Одна из самых значимых экономических тем в последние несколько дней — это взлёт цен на продовольствие. Правительство пытается бороться с ним точечными мерами: временной заморозкой цен, введением экспортных квот и пошлин. Это снизит остроту проблемы, но в корне решить её такими средствами не получится, потому что наблюдаемый сейчас рост цен на продовольствие вызван не случайными временными факторами, а системными процессами в мировой экономике.

ВЕДУЩИЕ мировые центробанки выкупают с рынка на свой баланс ценные бумаги (в основном гособлигации), в результате чего новые «свеженапечатанные» деньги поступают в финансовую систему; это называется количественным смягчением. За девятимесячный период с марта по ноябрь 2020 года семь ведущих мировых центробанков (ФРС США, ЕЦБ, Банк Японии, Банк Англии, Национальный банк Швейцарии, ЦБ Канады и ЦБ Австралии) вместе «напечатали» денег на общую сумму 8,5 трлн в долларовом эквиваленте; их суммарные активы превысили 25 трлн долларов. По сути все государственные программы поддержки экономики, проводимые сейчас в развитых странах, полностью финансируются за счёт эмиссии: то есть весь объём вновь размещаемых гособлигаций (и даже с запасом) выкупается центробанками, хотя и не напрямую.

Опыт финансового кризиса 2008—2009 годов показывает, что даже большая эмиссия может не привести к разгону инфляции: если деньги не идут в реальный сектор, а вращаются на финансовых рынках, то растут цены на финансовые активы, а всплеска потребительской инфляции не происходит. Но нынешняя ситуация в корне отличается от того, что было в прошлый кризис. Поясним это подробнее.

Во-первых, объёмы эмиссии в развитых странах даже в процентном отношении уже сейчас заметно выше, чем было тогда. Во время острой фазы прошлого финансового кризиса суммарные активы указанных семи центробанков увеличились примерно с 5 до 7 трлн долларов; затем темп работы печатного станка замедлился. А в этот раз масштабная эмиссия всё ещё продолжается, хотя с момента острой фазы кризиса прошло уже более полугода. Конца пока не видно: после начала второй волны пандемии о дополнительных монетарных стимулах объявили все ведущие мировые центробанки.

Второе, ещё более важное отличие этого кризиса от предыдущего — это динамика денежной массы. Денежная масса (М2) — это более широкий денежный агрегат, включающий в себя, помимо собственно денег, ещё и банковские депозиты и т.п.; она зависит не только от эмиссии, но и от динамики объёмов кредитования. Сейчас в развитых странах мы наблюдаем рекордные темпы роста денежной массы, каких и близко не было в прошлый кризис.

Так, например, в США к декабрю 2020 года годовые темпы роста (то есть рост за предшествующие 12 месяцев) денежной массы уже достигли 26%; для мирного времени это беспрецедентно. Больше было только во время Второй мировой войны: в августе 1943 года рост денежной массы за предшествующие 12 месяцев составил 28%. В мирное время максимальные годовые темпы роста денежной массы в США наблюдались во время «десятилетия инфляции» в 1970-х годах (два пика примерно по 13,5%). Во время острой фазы финансового кризиса 2008—2009 годов и в последующих эпизодах количественного смягчения рост денежной массы не превышал 11%, а многолетнее среднее значение этого показателя составляет порядка 6%.

Таким образом, сейчас, в отличие от прошлого кризиса, эмиссионные деньги в развитых странах всё-таки начали доходить до населения и до реального сектора. Это происходит преимущественно через новые кредиты, поскольку в этот раз нет паралича кредитования, который наблюдался тогда. Плюс к тому есть и прямые выплаты от государства населению. Так что ожидать, что мировую инфляцию можно будет «локализовать» на финансовых рынках (как это было в прошлый кризис), уже не приходится.

Более того, если бы вся вновь создаваемая денежная масса (новые кредиты) направлялась на развитие экономики, то разгона инфляции могло бы не быть, поскольку появлялось бы больше товаров и услуг, которые можно было бы покупать за эти деньги. Но сейчас явно не тот случай: новые кредиты лишь компенсируют падение выручки и направляются преимущественно на текущие расходы, но не на развитие.

