Музыкально-поэтической композицией под таким названием начал свой седьмой сезон Литературный театр под руководством участника движения Русский Лад В. Н. Наговицына. Спектакль проходил в красноярском Литературном музее им. Астафьева. Композиция была посвящена творчеству замечательного красноярского поэта, писателя, журналиста и общественного деятеля Александра Илларионовича Щербакова. Он лауреат 1 степени Всероссийского творческого фестиваля-конкурса «Русский Лад-2015», заслуженный работник культуры Российской Федерации, лауреат ряда региональных и общероссийских журналистских и литературных премий, академик Петровской академии наук и искусств. Он родился в староверческой семье, всё время живёт в Красноярском крае, подвижник русской мысли, поэтому коллеги по творческому цеху говорят о нём: «Старовер. Старожил. Русофил». На мой взгляд в этой триаде слово «русофил» надо заменить на «русскомыслящий».

Из всего множества стихов Щербакова, а их он написал множество за свою 84-летнюю жизнь, Наговицын выбрал тридцать, собрав близкие по содержанию в пять сцен, сопроводив их трансляцией отрывков из раздольных сибирских песен. Он умело их расположил во времени: сначала звучали стихи о детских годах; затем воспоминания о доме, о бедственном положении деревень; потом следует отчёт о прожитом перед родителями и современниками; далее идут стихи о сибирской жизни и, наконец, философское осмысление смутной современности. Автору сценария удалось показать как простой паренёк из далёкой подсаянской деревни вырос в русскомыслящего гражданина Советского Союза, Российской Федерации, поэта, остро чувствующего и выражающего мысли и чаяния своего народа.

Как известно все мы родом из детства и воспоминания об ярких события сопровождают нас всю жизнь. Вот и автор композиции начал её стихами-воспоминаниями. Все мы помним вопрос-восклицание Н.В. Гоголя: «И какой же русский не любит быстрой езды?!». Эту мысль классика мы разовьём дальше. Какой русский мальчишка не любит зимы, с её снежными и ледовыми забавами: с катанием на санках с горок, бегом на коньках и на лыжах. Вот и Щербаков в стихотворении «Летят мои санки» вспоминает, как он лихо мчался на санках: «То лягу, то сяду, то встану —// Вот только взлететь не могу». Он не обращает внимания на предупреждения: «Осторожней внизу», потому что: «…глядит с обожаньем// Девчонка из пятого «Б». И в этих словах суровая правда жизни.

Сельские ребята послевоенного времени рано привлекались к различным хозяйственным работам. В стихотворении «Колодец» Щербаков рассказывает, как в его обязанности входила чистка колодца и что он при этом испытывал. Действительно:

Работа моя не из лёгких:

Осклизлый колодезный лаз,

И воздуха мало для лёгких,

И небо — с овчинку как раз.

В бадье надо спуститься в глубь земную и там в тесном сыром и мрачном пространстве собирать ил со дна колодца в бадью, чтобы взрослые её вытаскивали на верх. И так много раз, но зато после очистки колодца вспоминает поэт:

Шатаюсь под яростным солнцем,

Боками, как рыба, дыша.

И звонко мне в пригоршни льётся

Живая вода из ковша.

Следующим прозвучало стихотворение, которое мне напомнило свои детские годы. Это «Хлеб Родины». В послевоенные годы все деревенские дети летом трудились на колхозных полях.  И ведь работали наравне со взрослыми от темна до темна. Слушая стихотворение Щербакова «нахлынули воспоминанья», в памяти воскресли безбрежные пшеничные и кукурузные поля, степные корабли-комбайны на них, пашни со снующими на них тракторами, и себя восседающего на плуге или культиваторе, стоящего за сеялкой или работающего вилами на копнителе. Ну и конечно завтраки, обеды, ужины на земле и ночёвки в соломе под звёздным чёрным-чёрным небом.

Вот и Александр Илларионович не может забыть «пшеничный разлив», полевой стан, где «Крутую пахаря работу» он «Впервые (…) изведал там», «По ощетинившимся жнивам// Зерно возил на лошадях», «В копну соломенную падал// И зарывался с головой». И чувство исполненного долга подкреплялось:

Я испытал, почём фунт лиха,

И чуял цену фунту ржи,

Когда вручала повариха

Ломоть пайковый: «На, держи!..»

Краюхи запах солодовый

С тех пор преследует меня,

Как запах родины и дома,

Домой мучительно маня.

