Вся многовековая история России – это постоянная перекличка прошлого с настоящим, а настоящего с будущим. «История – это наставница жизни», — утверждал Марк Туллий Цицерон, написавший 19 трактатов по истории, политике, философии и более 800 писем.
Кто не интересуется прошлым, у того нет будущего. По видимому, размышляя над этим, великий русский писатель А.М. Горький прозорливо заметил: «Настоящее – есть результат прошедшего и указание на будущее». Вот почему так важно постоянно возвращаться к отечественной истории в поисках ответа на вопрос о будущем Российского государства и его экономике.
История русской экономической мысли – не что иное, как процесс становления и развития взглядов, представлений, обобщений относительно характера, содержания и целей разумной хозяйственной деятельности. Становление последней определялось конкретно-историческими, природно-климатическими, территориальными условиями. Именно на этой основе приобретала национальную окраску русская экономическая мысль. Она развивалась на базе определенного уровня производительных сил, но вместе с тем в известной степени автономно, прибегая зачастую к самым различным вспомогательным инструментам, какими, к примеру, являются математика, статистика, социология, экономическая география, демография.
У истории, в том числе и у истории России, нет ни «хороших», ни «плохих» периодов, она едина и непрерывна и всё в ней, и позитивное, и негативное относительно. Отдельные периоды истории можно рассматривать как более или менее спокойные и стабильные, другие запомнятся как годы катаклизмов, народных бедствий или даже войн.
Что, к примеру, засвидетельствовала наша история? Русские всё перебрали: удельное княжение, самодержавие, капитализм (так никогда и не приобретший у нас развитых форм), ранний социализм, либерализм, сумевший создать определенный набор мифологии позитивного толка, якобы характеризующей будущее, в которое российские либералы звали народ (в частности, речь шла о «возвращении на путь нормального цивилизованного развития», об «обществе свободы и демократии», о «волшебной силе рынка», способного в короткие сроки преобразовать страну, о «невмешательстве государства в экономику» и т.п.
Когда-то на научной конференции «Русская нация и государство», организованной АКИРН, в выступлении на тему «О государственно-патриотических началах в экономике России», мною было отмечено, что русские от природы (именно от природы, генетически) государственные люди. Есть у русских государство, как громадная община, они способны, как говорил В. Маяковский, на «большие, громкие дела» и грандиозный успех. Нет у русских государства, то даже при огромных своих возможностях, они обречены на неудачу.
Эту констатацию давно уже пора понять и принять к действию. Народам России предстоит осуществить становление современного, адекватного его интересам государства по-существу, разрушенного в процессе либеральных реформаций, превратить его из инструмента своего уничтожения, которым он, судя по всему является, в средство реализации общественных, коллективных и личных интересов. А это не только политическая, но и во многом социально-экономическая задача. Ее решение диктуется необходимостью одержать Победу в открытом военном противоборстве с коллективным Западом в «средней зоне» — на территории Украины.
Организаторам и бенефициарам либеральной революции в России конца 80-х – начала 90-х годов минувшего века, столь же жадным до сокровищ поверженного ими «четвертого (советского) Рима», сколь и бездарным в плане обустройства своего собственного (по всей вероятности, пятого либерально-рыночно-православного) мира не дано осознать, что экономическая теория – это система взглядов на историю, состояние и перспективы развития производительных сил и производственных отношений. С этой точки зрения рынок – это анахронизм. А коль скоро это так, то «нельзя идти вперед, — гласит древняя мудрость, — с головой, повернутой назад».
Миром правят смыслы, в суде истории решают дело факты. И поэтому есть надежда, что над ныне тотально распространяемыми искаженными мнениями о нашем прошлом, которые, безусловно, мешают и наносят нашей стране огромный ущерб, возобладают объективные факты.
