Да, война пощадила её, она после ранений и контузий (о её боевом пути чуть позже) осталась живой. Но погибла она в борьбе с либеральным фашизмом в 1991 году. Силы были неравны, да и массовость предательства была такова, которую не знало человечество доселе ни на одной войне в мире.

Для неё, в далёком сорок первом году пришедшей «из школы в блиндажи сырые,// от Прекрасной Дамы в «мать» и «перемать», потому что имя ближе, чем «Россия»,// Не могла сыскать», видеть как духовные последыши власовцев измываются над советскими социалистическими нравами и ценностями было невыносимо. Вот что она писала в последние минуты жизни: «Почему ухожу? По-моему, оставаться в этом ужасном, передравшемся, созданном для дельцов с железными локтями мире, такому несовершенному существу, как я, можно только, имея личный тыл». Потомкам она оставила щемящее до слёз стихотворение «Судный час»:
Покрывается сердце инеем —
Очень холодно в судный час…
А у вас глаза, как у инока —
Я таких не встречала глаз.
Ухожу, нету сил,
Лишь издали
(Все ж крещеная!)
Помолюсь
За таких вот, как вы,
За избранных
Удержать над обрывом Русь.
Но боюсь, что и вы бессильны,
Потому выбираю смерть.
Как летит под откос Россия,
Не могу, не хочу смотреть!
Вот какой шокирующий нравственно-духовный удар по советским людям своим предательством нанесли два никчемных человека и руководителя: Горбачёв и Ельцин, что даже люди, прошедшие почти всю войну на переднем крае, прорывавшиеся с ожесточёнными боями из окружения, перенёсшие тяжёлые ранения и после выздоровления возвращающиеся вновь на поле боя не смогли его выдержать.

По православным обычаем самоубийство тяжелейший грех. Но не спешите осуждать Юлию Друнину. У неё не было иного выхода. Думается, что кроме всех названных ей причин, были ещё причины, которые она унесла с собой в могилу. Будучи народным депутатом СССР ей не удалось выполнить свое «желание защитить нашу армию, интересы и права участников Великой Отечественной войны и войны в Афганистане», то есть выполнить свой долг перед теми, для которых, как писала она:

Наша юность пожаром,
Наша юность Голгофой была…
А во-вторых, во время августовской контрреволюции 1991 года она была на стороне Ельцина (в то время, устав от андропово-горбачёвского раздрая в стране, многие с надеждой смотрели на Ельцина, надеясь, что он то «железной рукой» наведёт порядок), но в ноябре поняла (и это видно из вышеприведённого стихотворения «Судный час», с обращением к «человеку с глазами инока» — председателю Комитета конституционного надзора СССР С. Алексееву, фронтовику), что защищала губителей страны, за которую проливала в юности кровь. Своим добровольным уходом из жизни, который она провела достойно и благородно, искупила вину перед собой и перед погибшими товарищами.

Светлая память о ней сохраниться в сердцах благодарных потомков во все времена, и она заслуживает признания её вечно живой.

Она родилась 10 мая 1924 года в Москве, отец – учитель истории, мать – библиотекарь. Обычная московская семья. Юля любила читать и мечтала стать литератором. С 11-ти лет начала писать стихи, одно из которых «Мы вместе за школьной партой сидели…» было напечатано в «Учительской газете» и передано по радио.

Но вероломное нападение нацистской Германии на Советский Союз нарушило все мечты и планы. И также как многие её сверстницы она рвалась на фронт. Шестнадцатилетняя Юлия Друнина с начала войны записалась в добровольную санитарную дружину при Красном Кресте и окончила курсы медсестёр. Но в конце лета была направлена на рытьё окопов и оборонительных траншей. Работа явно не для хрупких девушек. Во время одного из авианалётов она отстала от своего отряда и была подобрана группой пехотинцев, выходивших из окружения. При переходе линии фронта командир подорвался на мине, и Друнину оглушил взрыв.

Затем была эвакуация в Сибирь, смерть отца, учёба в Школе младших авиационных специалистов в Хабаровске. Узнав, что после окончания их направят в запасной авиаполк, и лишь имеющих медицинское образование пошлют на фронт, Друнина предъявила свидетельство об окончании курсов медсестёр и была откомандирована в сануправление 2-го Белорусского фронта. В стрелковом полку, в который пришла Друнина санинструктором воевала Зинаида Самсонова, которой посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Ей поэтесса посвятила пронизанное глубокой болью стихотворение «Зинка», в нём звучит окопная правда войны. Оно хорошо известно, строки его цитировать не буду.