Да много общего у детей послевоенного времени, хоть и жили вдали друг от друга. Содержание следующих двух стихотворений также напомнили картины далёкого детства. Сейчас вряд ли кто уже помнит, как в тридцатые годы был призыв к девушкам осваивать технические профессии и десятки тысяч их стали трактористами, комбайнёрами, шофёрами. Они были беззаветно влюблены в свою профессию, в свои машины, которые у них были всегда ухожены. Многие из них ставили рекорды. Но вот личного счастья не знали, работа требовала отдачи всех сил. И мне понятно чувство вины поэта, высказанные в последних строках стихотворения «Тёть Шур»: «Я чувствую собственной шкурой// Большую вину перед ней».

 Да мы все в долгу перед женщинами, вынесшими основную тяжесть производства сельскохозяйственной продукции для фронта в годы Великой Отечественной войны и промышленности в годы восстановления народного хозяйства. Очень хорошо, что Наговицын включил это стихотворение в композицию.

До 1950 года приезд кинопередвижки в наше село было настоящим праздником как для детей, так и взрослых. Это было единственное окно в большую жизнь, радио не было, электричества тоже. А уж если кино про войну, то со всех концов бежала ребятня. Память о войне была слишком жива, село было прифронтовым. Играли мы, в основном, в войну, громко распевая: «Бьёмся мы здорово, рубим отчаянно, внуки Суворова, дети Чапаева».  Это наши дети пели про «голубой вагон», который «бежит, качается» и  «королёва карта бита», вот и взрастили западномыслящих. Щербаков верно передал и свое состояние и состояние «шалястого и тулупного, мозолистого, шрамистого народа» на действия на экране и очень удачные он эпитеты выбрал для своих односельчан.

Заканчивает данную сцену стихотворение «День победы». Как отмечали 9 мая 1945 года в родном селе не помню, мне было всего два года. Это было время разгара посевной, люди трудились в поле. Ну а вечером всё, очевидно, было как описывает поэт, но было много и слёз, более 300 односельчан сложили свои головы на полях сражений. Вроде должен писать об композиции, а пишу свои воспоминания, но думаю многие зрители, слушая стихи, вспомнили о прошедшей жизни. Ведь от себя не убежишь.

Вот и во второй сцене собраны стихи с философскими раздумьями о былом.  Так уж ведётся в жизни «по каким бы краям не скитался», а «с родной стороной словно с песнею не расстаться». И у покинувшего родные края остро горит желание, поведанное в стихотворение «Хочу домой»: «Хочу домой, хочу на тропы детства,//  Хочу к порогу дома своего». Эту же тему поэт продолжает в стихотворении «Вздох о доме»:

Опять грущу о доме нашем…

Скитальцем стал я навсегда…

………………………………….

Вздыхать всю жизнь о доме отчем,

Видать, удел достался мне.

Не может оставить Александра Илларионовича судьба умирающих деревень, кормилиц всей страны. В стихотворении «Над Матушкой-Русью» Он с большой душевной горечью размышляет:

Благодати лишённые Божьей,

Почему они вечно бедны,

Хоть и тянут лихим бездорожьем

Хлебный воз необъятной страны?

……………………………………

Словно это оно виновато,

Что нет ладу на Русской земле.

Ещё острее тема разорения сёл и деревень в пореформенной России звучит в стихотворении «Ивановки, Татьяновки…», сколько их среди степей и тайги – «бревенчатая Русь». Именно их, с их небом синем, берёзами, избами, прудами «Спокон веков Россиею, Отечеством зовут». Россия всегда была крепка селом, деревней, там жил русский дух, русское национальное самосознание, там хранились народные традиции и обычаи.  Поэт и себе, и всем нам бросает горький, но справедливый упрёк:

За эти окна с кружевом,

За те кресты могил

Твой дед во всеоружии

На ворога ходил.

А ты на разорение

Край отчий отдаёшь?

Последние две строки нельзя отнести к Щербакову. Он помнит и любит своё родное село, своих односельчан и гордится, что «… навек было вписано в паспорт// Наше лучшее в мире село. (…) По названью не зря – Таскино». Ну как не помнить, не любить его если:

Там познал я и радость и горе,

Жаркий труд сенокосов и жатв,

Скорбный путь на погостную гору,

Где родные в могилках лежат.