Так, вопреки давно обнародованной статистике, политически ангажированными историками и не только ими вновь и вновь воспроизводятся попытки очернить историю России XX века, продолжается вбрасывание провокационного и по своей сути лживого неолиберального тезиса: «полстраны сидело, полстраны охраняло сидельцев». И подобного рода заявителям даже в голову не приходит, что история – это изучение эпохи, а не истерика, что не допустимо путать сферу морали и этики со сферой науки, поскольку нельзя получить представления о смысле событий, исходя только из представлений морального толка. Прискорбно, но это так: наша интеллигенция всегда подстраивалась под «учуянную» ею линию власти. Можно ли, в этой связи признать случайным возникновение во множестве своего рода историков-конструкторов, которые вновь и вновь пытаются погрузить советскую эпоху в небытие? Как здесь не согласится с просвещенным консерватором» Н.С. Михалковым, заявившем в своем Манифесте: «Мы убеждены, что утверждение нового не должно превращаться в кровавый разрыв со старым. Истребление древних святынь не должно оправдываться строительством новых храмов».
Таким образом, только факты и ничего кроме осмысленных фактов. Исходная точка нашего успешного преобразовательного развития – здесь. Распознаем её, станем вести счет будущему отсюда – начнем прогрессировать, нет – очередных и громадных катастроф и потерь нам не миновать. Зрелые цивилизации на ошибках не учатся они их не повторяют.
Без осмысления сложившегося в современной России хозяйственного бытия» нельзя избежать ошибок в будущем. При этом следует учитывать, что экономическая мысль никогда не может быть полностью адекватной состоянию производительных сил и производственных отношений. И в то же время историческая наука по определению призвана обобщать зафиксированные факты за определенный временной отрезок, она оперирует фактами прошлого.
Сегодня стыдно и странно вспоминать с каким усердием и «энтузиазмом» объявлялось не только о нежизнеспособности политико-экономического строя Советского Союза и всей исторической России. Любимой темой борцов с нашим прошлым и фальсификаторов истории были и продолжают оставаться разговоры о вековой отсталости и слабости России, о ее интеллектуальной немощи. Однако, отрицание собственной страны, ее «проклятого прошлого», утрата веры в ее силы – все это ничто иное как очевидное проявление духовного и морального оскудения, «эдипового комплекса» самих отрицателей. Им, по всей вероятности, не знакомы и чужды понятия «нравственного закона внутри нас» (Э. Кант), совести, правды, родной земли, памяти рода. То есть всего того, что микроскопическими частицами рассыпано по всему нашему великому народу. Народу, который по словам неолиберального кликуши – идеолога, есть главное препятствие на пути объявленной в свое время властями модернизации.
Невольно задаешься вопросом: что движет этими людьми? Политические пристрастия? Стремление хвалить «свое болото» и ругать чужое? Зависть? Корысть? Вряд ли кто-нибудь и когда-нибудь ответит на этот вопрос. Тем более, что историческая наука, как и любая другая, имеет дело с предметом исследования, в котором отсутствуют возможности познать истину до конца. И происходит это по разным причинам. В частности, по причине утери многих документов, проливающих свет на произошедшие события, закрытости в архивах и недоступности исследователям части из них. Кроме того, есть такие исторические события, оказавшие значительное влияние на судьбы России, которые были решением политиков, не оставивших после себя никаких следов. И можно только догадываться о причинах, повлекших за собой то или иное решение.
В данном случае мы ведем речь об истории русской экономической мысли. Внимательное изучении ее возникновения, становления и развития в конкретно-исторической обусловленности этих процессов позволяет сделать вывод, что русская экономическая мысль движется по своим собственным законам, в борьбе различных концепций, разделяющихся и соединяющихся в различных вариантах одна с другой.
Обращает на себя внимание, что именно в России на рубеже XIX и XX веков была создана самая действенная национально ориентированная экономическая теория, о которой вряд ли кто из «реформаторов» слышал. Эта теория стояла непременно выше западной политэкономии, но главное – исходила из нашего, русского мировоззрения, основывалась на отечественных достижениях экономической мысли и была нацелена на всестороннее развитие народного хозяйства России.
Следует подчеркнуть, что из всех основных школ русской экономической науки непреходящее значение для современности имеют идеи всемирно признанного гениального русского ученого Дмитрия Ивановича Менделеева. К сожалению, в науке он в меньшей степени признан как выдающийся экономист. Почему? Ответ на этот вопрос более чем очевиден. Его идеи не поддержало царское правительство, ориентированное, как и вся династия Романовых, на западные ценности. Не нашли они поддержки и в начале советского периода развития нашей страны.