Но у Друниной есть другие стихотворения о погибших боевых подругах, смерть близких всегда больно ранит душу и сердце человека. Например, стихотворение «На носилках, около сарая…»

На носилках, около сарая,
На краю отбитого села,
Санитарка шепчет, умирая:
— Я еще, ребята, не жила…
И бойцы вокруг нее толпятся
И не могут ей в глаза смотреть:
Восемнадцать — это восемнадцать,
Но ко всем неумолима смерть…
Сколько их, таких молодых, здоровых, сильных, жаждущих жить, любить, рожать детей унесла война. Во веки веков не может быть прощения западноевропейскому фашизму и его сердцевине германскому нацизму, а главное вскормившим его англосаксонским империалистам и пусть не смеют учить русских демократии и человеческим ценностям, пусть вечно потомки их посыпают головы пеплом за грехи предков.

Представьте, что могла испытывать восемнадцатилетняя девушка, какие чувства переполняли её грудь, когда

Машенька, связистка, умирала
На руках беспомощных моих.
…………………………………

Девочка в шинели уходила
От войны, от жизни, от меня.
………………………………..
Подожди меня немного, Маша!
Мне ведь тоже уцелеть навряд…
…………………………………………………
Только мы — однополчане павших,
Их, безмолвных, воскресить вольны.
Я не дам тебе исчезнуть, Маша, —
Песней
возвратишься ты с войны!
Да смерть неумолима к каждому. Но особенно горько и больно, когда она забирает юных. Есть у Друниной стихотворение «Стрекоза», от которого мороз всё тело пробирает, его невозможно читать без слёз, впрочем, как и многие её стихи о войне:

Она влетела в дымную землянку,
Прозрачна и легка, как стрекоза.
И словно марсиане —на землянку
Смотрели на нее во все глаза
Прорвавшие колечко окруженцы,
Вернувшиеся только-только в строй,
Уже сто лет не видевшие женщин –
Ведь я давно была для них сестрой…
А стрекоза закончила десятый
И долго пробивалась на войну…
Уставились солдаты на комбата,
А молодой комбат на старшину.
И старшина вздохнул: — поспи-ка, дочка,
Ведь утро, ясно, ночи мудреней…–
Забившись в самый теплый уголочек.
Одной шинелью мы прикрылись с ней.
Опять пошли на нас «пантеры» к полдню.
Был первый бой- её последний бой…
Как звали эту девочку? не помню.
Но за неё в ответе мы с тобой.
За то в ответе, чтобы не забыли
Про этих однодневочек-стрекоз…
Как трепетали у девчушки крылья!
Какой застыл в больших глазах вопрос!..
Да такова жестокая правда войны. Когда-то Лев Толстой писал: «И началась война, т. е.
совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие». Но, как и прежде англосаксонские глобалисты лелеют фашизм и бряцают оружием и спровоцировали ужасную кровопролитную братоубийственную бойню в степях Украины. И в этой бойне России нужна ПОБЕДА.

Снова поговорим о героине нашего рассказа. В 1943 году Юлия Друнина была ранена. Осколок вошёл слева в шею в паре миллиметров от сонной артерии. Девушка перевязала шею бинтами и продолжала спасать раненых пока не потеряла сознание. Очнулась в госпитале. Там же в госпитале она написала первое стихотворение о войне:

Я только раз видала рукопашный,
Раз наяву. И тысячу — во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
Всего четыре строчки. Но каких! Предельно искренние слова. Чтобы победить в бою, сначала надо победить страх в себе. И так каждый раз. Перед каждой схваткой. Перед тем как выскочить из окопа, перед тем как оторваться от земли и броситься во весь рост в атаку навстречу смертельному свинцовому дождю. И бойцы, и командиры побеждали страх в себе. И девушки-медсёстры побеждали страх в себе. Иначе не было бы великой победы. И как верно написала Друнина: «Не чудом — кровью, нервами мы побеждаем в борьбе».

После излечения в госпитале Друнина была признана инвалидом и комиссована, пыталась поступить в Литературный институт, но её не приняли. В Москве она прошла повторно комиссию и была признана годной к воинской службе. И «опять в огонь рванулись самоходки,// Я на ходу вскочила на броню», писала она впоследствии, поскольку воевала в самоходном артиллерийском полку.

Но в одном из боёв она получила контузию и 21 ноября 1944 года была признана негодной к несению воинской службы. За боевые заслуги была награждена особо почитаемыми у фронтовиков наградами как окопными: орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу». Демобилизована в звании старшины медицинской службы. А было ей в то время всего 20 лет.

