Именно, так любил себя называть Борис Корнилов, автор знаменитой «Песни о встречном», «Качки на Каспийском море», поэмы «Триполье», удивительно доброй сказки «Как от мёда у медведя зубы начали болеть» и ещё многих стихотворений, ставших жемчужиной советской поэзии юности социализма. До обидного мало прожил он на свете… Слишком часто русские поэты уходят в мир иной, и чаще всего не по своей воле. Но, как говорят французы: «Такова жизнь». Когда-то Ф.И. Тютчев писал:

Блажен, кто посетил сей мир

 В его минуты роковые!

 Его призвали всеблагие

Как собеседника на пир.

Он их высоких зрелищ зритель,

Он в их совет допущен был —

И заживо, как небожитель,

Из чаши их бессмертье пил…

Почему мне вспомнились эти строки? Да потому, что просто задумался о судьбе мальчишек, кои в годы Октябрьской революции, Интервенции и Гражданской войны были десятилетними.  В большую жизнь они входили в то время, когда «стихала и кипела похлёбка классовой борьбы» (Я. Смеляков). С одной стороны «бешенный ритм революции!..  Восемнадцатилетие командармов. «Мы первая любовь земли…» (А. Вознесенский), а с другой стороны — «где харкает туберкулез, где б***ь с хулиганом да сифилис» (В. Маяковский). 

Да всё это было. Но юность живёт стремлением к лучшему, она увлекается светлыми порывами и активно участвует в сломе всего старого, прогнившего, отслужившего свой век. Именно в те годы рождалась и развивалась блестящая плеяда работников социалистических индустрии и сельского хозяйства, советской научной и творческой интеллигенции за короткий срок выведшая отсталую страну в крупную индустриально-аграрную на второе место в мире, воспитавшая нового советского человека, «который сам, без подсказки властей и без насилия становится носителем новых общественных отношений» (А.А. Зиновьев).

Огромную роль в этом играла литература, особенно поэзия. Стихи, положенные на музыку, то есть ставшие песней, а как известно «нам песня строить и жить помогает,// она, как друг, и зовёт, и ведёт», побуждают людей к активной жизни. С песней бойцы идут в атаку, с песней строители возводят города и заводы, с песней прокладывают в тайге и горах магистрали, с песней вспахивают, засевают бескрайние поля, а потом и убирают выращенный урожай. Действительно, «кто с песней по жизни шагает,// Тот никогда и нигде не пропадет! (В.И. Лебедев-Кумач).

Вспоминаю далёкие пятидесятые годы, прекрасные школьные годы, годы мечтаний и надежд. Как-то раз занимаясь выполнением домашних заданий из радиоприёмника донеслось:

Нас утро встречает прохладой,

Нас ветром встречает река.

Кудрявая, что ж ты не рада

Весёлому пенью гудка?

Не спи, вставай, кудрявая!

В цехах звеня,

Страна встаёт со славою

На встречу дня.

А ведь это было время, когда страна готовилась отметить сороковую годовщину Великого Октября и вокруг планеты летал первый в мире, единственный Искусственный спутник и был он советским, и казалось, что, действительно, «мы покоряем пространство и время,// Мы — молодые хозяева земли».

Но вернёмся к поразившей меня песне. Какие простые, и какие яркие слова, идущие от самого сердца, связующие воедино жизнь личности, и жизнь страны. В них очень точно и верно в поэтической форме отражён дух и ритм эпохи, эпохи героической и трагической в высоком смысле этого слова. Ныне это время рисуют чёрной краской, твердят о так называемом голодоморе, но при этом умалчивают, что он был организован тайными врагами Советской власти. Да, такая тяжёлая и скорбная страница была в нашей истории.

Но было и другое. Страна залечила раны, нанесённые империалистической войной, Интервенцией четырнадцати буржуазных государств, Гражданской войной.  Возводились новые города, заводы, электростанции, дороги, сельское хозяйство становилось на социалистический путь. Строились новые жилые дома, в них и в бывшие барские особняки из подвалов и казарм переселялись семьи рабочих. Всюду открывались школы, библиотеки, клубы и больницы. Рабочие получили возможность отдыхать в санаториях и домах отдыха. Десятки тысяч юношей и девушек из рабочих и крестьянских семей получили возможность обучаться на рабфаках, в техникумах, институтах и университетах. То есть, как справедливо пелось в другой песне: «Всюду жизнь и вольно, и широко точно Волга полная течёт…»

И вот это теченье воспел в своей «Песне о встречном» Борис Петрович Корнилов, а замечательную жизнеутверждающую музыку написал Дмитрий Дмитриевич Шостакович. В ней отражён тот великий почин, который шёл из самых глубин трудовых коллективов, принимать встречный план, превышающий государственный. Рабочие коллективы становились хозяевами своей жизни.

