить трудно…», на что Илья Григорьевич ответил: «Скажите им, что больше всех вы обижали писателя Фадеева…» И это действительно так.

В декабре 1926 года Фадеев становится оргсекретарём Российской организации пролетарских писателей (РАПП), в задачу которой ставилось сплотить «всех пролетарскихписателей» и сделать литературу «союзником революции». Поток бумажной работы захлестнул Фадеева и роман пришлось оставить. Да и дальше Фадееву пришлось много сил отдавать на руководство писательскими объединениями. В 1934 году его назначили заместителем председателя оргкомитета Союза советских писателей — фактически одним из руководителей организации. После съезда писателей он входит в правление Союза Советских писателей, а с 1938 года стал его Генеральным секретарём. Ему приходится организовывать и принимать участие в различных мероприятиях в том числе и зарубежных. В 1939 году Фадеев стал членом ЦК ВКП(б). Вскоре Сталин лично пригласил писателя на празднование своего 60-летнего юбилея.

Отношения Сталина и Фадеева – это отношения сильных, волевых личностей твёрдо верующих в правоту идей коммунизма и отдающих всю свою энергию и знания для их победы. Как утверждает Эренбург: «Фадеев свято верил в то, что Сталин умело руководит государством, знает, что нужно делать, видит далеко вперёд. (…) К вере примешивался страх. Раз полушутя он сказал: «Я двух людей боюсь – мою мать и Сталина. Боюсь и люблю…» Сталин тоже отвечал Фадееву приязнью, ему импонирует Фадеев — открыт, честен, искренен, а некоторая вольность его поведения компенсируется строгим соблюдением ритуала.

С началом Великой Отечественной войны Фадеев работал военным корреспондентом Совинформбюро и газеты «Правды», побывал на Западном и Калининском фронтах, а в 1942 году дважды летал в осаждённый Ленинград и написал серию очерков о героях-защитниках города «Ленинград в дни блокады».

В 1943 году Фадеев уходит с поста Генерального секретаря Союза писателей и по предложению ЦК ВЛКСМ начинает работать над книгой о комсомольской подпольной организации, сражавшейся против фашистов в их тылу в шахтёрском городе Краснодон в Донбассе – «Молодая гвардия». Незадолго до освобождения города организация была выдана предателем и многие её члены были зверски замучены и сброшены в шурф шахты. Фадеев внимательно изучил материалы расследования гибели молодогвардейцев, побывал в Краснодоне, где встречался с родственниками и друзьями погибших, «расспрашивал сотни людей, старался восстановить и события, и внешность героев» (И.Г. Эренбург).

В образах главных героев романа «Молодая гвардия» Фадеев показал людей, рождённых в советское время, воспитанных советской школой и комсомолом в духе социалистической морали, готовых для защиты Отечества положить на алтарь победы свои жизни.  К ним вполне можно отнести слова И.В. Сталина о погибших на фронте коммунистах: «Это были лучшие из нас, благородные и кристально чистые, самоотверженные и бескорыстные борцы за социализм, за счастье народа. Их нам сейчас не хватает…Если бы они были живы, многие наши сегодняшние трудности уже были бы позади».

Роман сразу же нашёл живой отклик в сердцах всех поколений советских людей. Его герои стали для молодого поколения, «решающему — сделать бы жизнь с кого», образцом для подражания. По мнению Шолохова: «Фадеев обладает чудесной особенностью глубоко и взволнованно писать о молодежи, и в «Молодой гвардии» в полную меру раскрылась эта черта его большого таланта». Фадееву была присуждена Сталинская премия 1 степени, по роману был снят фильм. С этого времени у Фадеева начались серьёзные трудности.

Он снова возглавил Союз писателей, его принимал Сталин. Он по-прежнему проводил линию партии в литературе, свято веря в мудрость её вождей. Но после выхода фильма свое недовольство романом писателю высказал  лично  Сталин и поручил переработать роман, показать связь молодёжной подпольной организацией с большевистским подпольем. Но этим не закончилось. В «Правде» была опубликована разгромная редакционная статья. Фадеев выполнил поручение Сталина. Эренбург вспоминает, что в разговоре с ним Фадеев говорил: «Конечно, если даже мне удастся, роман будет уже не тот… Впрочем, может быть, во мне засело преклонение перед партизанщиной… Время трудное, а Сталин знает больше нас с вами…»

Вот эта последнее предложение является ключевым, разъясняющим поведение писателя в послевоенное время, его активное участие в проведение в жизнь политики ЦК ВКП(б) по партийному руководству литературой и искусством и в борьбе с космополитами.