И, тем не менее, особое значение экономическое творчество Д.И. Менделеева приобретает в наше переходное время. Переходное не в силу насильственной капитализации страны (не может не вызвать смеха мысль, что в историческом масштабе у капитализма в России есть будущее), а переходное в смысле нашего движения от индустриального в постиндустриальное общество, в котором господствующее положение займут информационные технологии. В этом смысле опыт борьбы наших предшественников за экономическую независимость России может быть очень и даже очень полезен. Исходя из этого, представляется чрезвычайно важным ответить на вопрос: в чем состоит специфика русской экономической школы и чем она отличается, скажем, от английской, французской немецкой и других экономических школ? В кратком изложении ответ на этот вопрос состоит в следующем.
Во-первых, русская экономическая школа носит почвеннический характер. Ее возникновение и развитие неотделимы от истории нашего Отечества – от древнейших времен до событий, завершающих XX век и знаменующих начало нынешнего века. Историческая реальность России сложна, многогранна, противоречива и во многом связана с ролью конкретных личностей, которые, к сожалению, в своей государственнической деятельности весьма редко прислушивались к авторам различных экономических концепций. Исключение, пожалуй, составляет отечественная экономическая мысль советского периода 20-х – начала 60-х годов.
Во-вторых, русская экономическая школа в отличие от западных школ, которые во главу угла всегда ставили и ставят материальный интерес (материальные условия жизнедеятельности общества) исходит из примата духовного начала в экономике, нравственного интереса человека. Сейчас это обстоятельство начинают признавать и на Западе.
Цвет русских экономистов, начиная с «Русской правды» и «Домостроя», А.Н. Радищева, первых русских учеников Адама Смита – С.Е. Десницкого и И.А. Третьякова, экономических сочинений Н.С. Мордвинова, декабристов (Н.И. Тургенева и П.И. Пестеля), Александра Бутовского, И.Я. Горлова с его «Началами политической экономии», И.К. Бабста – первого русского экономиста исторического направления, славянофилов И.В. Кириевского и А.С. Хомякова, А.И. Герцена, выдвинувшего концепцию крестьянского социализма, Н.Г. Чернышевского, П.Л. Лаврова и Н.К. Михайловского, А.И. Чупрова, Д.И. Пихно, Н.И. Янжула, Н.П. Зибера, С.Ю. Витте, народников – Н.Ф. Даниельсона и П.Б. Струве, М.И. Туган-Барановского, С.Н. Булгакова и многих других, получивших мировое признание представителей русской экономической школы XX века (Г.В. Плеханова, В.И. Ульянова-Ленина, Н.Д. Кондратьева, А.В. Чаянова, А.Д, Нечволодова, В.В. Леонтьева и др.), советского периода (С.Г. Струмилина, К.В. Островитянова, Н.А. Вознесенского, В.С. Немчинова, В.З. Новожилова, Л.В. Канторовича), конца XX и начала XXI века (В.Н. Черковца, Д.А. Валового, Д.С. Львова, Л.А. Абалкина, В.А. Медведева, Н.Я. Петракова, Ю.Д. Маслюкова, В.Л. Перламутрова и др.) – все они в своем большинстве никогда не ориентировали свое творчество на служение Мамоне, но всегда стратегически и патриотически мыслили. Их патриотизм, понимаемый как уважение к историческим и культурным традициям России, как постоянная готовность отстаивать ее национальные интересы, как любовь к своей стране, всегда был и остается определяющим творческим принципом.
В-третьих, ядром, центральной гуманистической темой многих работ русских экономистов был вовсе не капитал, а проблема постоянно усугубляющего отчуждения человека в рамках того или иного типа воспроизводства. На первый план они выдвинули проблему самоубийственного отчуждения человека от своего труда и его результатов, отчуждения государства от общества, индивида от социума, личности от самого себя. Эти проблемы не решены до сих пор. «Красный» или «советский» проект заключался в том, чтобы создать такие экономические, социальные, интеллектуальные, политические условия, которые и позволяют преодолеть это отчуждение «последних времен», вовлекать в его выработку и реализацию все общество, «массы трудящихся». Это принципиально новый цивилизационный проект, потребовавший от экономистов разрабатывать теоретические основы политической экономии социализма.