Приехав в Москву Друнина несмотря на то, что учебный год уже давно шёл стала ходить на занятия в Литературный институт. Инвалида никто не посмел не допускать к занятиям. Там она встретилась с однокурсником, фронтовиком, комиссованным по ранению Николаем Старшиновым, вскоре они поженились и у них родилась дочь. В 1960 году они расстались. Жили они в трудных условиях и Друнина могла закончить институт только в 1952 году, к этому времени у неё вышли две книги стихов: «В солдатской шинели» и «Стихи» и её при поддержке А.Т. Твардовского приняли в Союз советских писателей.

С тех пор сборники стихов Друниной издавались регулярно: в 1955 году — сборник «Разговор с сердцем», в 1958 году — «Ветер с фронта», в 1960 году — «Современники», в 1963 году — «Тревога», и другие. В 1970-е годы — сборники: «В двух измерениях», «Я родом не из детства», «Окопная звезда», «Не бывает любви несчастливой» и другие. В 1980 году — «Бабье лето», в 1983 году — «Солнце — на лето». Среди немногих прозаических произведений Друниной — повесть «Алиска» (1973), автобиографическая повесть «С тех вершин…» (1979), публицистика. На стихи Друниной написана музыка композитором А. Петровым «На кургане» и «Песня бродячего певца» к кинофильму «Человек-амфибия»; А. Пахмутовой «Походная кавалерийская». А вот на стихотворение «Ты рядом» музыку написали три композитора: А. Аксенфельд, С. Зубковский и А. Пахмутова.

Оно было написано вскоре после знакомства с известным киносценаристом Алексеем Каплером, когда на курсах сценаристов при Союзе Кинематографии, куда Друнина поступила учиться в 1954 году, и где Каплер преподавал и не смотря на разницу в 20 лет любовь между ними вспыхнула сразу. Через шесть лет они, решив свои семейные дела, соединили свои судьбы и были счастливы до смерти Каплера в 1979 году. А стихотворение полно искренней любви и нежности, приведу его полностью:

Ты — рядом, и все прекрасно:
И дождь, и холодный ветер.
Спасибо тебе, мой ясный,
За то, что ты есть на свете.

Спасибо за эти губы,
Спасибо за руки эти.
Спасибо тебе, мой любый,
За то, что ты есть на свете.

Ты — рядом, а ведь могли бы
Друг друга совсем не встретить..
Единственный мой, спасибо
За то, что ты есть на свете!

Пройдя через жуткие испытания войны, тяжёлые послевоенные годы Друнина сохранила в себе нежность и женственность, стала писать больше о любви.
Когда она была в Германии, в Западном Берлине в 1967 году её спросили: «Как Вы сумели сохранить нежность и женственность после участия в такой жестокой войне?». Она ответила: «Для нас весь смысл войны с фашизмом именно в защите этой женственности, спокойного материнства, благополучия детей, мира для нового человека».

Но Друнина ведь и на войне была бойцом самой гуманной профессии – медсестрой, а лучше если бы их называли сёстрами милосердия, помните сцену из «Белорусского вокзала». Есть у Друниной стихотворение «Бинты». Раненым требуется перевязка, а бинты, намокнув от крови, намертво присыхают к телу. По инструкции необходимо резким рывком оторвать бинт от раны, причинив раненому, и так страдающему от нечеловеческой боли, новую. Друнина так поступать не могла, она всегда остро чувствовала чужую боль, и пыталась отмочить бинт перекисью водорода, что требовало больше времени и вызывало недовольство докторов. Она обращается ко всем:

Но раненые метили всегда
Попасть в мои медлительные руки. –
Не надо рвать приросшие бинты,
Когда их можно снять почти без боли.
Я это поняла, поймешь и ты…
Как жалко, что науке доброты
Нельзя по книжкам научиться в школе!
Поэтическое наследие Друниной велико, в нём чётко выделяются три типа стихов: о войне, о России, о любви. Но ведь не только «любви все возрасты покорны», но любви покорны сердца в любых условиях и война не является исключением. В поэме «Смирная» Друнина рассказывает о первой любви своей сверстницы в разведотряде в глубоком тылу врага.

Поэме предпослана небольшая справка: «В июне 1944-го была принята последняя радиограмма Смирной — радистки Кима: «Следуем программе…» Под именем Кима в немецком тылу работал советский разведчик Кузьма Гнедаш, под именем Смирной — Клара Давидюк, москвичка с Ново-Басманной улицы». Сколько таких юношей и девушек погибло в разведотрядах за линией фронта, но их имена известны только узкому кругу лиц. Хорошо, что Юлия Друнина обнародовала имена двух героев.