По прошествии более полувека со времени этих событий стало понятно, что в подавляющем случае партийные решения были обоснованы и как считал Митрополит Ленинградский и Ладожский Иоанн это «означало признание глубинных, многовековых национальных корней русского самосознания». Уход с этих позиций во времена хрущёвской «слякоти» и горбачёвской «катастройки» во многом способствовали идейному и нравственному разложению мировоззрения советского народа.

Но вернёмся в конец 40-х годов. В 1949 году возникает движение сторонников мира, а в 1950 году для координации их деятельности, мобилизации их на борьбу против опасности мировой войны, против империалистических агрессий, за всеобщее разоружение, поддержки борьбы народов за национальную независимость создаётся Всемирный Совет Мира, одним из руководителей которого в качестве вице-президента избирается Фадеев. Он по-прежнему возглавляет Союз писателей, является депутатом Верховного Совета СССР и членом ЦК ВКП(б). На любой должности он привык работать в полную силу, поэтому о своей литературной деятельности пришлось забыть.  Эренбург, бывший тоже вице-президентом ВСМ, вспоминал о Фадееве: «В движении за мир он был неутомим, входил во все детали».  Затем он вспоминает, как умело и блистательно на совещании «актива» ВСМ у Жолио-Кюри, Фадеев убедил всех принять обращение к правительствам пяти великих стран заключить Пакт мира, да так, что «в маленькой комнате (…) раздались громкие аплодисменты, как на многолюдном собрании».

В 1951 году Маленков предложил Фадееву написать роман о «новом грандиозном изобретении в металлургии, которое должно перевернуть всё и о разоблачении группы геологов-вредителей». Получив годичный отпуск, писатель энергично взялся за работу, ему хотелось написать настоящий роман, каким он мечтал сделать «Чёрную металлургию». Он подолгу бывал на Урале, написал несколько глав… Закончить его он не успел, шесть раз его отсылали в заграничные командировки.  Отвлечение писателей на различные общественно-политические мероприятия беспокоило Фадеева. В своём дневнике он записал: «Советская литература по своему идейно-художественному качеству, а в особенности по мастерству, за последние 3-4 года катастрофически катится вниз… А всё это происходит потому, что люди, способные дать образец, перегружены по уши чем угодно, но только не творческой работой».

В 1953 году умер Сталин. Вскоре выяснилось, что изобретение оказалось шарлатанством, геологи были оклеветаны. Труд писателя оказался напрасным. Фадеев тяжело переживал этот удар судьбы.

В 1954 году Фадеев оставляет пост генерального секретаря и председателя правления Союза писателей. В своей речи на ХХ съезде Шолохов подверг резкой, в какой-то мере справедливой, критике деятельность Фадеева на посту генерального секретаря Союза писателей: «Фадеев оказался достаточно властолюбивым генсеком и не захотел считаться в работе с принципом коллегиальности. Остальным секретарям работать с ним стало невозможно. Пятнадцать лет тянулась эта волынка. Общими и дружными усилиями мы похитили у Фадеева пятнадцать лучших творческих лет его жизни, а в результате не имеем ни генсека, ни писателя».

Но самым большим ударом для Фадеева был доклад Хрущёва о культе личности. Трудно представить, что он думал, слушая этот лживый доклад, скорее всего привыкший, как и многие делегаты, доверять коллективному разуму партии, поверил в его правдивость, полагая, что многого не знал, но умом и сердцем согласиться не мог. На съезде его не избирают членом ЦК КПСС, а лишь кандидатом в его члены. Это ещё один удар по самолюбию писателя.

Лишённый всех постов он стал удобной мишенью для своих недругов, которых он заимел немало. Кого-то не пропустил на Сталинскую премию, кого-то резко критиковал, кому-то не помог с изданием книги, в получение квартиры, в выделении путёвки… Творческие люди обычно обидчивые, страдающие высокой самооценкой, не чужда им зависть к успехам другого. Помните у Блока: «Там жили поэты, — и каждый встречал// Другого надменной улыбкой». Пошли слухи, что он причастен к гибели писателей в годы репрессий. Фадеев очень сильно страдал от наветов и клеветы, просил, чтобы его приняли руководители партии, но получал отказ.