Корнилов был сыном своего времени. С детских лет он видел, в каких муках и битвах рождается общество социальной справедливости. Всей своей юношеской душой он загорелся новыми идеями и стал певцом в стане строителей социализма. Причём, певцом со стальной уверенностью в победе нового строя, устойчивой классовой ненавистью к его врагам, певцом талантливым с «крепкой хваткой поэтического образа и ритма», (…) «с яркостью и насыщенностью метафоры и подлинной страстью» (Н.И. Бухарин).

И это ярко проявилось в поэме «Триполье», в которой, по мнению Ярослава Смелякова, некоторые строки звучат как гимн партии. Он вспоминает отрывок, когда кулацкие бандиты выстроили комсомольцев перед расстрелом. Пьяный палач орёт:

«Коммунисты, пять шагов вперёд!» —

 И шагнули сто двадцать

 Товарищей

 Сразу…

 Начиная, товарищи,

 с левой ноги, —

 И далее поэт продолжает:

 У Зелёного в ухе завяли монисты

 штаб попятился вместе,

 багров и усат…

 Пять шагов, коммунисты…

 Вперёд, коммунисты…

И назад отступают бандиты…

Назад.

 Слова и ритм текста так сильно действуют на чувства, что «мурашки бегут по коже». Такие же чувства испытываешь, когда читаешь стихотворение «Семейный совет», понимая всю жестокость классовой борьбы в деревне в период коллективизации.

Пожалуй, после Гражданской войны коллективизация была самой острой фазой классовой борьбы строительства социализма. В конце 20-х -начале 30-х годов кулачество было основным поставщиком товарного зерна в стране и срывом хлебопоставок брало за горло Советскую власть, то есть в стране мог начинать править «царь: этот царь беспощаден. Голод названье ему» (Н.А. Некрасов).

Начиная с перестройки либералы льют крокодиловы слёзы по якобы уничтоженному крестьянству в годы коллективизации, но статистика утверждает, что выселенные, а не уничтоженные кулаки (в сёлах их называли мироедами), составляли лишь 1.5% сельского населения. А патологическую звериную сущность кулачества обнажил Корнилов в выше названом стихотворении. Приведу несколько отрывков из этого стихотворения о чём говорили на семейном совете в кулацкой избе:

Самый старый, как стерва зол он,

горем в красном углу прижат…

……………………………………

И заросший, косой как заяц, твой

неприятный летает глаз:

— Пропадает мое хозяйство,

будь ты проклят, рабочий класс!

Только выйдем — и мы противу —

бить под душу и под ребро,

не достанется коллективу

нажитое мое добро.

Чтобы видел поганый ворог,

что копейка моя дорога,

чтобы мозга протухший творог

вылезал из башки врага…

…………………………………..

Половицы трещат и гнутся —

поднимается старший сын:

— Перебьем, передавим гнуса,

перед богом заслужим сим.

……………………………………….

А отец налетает зверем,

через голову хлещет тьма:

— Все нарушим, сожжем, похерим —

скот, зерно и свои дома.

И навеки пойдем противу —

бить под душу и под ребро,

не достанется коллективу

нажитое мое добро.

Что ж «нажитое добро» твоё, но создано оно тяжёлым трудом батраков и подёнщиков, которые горбатились от восхода до захода солнца на твоём поле, в твоих хлевах, отрабатывая взятое весной, чтобы не умереть с голоду, в долг зерно. Об этом нынешние плакальщики по кулакам забывают, так же как не хотят вспоминать и о кулацких зверствах

Это наших ребят калеча,

труп завертывают в тряпье,

это рухнет на наши плечи

толщиною в кулак дубье.

И тогда, поджимая губы,

коренасты и широки,

поднимаются лесорубы,

землеробы и батраки…

Борис Корнилов глубоко верил в революционные идеалы и мечтал, чтобы пролетарская революция победила на всей планете, стихотворение «Интернациональная», в котором описывает братание советских и британских солдат, советских и японских солдат заканчивает словами:

Про одно про это

ори друзьям:

— Да здравствует планета.

да здравствует планета,

планета рабочих и крестьян!

Б. Корнилов широким шагом вошёл в литературу, он рано начал издавать сборники своих стихов. Он воспевал свою комсомольскую юность, свою малую родину и легендарную русскую природу лесного Заволжья. Его лирика нежная, с легкой задумчивостью и грустью, мелодичная и напевная волновала души и сердца современников.