В-третьих, в отличие от кризиса 2008—2009 годов сверхмягкая денежно-кредитная политика сейчас проводится не только ведущими мировыми центробанками, эмитирующими резервные валюты, но и центробанками развивающихся стран, только в более умеренных масштабах. Большинство из них заметно снизили учётные ставки. Россия здесь не исключение: за период кризиса наш ЦБ снизил ставку с 6,0 до 4,25%, что на текущий момент уже ниже уровня инфляции (4,4%). При этом темпы роста денежной массы в России также ускорились и сейчас составляют порядка 16% в номинале, то есть порядка 10—12% в реальном выражении.

Итак, в мире денежная масса растёт рекордными темпами, однако при этом товаров и услуг больше не становится. Даже наоборот: объёмы производства в целом по миру так и не восстановились до докризисных уровней; с началом осенней волны пандемии они возобновили падение. Так что все условия для взлёта инфляции в мировом масштабе сложились, и мы уже видим его первые признаки. Ускорение роста мировых цен на продовольствие — это один из них. Дорожает не только продовольствие, но и большинство других товарных активов, в первую очередь сырьевых; цены многих из них обновляют многолетние максимумы.

Первыми, ещё летом, показали взрывной рост цен монетарные драгоценные металлы — золото и серебро. Эти металлы традиционно используются как защита от инфляции. Цена на золото в августе обновила исторические максимумы во всех основных мировых валютах (подробнее см. «О чём говорит взлёт цен на золото», «Правда», №67, 6.08.2020).

В последние месяцы рост цен на золото и серебро приостановился, цены на них даже немного упали, но всё равно остаются заметно выше уровней начала года: стоимость золота выше на 20—25%, а серебра — на 30—35%. К тому же цены на них снова пошли вверх после заседания ФРС США в среду, 16 декабря, на котором председатель ФРС Джером Пауэлл пообещал новые монетарные стимулы.

Вслед за драгоценными металлами осенью этого года ускорился рост цен и на многие другие сырьевые товары. Так, например, цена на медь с начала октября выросла почти на 20%, а с начала года она выросла более чем на четверть: с 6,2 до 7,9 тыс. долларов за тонну (это максимум с 2013 года). Ещё один пример — железная руда. Цена на неё с начала года выросла более чем на 60%, причём в последние два месяца рост заметно ускорился: только за полтора месяца с начала ноября он составил порядка 20%.

Да и рост нефтяных цен, который мы наблюдаем в последние пару месяцев, также является в первую очередь проявлением общей инфляции, ведь никаких фундаментальных предпосылок для этого нет: на фоне осенней волны пандемии баланс спроса и предложения нефти ухудшился, и уровень запасов нефти в мире опять растёт, несмотря на сделку ОПЕК+. Понятно, что рост цен на сырьё будет толкать вверх и потребительские цены на многие товары, то есть будет усиливать инфляционное давление.

В этих условиях неудивительно, что растут мировые цены на продовольствие. Так, индекс цен на зерновые ФАО (ФАО — это организация под эгидой ООН, отвечающая за продовольствие и сельское хозяйство) за год с ноября 2019 года по ноябрь 2020 года вырос на 20%; индекс цен на сахар — на 10,5%; на растительные масла — на 30,8%, причём весь этот рост произошёл за последние несколько месяцев.

Для стабилизации ситуации с продовольствием российское правительство ввело ряд точечных мер: соглашения с торговыми сетями и производителями сахара и подсолнечного масла о заморозке цен на эти продукты до конца марта 2021 года, экспортные пошлины на вывоз растительного масла (30%); квоты и пошлины на вывоз зерновых. Эти меры полезны, они помогут снять остроту ситуации, но в корне проблему не решат, потому что она системная. Рост цен будет продолжаться по широкому кругу товаров — продовольственных, и не только.

В России потребительская инфляция устойчиво растёт уже начиная с июня. По итогам ноября она официально составила 4,4% в годовом выражении, превысив и целевой ориентир ЦБ (4,0%), и учётную ставку (4,25%). Так что в скором будущем перед нашим ЦБ встанет непростой выбор: либо бороться с инфляцией путём ужесточения денежно-кредитной политики, усугубив при этом положение экономики, либо смириться с ускорением инфляции и продолжать мягкую денежно-кредитную политику ради поддержки экономики.

Мы не знаем, какой выбор будет сделан, так что пока неизвестно, что нас ждёт в следующем году — ускорение инфляции или стагнация (или даже дальнейшее падение) экономики. Более того, при неблагоприятном развитии событий мы можем увидеть оба этих явления одновременно, то есть Россия может войти в стагфляцию.