Но 11 мая 1956 года к Хрущёву пригласили Фадеева и несколько оставшихся в живых членов «Молодой гвардии». По свидетельству Валерии Борц, разговор у Хрущёва не сложился. Темпераментный Фадеев в какой-то момент вспылил и назвал Хрущёва бывшим троцкистом, что соответствовало истине. Злопамятный и мелочный Хрущёв такого выпада писателю не простил. (В. Малышев  https://www.stoletie.ru/kultura/tragedija_aleksandra_fadejeva_180.htm).  Вероятно, после всего этого, Фадеев понял, что нынешнему руководству КПСС он не нужен ни в каком качестве.

Через два дня, 13 мая 1956 года Александр Фадеев покончил жизнь самоубийством. После себя он оставил письмо к членам ЦК КПСС. Письмо было опубликовано лишь в 1990 году, а вот факсимиле полного текста, написанного рукой Фадеева в интернете нет, лишь фото первой страницы имеется на сайте https://rg.ru/2015/05/13/pismo.html.,   которая заканчивается словами «Тот путь, которым …» Почему? Но об этом чуть позже.

А пока чинуши из ЦК продолжали мстить опальному писателю. В опубликованном в «Правде» некрологе говорилось: «А. А. Фадеев в течение многих лет страдал тяжелым недугом — алкоголизмом, который привел к ослаблению его творческой деятельности <…>. В состоянии тяжелой депрессии, вызванной очередным приступом болезни, А. А. Фадеев покончил жизнь» (https://philologist.livejournal.com/8209059.html). Кстати, полностью текста некролога в интернете нету.

Указанный в некрологе диагноз вызвал возмущение у многих в среде творческой интеллигенции. В частности, как указывает М. Шкерин (https://ava.md/2021/02/06/samoubiystvo-fadeeva-pis-mo-v-ck-kpss/): «Шолохов, потрясая газетой неистовал: «Ну, ты подумай, какую подлую причину выставили! Прочитал вот, звоню в Президиум ЦК. Разговаривал с Ворошиловыми. Зачем, спрашиваю, такую версию опубликовали, посмертно унизили талантливейшего писателя, героя гражданской войны, вместе с делегатами десятого съезда партии, штурмовавшего мятежный Кронштадт в двадцать первом году, тяжело раненного в том бою, – зачем? И знаешь, что сказал в ответ Ворошилов ноющим голосом? Он, слышь, нам страшное письмо оставил, на личности членов Политбюро перешел!»

 Как указывает В Малышев (там же): «… при вскрытии эксперты не нашли в его крови следов алкоголя. Писатель вообще последние дни перед смертью был совершенно трезвым, что отмечали все его знакомые и родственники».

Но Хрущев по-прежнему продолжал мстить писателю и клеветать на него в своих воспоминаниях: «…во время репрессий, возглавляя Союз писателей СССР, Фадеев поддерживал линию на репрессии. И летели головы ни в чем не повинных литераторов… Трагедия Фадеева как человека объясняет его самоубийство. Оставаясь человеком умным и тонкой души, он после того, как разоблачили Сталина и показали, что тысячные жертвы были вовсе не преступниками, не смог простить себе своего отступничества от правды… Он изжил себя и к тому же боялся встретиться лицом к лицу с теми писателями, которых он помогал Сталину загонять в лагеря, а некоторые вернулись потом восвояси…».

Сам Хрущёв не мучился от того, что по его указанию в 1936–1937 годы органами НКВД Москвы и Московской области было репрессировано 55 тысяч 741 человек; а на Украине за 1938–1940 годы на Украине было арестовано 167 тысяч 565 человек. Да и в годы Великой Отечественной войны будучи членом Военного Совета Юго-западного направления он несёт ответственность за гибель и пленение сотен тысяч красноармейцев в Киевском и Уманском котлах (1941 г.) и Харьковской катастрофе (1942 г.)

Что ж Фадеев не был святым, и возможно, допускал непростительные ошибки. Когда в 1990 году открылись архивы, то стали известны многочисленные копии тех характеристик, писем и записок, которые Фадеев писал Молотову, Ворошилову, Берии, Генеральному прокурору СССР Вышинскому, в Главную военную прокуратуру с просьбами «рассмотреть» или «ускорить рассмотрение дела», учесть, что человек «осужден несправедливо» или что при рассмотрении вопроса был «допущен перегиб». Сохранились письма, в которых он защищал писателей, несправедливо пострадавших от всякого рода «проработок» того времени (В. Малышев там же).