В-четвертых, в трудах русских экономистов дооктябрьского периода явно прослеживается практическая попытка создать «общество справедливости». Причем эта попытка была глобальной как исторически – существование «реализованной утопии» в течение трех четвертей XX столетия, так и географически (она оказалась распространена на треть земного шара) и, наконец стимулирующе-привлекательной, поскольку остальное человечество она заставляла во много раз быть справедливее и гуманнее. Следовательно, само осуществление этой попытки стало достижением мировой цивилизации, стало базисом формирования новой мировой культуры, новых гуманистических знаний, противостоящих западному модерну.
В-пятых, существенной особенностью русской экономической школы является создание и развитие математической экономики как части экономической теории, использующей математические методы и модели для осмысления и описания экономических процессов и расчета экономических показателей в ходе анализа, прогнозирования, программирования, планирования.
Подход к планированию, как к центральному звену, основе общегосударственного управления, был впервые апробирован в Советском Союзе. Он состоит в разработке и практическом осуществлении народнохозяйственных планов, определяющих будущее состояние всей экономической системы. При этом выделяется планирование отдельных сфер деятельности, видов ресурсов, например, производственное планирование, финансовое планирование, социальное планирование и т.д. Исторический опыт свидетельствует, что нет никакой необходимости противопоставлять план и рынок, как это делают неолибералы. Более того для современной России весьма актуальной становится задача возвращения государства в экономику, активизации органов государственной власти в регулировании экономических процессов и отношений.
Развивая высказанные выводы, позволю себе вновь обратиться к экономическому творчеству Дмитрия Ивановича Менделеева, в котором, наиболее емко и отчетливо, как мне представляется, отражаются особенности русской экономической школы.
Русские экономисты первыми подняли знамя борьбы против превращения нашей страны в полуколонию, т.е. сырьевой придаток Запада, а значит и против раболепия властей и так называемой либеральной интеллигенции перед иноземными идеями и порядками.
Они всегда выступали активными сторонниками промышленного развития России. Более того, Д.И. Менделеев, к примеру, не просто говорил о нашей промышленности, а о том будет ли это промышленность национальной.
Д.И. Менделеев был первым экономистом, поднявшим до научного уровня проблему рационального распределения и перераспределения производительных сил общества, а также комплексного подхода к решению этой проблемы. Достаточно вспомнить его рассуждения о нефти («нефть — не топливо, топить можно и ассигнациями»), об угле (он разработал предложения по изменению таможенных тарифов на уголь, обосновал необходимость постройки специальной железнодорожной магистрали: Москва — Донбас, которая и была построена в 30-е годы. В результате Россия в конце концов отказалась от импорта угля)
По существу, он явился родоначальником создания территориально замкнутых административно-промышленных комплексов так необходимых для обеспечения живучести экономики в XXI веке.
Обобщая собранный им огромный материал, Д.И.Менделеев создал учение о народном хозяйстве страны, как едином комплексе, которое, однако, не должно замыкаться само в себе. Он выступал против взглядов, согласно которым экономика должна развиваться с легкой промышленности и считал, что России следует начинать с индустриализации. В связи с этим он настойчиво предлагал сдвиг производительных сил на Восток, в Сибирь, выход к берегам Тихого океана, на Сахалин. Именно на этом пути, считал он, Россия может обогащаться, а не обогащать своими ресурсами другие страны.
Д. И. Менделеев отвергал саму возможность существования некой абстрактной, единой для всех стран экономической науки — абстрактной политэкономии. Он считал, что политическая экономия не может быть космополитической, а должна быть национальной, народной. «Одно простое понимание заграничного метода заводской деятельности, — писал он, не может привести к развитию заводского дела, как простое подражание сельскохозяйственным приемам Запада, бывшее у нас в моде, не привело к сельскохозяйственному успеху, а только разорило многих людей».