Как ни печально это признавать, но за все беды современной России, все беды русского и других её народов виновато наше поколение. Во временном поражении социализма, в разрушении Советского Союза виним кого угодно, только забываем к виноватым причислить народ. Разве не народ голосовал на выборах в 1989 году народных депутатов СССР и в 1990 году на выборах народных депутатов РСФСР за проходимцев из стана псевдодемократов. Народ. Так почему снимаем с него ответственность. Знаю, очень много было тех, кто остался верен юношеским клятвам, верен советскому строю среди них и Александр Илларионович и потому он вправе заявить, оглядываясь на прожитую жизнь, в стихотворении «Промельки»: «… в грех иудин// Я всё-таки не впал». На такой ноте и закончилась вторая сцена.

Что ж у каждого человека приходит время, когда хочется с высоты прожитых лет окинуть взором всю свою жизнь, подвести итоги, отчитаться перед родителями, современниками о своих делах.  Этому и была посвящена вся третья сцена и не случайно автор композиции в начале её поставил стихотворение «Что я в жизни открыл?..» Весьма необычный, но очень верный ответ Щербаков даёт на поставленный самим вопрос:

Прилетай в дом отца,

Дух лечи, ставь на крылья заплаты.

Походи босиком

По траве, по лесам и по пашням.

В горле чувствуешь ком?

Значит, ты человек не пропащий.

Отсюда следует, чтобы всю жизнь надо стараться быть человеком и помнить свои корни. И вспоминаются бессмертные строки А.С. Пушкина:

Два чувства дивно близки нам,

В них обретает сердце пищу:

Любовь к родному пепелищу,

Любовь к отеческим гробам.

У многих, кто в далёкой юности покинул родные места, остались там могилы предков и часто хочется приехать на родное попелище, и прийти к заветным холмикам, под которыми навеки спят мать, отец, бабушка, дедушка, прабабка и прапрадед и множество твоих родичей, которые достойно прожили жизнь в месте своего рождения. Особенно остро такое желание, когда сам уже стоишь перед вечностью. И счастлив тот, кто в такие годы может подойти к могилам матери и отца и ещё раз попросить прощения. Ведь никого так часто и больно мы не обижали, как своих родителей. Очень трогательно и проникновенно об этом сказал А.А. Фадеев в «Молодой гвардии»: «Оглянись же и ты, юноша, мой друг, оглянись, как я, и скажи, кого ты обижал в жизни больше, чем мать,- не от меня ли, ни от тебя, не от него, не от наших ли неудач, ошибок и не от нашего горя седеют наши матери?»

Эти же мысли звучат в стихотворении Щербакова «Матери». Что ж часто дела не позволяли ему навещать регулярно своих родителей. (Ваш покорный слуга по независящим от него причинам даже в последний путь не смог проводить мать и это тяжёлым камнем дежит у меня на сердце). Но Александр Илларионович смог посетить могилу матери и попросить прощения. Да простят меня редакторы, но текст этого стихотворения приведу полностью:

       МАТЕРИ

За кладбищенской рощей туманы.

Над кладбищенской рощей дожди…

Ты прости, ты прости меня, мама,

Я приду, только ты подожди.

Закрутили меня, завертели,

Замотали земные дела.

И давно уже, как от метели,

Голова моя стала бела.

Но заботам поставлю я точку.

С батожком и сумой на весу

Ушагаю домой — и цветочки

На могилку твою принесу…

Не однажды мне виделось это.

Наконец, я в родимом краю

На исходе Господнего лета

Перед холмиком горьким стою.

Чёрный крест, домокованый, грубый,

И берёза — как свет в небеса.

Затряслись стариковские губы,

Затуманились влагой глаза.

То ль в кладбищенской роще туманно,

То ль в кладбищенской роще дождит?

Я пришёл… Я вернусь к тебе, мама,

Навсегда… только ты подожди.

Следующим в композиции прозвучало стихотворение «Отцу». В нём звучат те слова, которые каждый из нас должен произносить перед могилами родителей, пусть у них и другой жизненный путь, но они честно прожили свою жизнь, стойко вынесли все военные тяготы и трудности послевоенного восстановления, своей ратной и трудовой деятельностью обеспечили нам жизнь под мирным небом. Щербаков обращается к отцу:

Прости меня, Илларион Григорьич,

Природный пахарь, красный партизан,

Не защитил я честь твою. И горечь

Самонеуваженья выпью сам.

Не бросил я клеветникам России

Калёных слов в бесстыжие глаза.