В. Авченко (https://philologist.livejournal.com/10902779.html) пишет: «В примечании к книге Жукова (внимательного биографа Фадеева), изданной в 1994 году, сказано: при подготовке текста к печати «стало достоверно известно, что ни под одним из репрессивных документов того времени подписи Фадеева нет». Зато под множеством спасительных документов подпись Фадеева стоит. Здесь он действовал смело, зачастую в одиночку. Это настоящий подвиг — покруче, чем спуск японского эшелона под откос. И вот тут-то его подпись нередко становилась и решающей, и единственной. Фадеев был прокурором только самому себе. Другим он был адвокатом. Списка посаженных Фадеевым нет, но список спасенных им – огромен».  

Отношение всех писателей после самоубийства Фадеева, которых он по воле ЦК подвергал разносу, вероятно, выразила А. Ахматова в разговоре с Л.К. Чуковской, о котором пишет Н. Иванова (https://magazines.gorky.media/znamia/1998/10/lichnoe-delo-aleksandra-fadeeva.htm): «По свидетельству Л. Чуковской, после самоубийства Фадеева Ахматова сказала: “Я Фадеева не имею права судить”. Далее Лидия Корнеевна записывает: “Я сказала, что лет через 50 будет, наверное, написана трагедия “Александр Фадеев”. В пяти актах. На моих глазах он вступался не за одного Леву: за Оксмана, за Заболоцкого, а во время блокады его усилиями, по просьбе Маршака, были вывезены из Ленинграда погибавшие там наши друзья: Пантелеев, Габбе, Любарская. В отличие от Софронова, Бубеннова, Сурова, которые всегда были — нелюдь, Фадеев был — когда-то — человек и даже писатель. Выстрелом своим искупил ли он свои преступления? Смывается ли кровью пролитая кровь? Надо быть Господом Богом, чтобы ответить на этот вопрос. Наше время даст изобилие заголовков для будущих

трагедий».

При всей суровости, железной дисциплинированности Фадеев имел очень тонкую, нежную, легко ранимую душу. В изданной после его гибели книге  «Повесть нашей юности», в которой опубликована воспоминания и переписка с друзьями юношеских лет столько тепла, нежности и внимания.  Особенно трогательны письма к А.Ф. Колесниковой, юношеской любви писателя. В них «и щемящая боль… и светлая грусть… и добрая насмешка над былыми горестями… и гордое сознание честно выполненного долга». Так может писать человек, сохранивший в душе юношеские романтические порывы.

 В романе «Молодая гвардия» есть два лирических отступления, очень поразительны по своей искренности. Приступая к написанию самых скорбных и трагических страниц повествования, он вспоминает свою дружбу с погибшем в  годы юности товарищем и высказывает свои мысли о дружбе: «Дружба! Сколько людей на свете произносят это слово, подразуевая под ним приятную беседу за бутылкой вина и снисхождения к слабостям друг друга! А какое отношение это имеет к дружбе…

Нет мы дрались по всякому поводу, мы совсем не щадили самолюбия друг друга, — да, если  мы были несогласны, мы наносили друг другу раны! А дружба наша от этого только крепла, она мужала, она точно наливалась тяжестью металла».

Но настящим гимном матери и материнству звучат слова, которые Фадеев вкладывет в мысли Олега в монологе «…Мама, мама! Я помню руки твои…». Читая его, невольно задумываешься, как много значат материнские руки, нежные и ласковые, но порой бавающие и жестокими… настоящие трудовые руки наших матерей.

Монолог заканчивается обращением ко всем нам мальчикам, юношам и мужчинам, которые мы должны всегда помнить: «Оглянись же и ты, юноша, мой друг, оглянись, как я, и скажи, кого ты обижал в жизни больше, чем мать,- не от меня ли, ни от тебя, не от него, не от наших ли неудач, ошибок и не от нашего горя седеют наши матери?

А ведь придёт час, когда мучительным упрёком сердцу обернётся всё это у материнской могилы». Очень жаль, что всё это в полной мере осознаём у гроба матери и так хочется вслед за Фадеевым сказать: «Мама, мама!.. Прости меня, потому что ты одна, только ты одна на свете можешь прощать. Положи на голову руки, как в детстве, и прости…» Но, к сожалению, последнее уже не возможно…

Небольшое литературное наследие Фадеева, его речи, статьи, воспоминания, письма раскрывают перед нами талантливого, смелого, неподкупного человека со своими бедами и победами, с горестями и радостями. С дурными поступками, хотя их было немного, и с безграничной любовью и верой в человека и несомненно прав В. Луговской, сказавший: «Фадеев, старый друг, опять живи, как песня, среди нас…»

Иван Стефанович Бортников, публицист, г. Красноярск, декабрь 2021 год.