Наши ученые-экономисты, учитывая, что Россия, как сейчас говорят, евразийская страна, всегда выступали и за развитие дружеских связей с другими странами и, в частности, с Китаем. В то же время они хорошо понимали, что наша страна — лакомый кусок для западных и восточных соседей в силу своей многоземельности и поэтому особое внимание предлагали уделять укреплению ее обороноспособности. Д.И. Менделеев, к примеру, никогда не отказывался от прямых поручений военного ведомства и, как известно, в короткий срок создал бездымный порох лучший по качеству, чем французский.
Хочу обратить внимание еще на несколько важных, на мой взгляд, моментов.
Первый. Русская экономическая школа не признавала субъективизма в экономике и утверждала наличие и действие объективных законов общественного развития. Она не была чисто материалистической, хотя и отвергала идеализм. Скорее всего, она была реалистической, что отвечает и практическому складу русского народа — «народа — по словам Д.И. Менделеева, — реального с реальными представлениями», «стремящегося узнать действительность в ее полноте без одностороннего увлечения».
Второй. Важна и такая постоянно повторяемая мысль: в России рынок должен обязательно сочетаться с государственным регулированием экономики, а природные богатства страны должны быть общенародным достоянием.
Третий. Представители русской экономической школы много размышляли над тем, как создать такое народное хозяйство, которое бы обеспечивало не только благосостояние, но и нравственное здоровье общества. Человека они считали высшей формой живых существ или, говоря словами древнего мыслителя, «высшим цветом, чудом природы».
Именно поэтому, сомневаясь в объективности прохождения России через капитализм, последний определялся ими как неизбежное зло. Совсем не случайно поэтому Д.И. Менделеев призывал помнить, что «капиталы отечества не имеют, а потому им нельзя — кроме процентов — давать какие — либо права в стране».
Русские экономисты-патриоты не были в известном смысле социалистами в марксистском понимании этого слова. Скорее всего, они были сторонниками «русского социализма», такого как его понимал Ф.М. Достоевский, всегда утверждали, что «полное торжество труда над золотом еще не наступило, но уже близко» и верили, что «люди… найдут средства победить современное значение капитала». (Д. И. Менделеев). Они отстаивали здоровую русскую общину, поскольку считали, что «легче совершать все крупные улучшения, исходя из исторически крупного общинного начала, чем идя от развитого индивидуализма к началу общественному».
О государственно-патриотическом содержании русской экономической мысли можно говорить бесконечно. Такие уж мы русские. И в тоже время мы бесконечно далеки от национального чванства и склонны вдумчиво изучать, обогащать себя знанием всех тех богатств, которое выработало человечество.
И вместе с тем нельзя не учитывать, что бездумное копирование чужого и даже своего исторического опыта не дает положительного результата. Никакого капитализма (как, впрочем, и социализма) вообще не существует, как нет и абстрактной рыночной экономики. Скажем, шведская, германская и другие модели социально-ориентированной рыночной экономики, это именно шведская и германская модели. А разве можно государственно-политическое устройство, сложившееся в Японии, называть капитализмом? Нет, и еще раз нет. Или можно ли не видеть национальной специфики в развитии стран юго-восточной Азии, включая Китай?
Отсюда вывод: нам надо самим создавать свою экономическую модель, соответствующую нашему национальному менталитету.
Французский антрополог и философ Леви-Стросе правильно, на мой взгляд, подметил, что любое насильственное предписание одной культуре жить по законам другой ведет исключительно к гибели коренной культуры. А Лев Николаевич Гумилев — историк и биолог весьма точно определил такое общество как химеру. В истории подобных химер, где правящий класс жил по одной модели культуры, а народ по другой, было множество. Но все они ушли в небытие.
Всем нам должно быть отчетливо понятно, что Запад в силу известных обстоятельств не только не заинтересован в создании в России нормального общества с нормальной «умной», как любят говорить либералы, экономикой в нем, а напротив уничтожает любые поползновения в этом направлении. Его цель очевидна: создать в России общество и экономику латино-американского, либо африканского образца. К чему это приводит, показывают события последнего времени.