В прологе поэтесса вспоминает, что они с Кларой одногодки, и жили рядом, и, возможно, встречались не раз, но друг друга не знали… А жизнь текла ровно, росли, учились, влюблялись, мечтали «молодые хозяева страны», как пелось в комсомольской песне. И Друнина даёт кратко обобщённый портрет прекрасной половины молодёжи предвоенных лет:

Застенчивость. Тургеневские косы.
Влюбленность в книги, звезды, тишину.
…………………………………………..
Какие удивительные лица
Военкоматы видели тогда!
Текла красавиц юных череда —
Казалось, выпал жребий им родиться
В пуховиках «дворянского гнезда».
Казалось, благородство им столетья
Вложили в поступь, в жесты, в легкий стан.
Им бы жить мирно, да жить, добиваться исполнения своих мечтаний,
Но отрочество поездом с откоса
Вдруг покатилось с грохотом в войну. И вот
У райвоенкоматов и райкомов
Тургеневские девушки стоят.
………………………………….
Всё шли и шли они — из средней школы,
С филфаков, из МЭИ и из МАИ —
Цвет юности, элита комсомола,
Тургеневские девушки мои!
………………………………….
На нежных скулах отсветы пожара,
Одно желанье —
Поскорее в бой!..
И сколько бы не брехали дерьмократы разных мастей, что в тридцатые годы вся страна дрожала от страха, что люди ненавидели советскую власть, свидетельство непосредственного участника событий того времени Друниной, описанное ей в поэме, опровергает их. Небывалый массовый порыв всего народа, а молодёжи, прежде всего, показывает, что им было что защищать, потому что, как писал В.И. Лебедев-Кумач: «Всюду жизнь и вольно, и широко, Точно Волга полная, течет». И эту жизнь враг хотел отнять и убить.

В потоке этого всенародного порыва московская шестнадцатилетняя школьница с Ново-Басманной «шла к бессмертью своему…» и оно был таким же как у множества её сверстников, к счастью, не у всех:

Москва. Райком. Так это начиналось.
А в партизанском кончилось лесу…
Каратели выследили отряд разведчиков и идут по следу, и для разведчиков это было не впервой, они не раз уходили от погони. Но в этот раз командир «шальною пулей ранен,
ему не встать с ранением таким…» Он отдаёт приказ: «Всем уходить!». Но Клара не выполнит не только приказ, но и просьбу «Клара, уходи!»

Сжав зубы, девушка с пустым наганом,
Бледнея, припадет к его груди.
Потом, уже нездешними глазами
Взглянув в его нездешнее лицо,
Пошлет в эфир: «Мы следуем программе» —
И у гранаты выдернет кольцо…
Поэтесса сообщает: «К. Давидюк и К. Гнедаша похоронили вместе в центре белорусского города Слоним. А потом приводит слова Клары:

Никогда и никто
Разлучить нас друг с другом не сможет,
Нас война повенчала
В солдатской могиле одной.
Кто за право быть вместе
Платил в этом мире дороже?-
За него заплатили мы
Самой высокой ценой.
Каждый год по весне
К нам сбегаются маки, алея,
Полыхают тюльпаны,
Пионы сгорают до тла…
Ни о чем не жалею,
Нет, я ни о чем не жалею:
Я счастливой была,
Я счастливою, мама, была!
Разве можно читать эти слова без слёз, без боли в сердце? Нет! Такие слова мог написать только человек с большой открытой душой, горячо любящий жизнь, горячо любящий людей. Возможно, на фронте Друнина тоже так думала, в мыслях обращаясь к маме. Эти слова выстраданы всей жизнью. И можно лишь позавидовать тому, как могли любить девушки юности социализма, «любить горечей и сильней, чем Ромео Джульету», ради любимого жертвовать свой жизнью.

Заканчивает поэму Друнина эпилогом, в котором она утверждает, что

И все ж, пробившись через толщу лет,
Вдруг вспыхнуло звездою имя это
И в душах яркий прочертило след.
В военных стихах Друниной показано, что перед войной партия большевиков смогла воспитать нового человека, но, к громадному сожалению, многих из них забрала война. На них можно распространить слова И.В. Сталина: «Это были (…) благородные и кристально чистые, самоотверженные и бескорыстные борцы за социализм, за счастье народа. Их нам сейчас не хватает… Если бы они были живы, многие наши сегодняшние трудности уже были бы позади». И военные стихи Юлии Друниной, несомненно, окажут неоценимую помощь активистам Русского Лада и КПРФ в борьбе за умы и души молодого поколения, засорённые англосаксонской индивидуалистической мелкобуржуазной психологией.

Иван Стефанович Бортников, публицист, г. Красноярск, сентябрь 2023 год.