Меня Россия, может, и простила,

Но мне себя простить никак нельзя.

В этих строках звучит высокая гражданская ответственность поэта не только перед отцом, но и перед современниками, и перед потомками.  И он, и многие из нас остались верны коммунистическим идеалам и советским принципам, но в нужный час не смогли сплотиться и дать отпор слугам князя тьмы.

Но жизнь продолжается и как писал А.А. Блок: «Одной заботой боле — Одной слезой река шумней.// А ты все та же — лес, да поле,// Да плат узорный до бровей…» Щербаков далее развивает эту тему, в прозвучавших стихотворениях «Образ вечный», «В дороге», «Причастность». Да Русь всё та же, те же бревенчатые да саманные избы в многочисленных сёлах, деревнях, хуторах. И живут в них исконно русские люди, которым «не нужен берег турецкий» и «Африка им не нужна». Для них главное «Была бы страна родная и нету других забот».  Поэтому поэту и дороги лица, как образ вечный:

Землячков из ребячьей дружины,

Кровных братьев, сестёр и отца.

А всех чаще видением прочным

Предстаёт незабвенная мать,

Та простая крестьянка в платочке,

Что Марией Васильевной звать.

Дорога поэту и «вольная», «вьюжна и холодна», «снежная», «нежная Сибирь» (В дороге).  С ней связана вся его жизнь, он познал и радости, и огорчения сибиряков. В стихотворение «Причастность» он как бы подводит итог своим размышлениям о прожитой жизни: «Всё резче чувствую причастность// К судьбе завещанной страны». Всю жизнь надо жить со своей страной, с её победами и бедами, не бросать её в трудный час, а стараться по мере способности вызволить свою Отчизну из беды, что Александр Илларионович и делает словом и подвижничеством в Русском Ладе.

В следующей сцене по воле составителя включены стихи Щербакова о явлениях, глубоко волнующих сердце поэта. Это прежде всего, что отличает сибиряка от жителей Европейской России. Известно, что в давние времена за Камень шли наши предки, стремящиеся к вольнице. Это были отважные люди, с топором за поясом, да с пищалью за плечами. Примерно за полтора столетия они не только вышли на дикий брег Великого океана, но и пересекли его, создав Русскую Америку, при этом обеспечив согласную жизнь с туземными племенами.  Вот с тех пор «Вольный дух и казачья отвага// Метят жителей в наших местах», — утверждает поэт в стихотворении «Сибирский дух». И по секрету сообщает:

                    … что внука

Я, пока не подкосит недуг,

Не устану учить тем наукам,

Чтоб хранил независимый дух.

Тема отличия сибиряка от европейских русичей звучит и в следующем стихотворении «Таёжному брату»:

Мы с тобою лесные, древесные

И почти деревянные мы.

Жизнь степная нам кажется пресною,

Городская — теснее тюрьмы.

И хотя жизнь в сибирской глубинке требует больших физических затрат для своего воспроизводства, но они любят «удел лесной», «повенчались с ангарской сосной»,  «уважают соседа топтыгина», лося кормят с руки, да ещё «Сотворили плотины бетонные,// Чтобы стало светлее окрест…»

В стихотворение «Русские печи» поэт даёт изумительно красивые картины сибирской зимы. Как сердце радуется, когда перед глазами «Брусничным восходом окрашены сплошь// Увалы за крайней избою», «Деревня стоит по колено в снегу», а впереди «Непроломные забои», «Наст, прошитый оленьей тропой» и «Первозданные леса как у нас», которых «уже нигде нет во Вселенной». Потому — то поэт и говорит:

Мне здесь хорошо и в мороз, и в пургу,

Я здесь защищён и беспечен…

Россия стоит по макушку в снегу,

Но топятся русские печи!

С Александром Илларионовичем знаком более двадцати лет и знаю, что все эти годы предметом его особой заботы является сохранение чистоты русского языка, в его защиту он выступал на «круглых столах» и литературных гостиных, проводимых «Русским Ладом». В стихотворении «Русское слово» он спрашивает у природы: «Чем оно так, наше русское слово,// Тревожит душевные струны?» и признаётся «что с юных лет слово русское наше// Люблю я до боли сердечной?» Для него русское слово

Оно — и молитва, и клятва, и песня

В устах наших грешных и душах.

И его сильно тревожит, что ныне в русский язык хлынул поток англосаксонских слов, лагерного жаргона и ненормативной лексики, создаётся реальная угроза исчезновения русского языка, а с потерей языка исчезает и народ, чего страстно желают глобалисты. Поэтому он с тревогой вопрошает:

Неужто и впрямь победит чужебесье

И русское слово задушат?

И хотя в последней строфе стихотворения он говорит о себе, но это надо рассматривать как обращение ко всем русским:

И, верно, беспамятным быть и беспечным

Мне к слову родному негоже.

Не зря ж на кресте моём осьмиконечном

По-русски напишут: «Раб Божий…».

К большому огорчению, таких обращений не слышит ни власть, ни социальный авангард общества, с завидным упорством насаждая элементы главного языка умирающего Запада. Но колесо истории не остановить: Восток возрождается и «ветер с востока будет довлеть над ветром с запада». Генератором его должна стать Россия, ибо только у неё есть опыт равноправного объединения разных народов в одну семью и опыт управляемой цивилизации. Вот почему важно возрождение русского самосознания и русскомыслия. Стихи Щербакова и спектакли Литературного театра способствуют этому процессу.

Поэзия Щербакова пронизана искренней любовью к своей Отчизне и к своей малой родине. Себя он считает частицей их. В стихотворении, давшему название всей композиции, а именно «От имени сердца» он пишет:

Я не пою от имени села

И не сужу от имени народа.

Но он остро чувствует беды как всей Родины, так и отчины, и пишет о том, что пережил со своим народом, своими земляками, глубоко осознал и выстрадал сердцем.

И я мечтаю только об одном,

Чтоб чувствовать мне в том

 единоверца,

С кем говорю на языке родном

От имени доверчивого сердца.

Воистину все его стихи от доверчивого сердца, да это и естественно доверчивость присуща русскому человеку.

Завершить эту сцену составитель решил стихотворением «Святые старухи». Женщины этого возраста редко привлекают внимание поэтов. Вот только Рубцов в «Русском огоньке» воспел старушку, приютившего его замерзающего и не взявшую с него денег за ночлег. Щербаков тоже восхищается деревенскими старухам, которые «душою послушниц светлей», а их «Спокойные, ясные лица// Не ожесточились в трудах», «их тяжёлые руки// Нежны, и теплы, и добры…» А ведь они «рядом с мужчинами стойко прошли и беду, и войну» и поэт справедливо утверждает:

Те бабушки нашу Россию

Спасали не раз от беды!

И ныне на них уповаю.

Восстанет страна, как трава,

Основа её корневая

Ещё, слава Богу, жива.

Думается, сия надежда поэта сбудется. Сколько бы не пытались, опираясь на доморощенных западномыслящих онемечить, офранцузить Русь, от этой напасти спасал глубинный народ, не позволит он и обанглосаксонить её, ибо как писал Н. Языков: «Крепка, надежна Русь святая,// И русский Бог еще велик!» Советская Русь тоже стойко боролась с западным умственным игом, да и нынешняя Россия на этом направлении, говоря словами князя Горчакова, сосредотачивается.

Вся поэзия Щербакова и лирическая, и гражданская несёт печать философских размышлений. Но в заключительную сцену композиции Наговицын подобрал стихи, в которых даётся философское осмысление смутной современности.

С древних времён на Руси, но не только на Руси, а и в православном мире, умудрённые опытом люди, достигнув определённого возраста, старались уйти в монастыри, скиты, странствия. Вспомним А.К. Толстого с его поэмой «Иоанн Дамаскин» и монологом  «Благославляю вас, леса…». И Щербаков в стихотворении «По Руси» мечтает:

Вот возьму да пойду по Руси

С посошком отмерять километры.

……………………………………..

Не случайно ведь в русский пейзаж

Странник с посохом вписан издревле.

Ну, а пока поэта гнетут сомнения, которые он выразил в стихотворении «Единоверцу». Их можно обозначить и так «А не сражаемся ли мы с ветряными мельницами, в борьбе с западниками за русское самосознание, за русскомыслие?», ведь «Никому ничего не докажем,// В этом мире, безумном и злом». И это горькая правда. Князь тьмы со своими слугами и прислужниками, захватили информационное поле Земли. Они наглы, жестоки, нахрапистые и безжалостные:

Им чужда наша русская правда

И смешны наши совесть и честь.

Цель их тайная — брата на брата

Бросить нас и на шею нам сесть…

К сожалению, многое им удаётся, и в результате предательства в 80-е годы руководства КПСС и Союза, большой части народа и партбилетоносцев, глобалисты прочно уселись на шею русского и других народов России и уже более тридцати лет нагло её грабят, обрекая народы страны на вымирание. Им удалось спровоцировать начало Специальной военной операции на Украине, поскольку Россия уже не могла терпеть разрастающуюся гидру бандеровского нацизма, и также как век назад, во времена интервенции и Гражданской войны, в степях Украины сражаются два братских народа, а точнее две ветви одного народа, прародитель -то общий. Сдаваться не надо, говорит поэт и не сидеть сложа руки, а «справедливость и правду искать».

В стихотворении «Хулителям народа» поэт даёт резкую отповедь современным манкуртам из среды творческой и научной интеллигенции столичных городов.

Это о таких в своё время писал Сергей Михалков в басне «Две подруги»:

Мы знаем, есть ещё семейки,

Где наше хают и бранят,

Где с умилением глядят

На заграничные наклейки…

А сало… русское едят!

Вот и Щербаков напоминает им о победах народа в ратных битвах и о том, что продукты, (и не только продукты, но и жильё, и тепло, и электричество, и транспорт и т.д.) создано руками трудового народа и живут-то они припеваючи потому, что нещадно эксплуатируют трудящихся. Он эту нечисть предупреждает:

Так что, лжецы, заткните рот.

Я не хватаюсь за дреколье,

Но…

 Не ручаюсь за народ!

Да наш народ терпелив, но власть предержащим надо помнить и соблюдать положение преамбулы Всеобщей декларации прав человека, принятой ООН в 1948 году: «что необходимо, чтобы права человека охранялись властью закона в целях обеспечения того, чтобы человек не был вынужден прибегать, в качестве последнего средства, к восстанию против тирании и угнетения».

Одной из важнейших задач русского народа является сохранение единства трёх славянских народов: великорусского (ныне русского), малорусского (ныне украинского) и белорусского, ибо только в таком единстве они способны противостоять коллективному постЗападу, стремящему захватить весь Земной шар. В стихотворении «Заклинание» Щербаков обращается к сильным мира сего:

Все повторяю фразу, как молюсь,

Клоня от горя голову усталую:

Безумцы, не растаскивайте Русь

Великую и Белую и Малую.

Но беда в том, что «хозяева истории» лелеют планы расчленения России на несколько государств и вовлечения их в сферу своих интересов. Но об этих планах наш народ не знает и сегодня, когда международная обстановка накалена до предела, надо готовиться противостоять этому готовящемуся захвату.

В стихотворении «Иду…» Александр Илларионович подводит итог всей своей жизни, просто возраст требует этого. А жизнь была нелёгкая и бурная, в ней всё было и радости побед, и горечь поражений, да и грехи мелкие случались. И жизнь пенсионера ныне не розами усыпана, а сплошные тернии. Вот и пишет он о себе:

Достигший ранга старожила,

И сир, и нищ, и сух, и сив,

Иду, натуживаю жилы,

Стараюсь из последних сил.

Иду смиренным смертным смердом,

Иду, грехами тяготим,

Иду к Тебе, о Милосердый,

За всепрощением Твоим.

И в стихотворении «Слава Богу за всё», прозвучавшем заключительным аккордом композиции поэту есть за что благодарить жизнь, но во времена смут многие ищут причины своего бытия в божественном проведении, и автор благодарит Бога. Хотя пишущий сии строки убеждённый материалист, но уважает принцип свободы совести.  Если человеку легче жить, сознавая, что всё хорошее и нехорошее произошло по воле божьей, то пусть он так и считает.  Но для меня в этом стихотворение главное вознесение славы Богу за то, что поэт всю жизнь был со своим поколением крещёным в священной войне, с ним праздновал победы и с ним преодолевал жизненные тяготы:

Полюбил его красные стяги,

Серп и молот его полюбил

И подобно ему, работягой

Сам на свете на этом пробыл.

Не дельцов, а жнецов и поэтов

Чтить учил меня тот «гегемон»…

Слава Богу за всё, но за это —

Самый низкий сыновний поклон.

Вот и прозвучали последние слова поэтической композиции, она длилась час, но усталости никто не чувствовал. После прочтения каждого стихотворения зрители дружно аплодировали, значит стихи Щербакова глубоко проникли в сердца слушателей и взволновали их души.

Стихи читали выразительно, с пафосом, с неподдельной искренностью и любовью: М. Титов, Н. Книга, О. