Ленинский план ГОЭЛРО, историческое значение которого «под занавес» ушедшего года вынуждена была отметить даже нынешняя власть, на самом деле был хоть и важнейшей, но всё-таки лишь частью того поистине беспрецедентного внимания, которое в тех тяжелейших условиях оказывало научно-техническому развитию правительство молодой Страны Советов.
ТО, ЧТО Советский Союз был «страной большой науки», всё чаще вынуждена признавать нынешняя власть России — а куда деваться от очевидного? Особенно в условиях минувшего года, когда буквально весь мир воочию увидел, как от полной коронавирусной катастрофы нашу страну спасли советская медицинская наука и советская же организация здравоохранения, которые, к счастью, не успели окончательно разрушить… Вот и о 100-летии плана ГОЭЛРО и его поистине историческом значении власть и её пропагандистская обслуга вспомнили «под занавес» ушедшего года; главный государственный телеканал «Россия 1» в выпуске «Вестей» упомянул даже лампочку Ильича.
Вот только в очередной раз кремлёвские пропагандисты умолчали о том, что вообще-то план ГОЭЛРО был составной и неотъемлемой частью всей политики по поддержке науки и техники, которую буквально с первых месяцев Советской власти проводили В.И. Ленин и возглавлявшееся им Советское правительство. Что такие меры по поддержке и развитию науки, учитывая тяжелейшие условия того времени, когда они принимались, были не просто беспрецедентными. С позиции стороннего наблюдателя, равно как и в сравнении с реалиями и порядками в нынешней России, они кажутся просто немыслимыми. И тем не менее это было.
Напомним лишь некоторые, наиболее яркие примеры.
На дворе стоял, как поётся в известной песне, «боевой восемнадцатый год». Он же — самый тяжёлый для молодой Советской республики: бывали моменты, когда, зажатая белогвардейцами и интервентами одновременно со всех сторон, она насчитывала, помимо Москвы и Петрограда, всего каких-то десятка полтора губерний. И вот именно в этой обстановке двое выдающихся учёных — физик Абрам Иоффе и механик Николай Жуковский обращаются в Совет Народных Комиссаров РСФСР с идеями создания двух научных учреждений, которые в той обстановке могли показаться даже не просто утопией, а вредным бредом.
Могли — с точки зрения капиталистов, как тогдашних, так и нынешних, но только не партии большевиков. По личному поручению В.И. Ленина нарком просвещения А.В. Луначарский подготовил проект постановления Советского правительства о выделении 50 тысяч рублей золотом (деньги на тот момент более чем немалые!) на создание в Петрограде Рентгенологического и радиологического института.
ЧТОБЫ лучше осознать значение этого события не только для советской, но и для всей мировой науки, напомним: физико-технический отдел в составе этого института, начавшего работать в рекордно короткие сроки в том же году, возглавил сам А.Ф. Иоффе, избранный тогда же членом-корреспондентом (а вскоре — академиком) Академии наук. Пройдёт совсем немного времени, и советские физики будут уважительно-любовно называть его «папа Иоффе», а из прославленной школы к тому времени уже всемирно известного отдельного Физико-технического института Академии наук СССР в Ленинграде выйдет целая плеяда не просто выдающихся — великих учёных, прославивших нашу страну. Много рук потребовалось бы, чтобы с помощью пальцев перечислить их всех, но напомню лишь четыре имени: первый советский нобелевский лауреат Николай Семёнов, нобелевский лауреат Пётр Капица, руководители всей советской ядерной программы Игорь Курчатов и Анатолий Александров. Одним этим, кажется, сказано всё!
Вопрос: как бы сложилась судьба нашей страны, да и всего мира после Второй мировой войны, не заложи В.И. Ленин и его соратники десятилетиями ранее, в тяжелейшей обстановке, основы того направления физики, что позволит впоследствии в рекордные сроки создать и советский ядерный щит, и атомную энергетику?..
Одновременно к декабрю 1918-го в Москве по предложению Н.Е. Жуковского создаётся Центральный аэрогидродинамический институт (ЦАГИ) — научно-практическое учреждение, которое иначе как легендарным не назовёшь. По сути дела, всё могучее советское самолётостроение ведёт своё происхождение от этого «гнезда Жуковского».