А как прекрасны его стихи о любви. Взять, к примеру, стихотворение «Соловьиха». В нём рассматривается два сюжета. Картина заурядная — в одну девушку Серафиму влюблены два юноши. Но и у соловьёв похожая картина: самый старый соловей «качается на ветке, прикрывая соловьиху годовалую крылом», а

 …вдалеке

 видно, злой и молодой, и непослушный,

 ей запел на соловьином языке:

«По лесам, на пустырях и на равнинах

не найти тебе прекраснее дружка —

принесу тебе яичек муравьиных,

нащиплю в постель я пуху из брюшка.

…………………………………………….

вылетай же, молодая, поскорее

из-под старого и жесткого крыла».

Пришёл влюблённый парень к Серафиме с серьёзным разговором, а она к нему не вышла. Он стал ждать, слушая соловьиные трели. И вдруг:

Шаль накинута на плечи пуховая…

«Ты куда же, Серафима?» — «Ухожу».

……………………………………………

Я держать её не вправе —

просижу я возле дома до утра.

…………………………………………………..

пусть придёт она домой с красивым, с тёплым —
меркнут глаз её татарских лезвия.
От неё и от него пахнуло мятой,
он прощается у крайнего окна…

В этом поступке отвергнутого юноши есть что-то от А.С. Пушкина, помните, когда он в стихотворении «Я вас любил…» пишет любимой, что пусть его любовь «вас больше не тревожит;// Я не хочу печалить вас ничем». Корнилов поэзию Пушкина боготворил. Ему он посвящает цикл стихотворений, в одном из которых Пушкина он называет «знаменитым// опальным,// яростным российским соловьём…», а в другом обращается к нему:

«Вы переживёте бронзы тленье

 и перемещение светил,

 первое своё стихотворенье

 я планиде вашей посвятил.

И не только я,

 а сотни, может, в будущие грозы и бои

 вам до бесконечия умножат

 люди посвящения свои».

Много тёплых, душевных стихотворений у Корнилова, обо всех не расскажешь в короткой статье. Но об одном, очень тонком, лиричном, которое запало в душу, может потому, что в нём наиболее полно показан философский смысл бытия человека на Земле через душевные переживания расставания, а ещё и потому, что в жизни очень часто приходилось расставаться с родными и друзьями.

Кстати, это стихотворение наряду с другими Н. Люсичевским в его рецензии для сотрудников НКВД «О стихах Б. Корнилова (литературоведческая экспертиза)» было приведено как доказательство его вывода «враждебные контрреволюционные мотивы в целом ряде случаев звучат совершенно ясно и недвусмысленно. Они отчетливо прорываются во многих стихотворениях, они являются лейт-мотивами некоторых стихотворений целиком». Но в отношении этого стихотворения Н. Люсечевский замечает: «Маскировка здесь более тонкая, более искусная. КОРНИЛОВ старательно придает стихотворению неопределенность, расплывчатость. Но политический смысл стихотворения все же улавливается вполне». Прочитав данное стихотворение, читатель поймёт всю нелепость обвинения.

Уже первая строфа стихотворения настраивает на романтическое восприятие происходящего в дальнейшем:

Спичка отгорела и погасла —

Мы не прикурили от нее,

А луна — сияющее масло —

Уходила тихо в бытие.

Какие чувства испытывал автор, да и мы грешные испытываем при расставании? Конечно, будем вспоминать грохот, беспокойство провожающих, если они были, и вокзальную суету, сожалеть, что не всё сказали, и как-то не замечая полюбим «горькую разлуку». И что же здесь контрреволюционного, антисоветского? Ну, и дальше автор пишет, что «все уедем в пропасть голубую», но неизведанное вполне можно представить как воображаемую пропасть. В те же годы М. Матусовский писал: «поезд улетит в сиреневую даль». Ну и что?  И любовь сродни реке весенней, и укачивает, и уносит в океан жизни. Действительно, «земля, похожа на вокзал», как утверждает Корнилов в последней строке стихотворения.

Хочу ещё поделиться своим знакомством с творчеством Бориса Корнилова. Начало шестидесятых, студенческие годы, учебная геодезическая практика на Загорском полигоне МГРИ. Июль, воздух напоён изумительными запахами подмосковного лесного разнотравья, разомлевшего от жары. Да и мы уставшие, пропотевшие до седьмого пота от той же жары и прокладки всевозможных теодолитных и нивелирных ходов, мензульной съёмки по буеракам и лесным зарослям, собираемся у костра и поём песни. Кто-то из старшекурсников приносит аккордеон и играя на нём становится запевалой. Вот тогда-то и услыхал впервые песню Ю. Визбора на слова Б. Корнилова «Качка на Каспийском море»:

Нас не так на земле качало, нас

мотало кругом во мгле —

качка в море берёт начало,

а бесчинствует на земле.

Нас качало в казачьих седлах,

только стыла по жилам кровь,

мы любили девчонок подлых —

нас укачивала любовь.

Водка, что ли, ещё?

И водка —

спирт горячий,

зелёный, злой, —

нас качало в пирушках вот как —

с боку на бок

и с ног долой…

……………………………………

Стынет соль

девятого пота

на протравленной коже спины,

и качает меня работа

лучше спирта

и лучше войны.

Да, в юности часто увлекает ложная романтика: и «девчонки подлые», и «водка – спирт горячий, зелёный, злой…», всё это быстро проходит и забывается как грехи молодости, а вот работа до «соли девятого пота» и вечные искания («нас мотало кругом во мгле»),  («качает меня работа лучше спирта и лучше войны») остаются с нами навсегда.

Но самые приятные впечатления оставила сказка «Как от мёда у медведя зубы начали болеть». Удивляюсь, почему до сих пор на неё не обратили внимание мультипликаторы и не сняли мультфильм. Она удивительно добрая и поучительная, легко воспринимается детьми, помню, как под эту сказку они быстро засыпали. Да и как не уснуть, когда «по садам идёт медведь», да ещё «…мёда жирного, густого//

Хочет сладкого медведь».

Он идет на ульи боком,

Разевая старый рот,

И в молчании глубоком

Прямо горстью мед берет.

Прямо лапой, прямо в пасть

Он пропихивает сласть…

Наелся наш медведь мёду и отправился отдыхать, «прихватив с собою толстый улей про запас». «А от мёда у медведя// Зубы начали болеть»: дёргает, ноет «в правом зубе коренном», «щёку набок разнесло», щёку обмотал рогожей и стал некрасивым; теперь ему «не до мёда, не до сна».

Делать нечего, надо искать врача. Разыскал он дятла и тот «своим огромным носом

у медведя смаху, грубо сразу выдернул» зуб.

Что медведь — медведь без зуба?

— Он без зуба — ничего!

Не дерись и не кусайся,

Бойся каждого зверька…

Пришлось нашему медведю идти к кротам, чтобы те золота нарыли. Повезло: «ночью где-то в огородах откопали… самородок!» «Ходит радостный медведь,// Щеголяет зубом свежим…»  «Стал медведь теперь умнее:// Зубы чистит каждый день,// Много меда не ворует…»

Бытует утверждение, что после 1934 года поэт испытывал духовный кризис, и связывают это с тем, что якобы он разочаровался в советском строе и его людях. Но именно в эти годы он с восторгом пишет об отцах, поющих сегодня за столом: «О контрразведках Крыма,// о расстрелах,// о том, как шли// с Будённым напролом…».

Последние годы жизни у Корнилова были трудными. Он стал увлекаться спиртным, устраивал дебоши, за что был исключён из Союза писателей, затем был арестован. Следователь Лупандин, основываясь, в том числе, и на заключении Н. Лесючевского, тогдашнего руководителя издательства «Советский писатель» и, в последствии, много крови попортившим русским писателям, составил совершенно абсурдное обвинительное заключение. Выездная сессия Верховного суда в составе Матулевича, Мазюка, Ждана вынесла Б. Корнилову, как якобы «активному участнику антисоветской, троцкистской организации…», смертный приговор.

 «Более странного и нелепого обвинения выдвинуть против Корнилова трудно придумать. Это Корнилов-то и антисоветчик? «Певец, товарищ, пулеметчик», оставивший России великие стихи и песни, воспевавший революцию и Красную Армию. Абсурд», — возмущается современный земляк Корнилова – прозаик А. Котюсов. Но приговор был приведён в исполнении в 1938 году. А шёл ему 31-й год. Страна потеряла замечательного мастера слова.

Время всё расставило по своим местам. В 1957 году по инициативе замечательного поэта и истинной советской патриотки Ольги Бергольц, первой жены поэта, (о них говорили: «Самая красивая пара Ленинграда), распад своей семьи они оба тяжело переживали, дело Бориса Корнилова было пересмотрено, и он полностью реабилитирован. В 1939 году, ещё не зная, что Корнилова уже нет в живых, она написала стихотворение, полное горечи:

Не стану прощенья просить я,

 ни клятвы напрасной не стану давать.

 Но если — я верю – вернёшься обратно,

Но если сумеешь узнать,

 давай о взаимных обидах забудем,

 побродим как раньше вдвоём,

и плакать, и плакать, и плакать мы будем,

 мы знаем с тобою о чём.

К глубокому сожалению, её мечтам не суждено было осуществиться. А плакать им было о чём. Полагаю, прежде всего о том, что из-за его пристрастия к спиртному советская  русская литература потеряла превосходного, талантливого поэта. Может быть этого и не стоило писать, но это горькая правда.