Человек мыслящий отчетливо понимает, что «государство, заслуживающее этого имени (т.е. заслуживающее называться государством — И.Б.), — говоря словами Гегеля, — не ищет друзей». Мыслящий человек думает не о том, как скопировать внешние формы жизни другой цивилизации, и не о том, чтобы вернуться к старой традиционной схеме, а о том, как устроить свое государство наилучшим образом, исходя из духа собственного народа и из практики его жизнеустройства.
И последнее. Историки и история должны быть свободными от конъюнктуры. В этом я глубоко убежден. И можно только приветствовать Манифест, с которым в свое время (2005 г.) выступили 19 авторитетнейших французских историков и интеллектуалов, протестуя против давления, оказываемого на них на Западе, против политических ограничений в исторической работе. Вот их требования к историческому исследованию и к самим исследователям:
Во-первых, «История – не религия. Историк не принимает во внимание догмы, не уважает запреты, не знает табу. Они могут мешать».
Во-вторых, «История – не мораль. Задача историка заключается не в том, чтобы хвалить или проклинать. Он разъясняет».
В-третьих, «История не является рабом злободневных вопросов. Историк не пытается втиснуть прошлое в идеологические рамки современности, и не ставит события прошлого в зависимость от того, как это будет восприниматься сегодня».
В-четвёртых, «Историю не следует приравнивать к памяти».
В-пятых, «История не предмет права. В свободном государстве определение исторической правды не является делом ни парламента (как здесь не вспомнить позорнейшее постановление Госдумы РФ по поводу событий в Катыни – И.Б.), ни органов юстиции. Политика государства, даже если она исходит из лучших намерений, не является политикой истории».
Высказанные этими учёными положения представляются крайне важными. Картина настоящего, в которой пребывает Россия наших дней, мягко сказать апокалиптическая и доказательств тому несть числа. Еще Салтыков-Щедрин пророчески утверждал, что «общество, в котором учение «о шкуре» утвердилось на прочной основе, не может прийти ни к безопасности, ни к спокойному благополучию. Ни к чему, кроме бессрочного вращения в порочном круге тревог и, в конце концов, самоумерщвлению». Зададимся вопросом: разве явные признаки этого «самоумерщвления» не проступают сегодня практически в каждой сфере российской общественной жизни всё отчётливее и сильнее? И ещё одним: есть ли выход из этого исторического тупика, если, разумеется, искать выход, а не оправдание для своего бездействия и неверия в свою страну?
Ответ, думается, очевиден: выход, конечно же, есть. Глухих тупиков в истории не бывает. Достаточно обратиться к событиям 400-летней давности, т.е. к событиям Смуты XVII века, глубоко исследованным в трудах Н.М. Карамзина, Н.И. Костомарова, С.М. Соловьёва, В.О. Ключевского, С.Ф. Платонова. Или к истории минувшего XX века, главным событием которого стала Великая Октябрьская Социалистическая революция. И как здесь не вспомнить вывод, сделанный видным итальянским политиком средневековья Макиавелли, утверждавшему, что для выхода из тупика надо устранить «элиту, которая противостоит народу» и заменить её «элитой представляющей народ».
Действительно, весь наш исторический опыт свидетельствует о том, что когда в стране правит элита, представляющая народ, думающая о нём и опирающаяся на прогрессивные социально-экономические представления, Россия процветает как сверхдержава. Когда же российская верхушка вместе со своим окружением, в том числе и «экономической свитой» отделяется от народа и во главу угла ставит своекорыстные интересы, государство проваливается в бездну, его поражает «смута и хмара», социум погружается в спячку. Не подобную ли картину мы наблюдаем в России сегодня?
В результате вместо того, чтобы глубоко, полно и беспристрастно исследовать все перипетии более чем тысячелетней российской истории и попытаться сформулировать «экономический геном» России во всей его сложности и многообразии, мы наблюдаем непрекращающееся, к сожалению, стремление власти и её идеологической обслуги подменить глубокое исследование реальных исторических событий и их подоплёку особенно в наиболее важных реперных точках российской истории, либеральными идеологическими клише, «модернизацией» на свой лад отдельных исторических сюжетов. Тем самым на потребу «неокапов» (неокапиталистов) создаётся генно-модифицированная история, скажем, русской экономической мысли. Так и хочется воскликнуть «Осторожно – история!»