Забегая несколько вперёд, напомним, как в одном из недавних номеров «Правда» обращалась к исторической встрече В.И. Ленина со знаменитым английским писателем-фантастом Гербертом Уэллсом в октябре 1920 года. Так вот, к моменту его приезда в Советскую Россию ещё не был даже добит в Крыму барон Врангель, а в стране уже действовали 33 новых относительно крупных научно-исследовательских института, основанных в 1918—1920 голодных и холодных, сотрясаемых Гражданской войной годах. Вот это была настоящая фантастика — с точки зрения всего буржуазного мира! Вот на этой-то базе, а не на пустом месте, в частности, верстался исторический план ГОЭЛРО.
Но вернёмся к моменту создания ЦАГИ. Фактически параллельно с ним Н.Е. Жуковским были основаны теоретические курсы для военных лётчиков, на базе которых в 1920 году был создан Институт инженеров Красного воздушного флота. С 1922 года это учреждение называется Военно-воздушной инженерной академией имени Жуковского и известно всему миру.
Советская власть высоко ценила заслуги Н.Е. Жуковского как «отца русской авиации», поэтому ещё в 1920-м был издан специальный декрет Совета Народных Комиссаров за подписью В.И. Ленина об учреждении премии имени Жуковского (это — в разорённой-то войной стране! — О.Ч.) за лучшие труды по математике и механике, а также о ряде персональных льгот для выдающегося учёного.
КСТАТИ, о льготах. 23 декабря 1919-го Совет Народных Комиссаров принимает декрет «Об улучшении положения научных работников», согласно которому учёным, в частности, предоставлялось усиленное — насколько это было возможно в то тяжелейшее голодное время — питание, научные работники освобождались от трудовой и воинской повинностей. Что нужно выделить отдельно, за профессорами и академиками сохранялись их квартиры. (Так что напрасно Михаил Булгаков в своей антисоветской повестушке «Собачье сердце» изгалялся по поводу стремлений главного героя — профессора Преображенского добиться через «чёрный ход» оставления за ним его квартиры. Если он был таким известным — как его представляет автор — учёным-медиком, то ему квартира, согласно упомянутому ленинскому декрету, полагалась без всякого блата.) Вдуматься только: всего два месяца как были отброшены максимально приблизившиеся к Москве белые армии Деникина, ещё идут кровопролитные сражения в районе Харькова и в Донбассе, а ленинское правительство принимает поистине немыслимые для военного времени меры поддержки работников науки!
В связи с этим закономерный вопрос: а сегодня что-нибудь отдалённо подобное (в сопоставимых параметрах, разумеется) В. Путин и его правительство в условиях мирного времени когда-либо предпринимали? Есть ли в общенаучной — а не только в сугубо оборонной! — области хотя бы что-то приблизительно сопоставимое по значению с ленинградским Физтехом или ЦАГИ? А как быть с поддержкой университетской профессуры и сотрудников академических НИИ? То, что нынешняя российская власть делает для поддержки классово близких ей крупного бизнеса и банкиров, видит весь мир, а вот как насчёт учёных? (Кстати, иначе как фактической защитой богатых и сверхбогатых от популярного в народе требования по введению прогрессивной шкалы налогообложения не назовёшь недавнее издевательски-смехотворное повышение с них налога аж на 2 (!) процентных пункта, с 13 до 15!)
А вот насчёт науки — перед нами недавнее свидетельство президента Российской академии наук Александра Сергеева: «У нас на науку сейчас тратится 1,1 процента ВВП. Если сравнивать со странами — экономическими лидерами из первой пятёрки или даже десятки, то это всё страны наукоориентированные. И там показатели другие — 2, 3, 4 процента… В Израиле, например, на науку тратят 4 процента ВВП… Все эти страны выделяют на науку в 3—4 раза больше (в процентах от ВВП), чем Россия» (выделено мной. — О.Ч.).
Обратим особое внимание на приведённые академиком Сергеевым цифры. В странах, как он дипломатично выражается, «первой пятёрки или десятки» и сам ВВП — за исключением разве что Израиля — намного выше российского. Стало быть, их реальные расходы на науку в денежном выражении даже не в 3—4 раза, а во много раз больше, чем в сегодняшней России. О каких же прорывных проектах — только реальных, не показушных для бодрых телерепортажей! — можно говорить при таком соотношении поддержки науки и учёных? На их энтузиазм рассчитываете, господа правители? Да только не «выгорит», как говорят в народе, у вас: для энтузиазма нужна идея — такая, какая она была у В.И. Ленина и его соратников по большевистской партии и Советскому правительству, или хотя бы сопоставимая. У вас же идея одна: любой ценой сохранить свою власть. Под такую, с позволения сказать, «идею» никакая наука, строго говоря, не нужна. Нужны репрессивно-полицейский аппарат и послушное чиновничество — вот на них у нынешней власти денег всегда хватает.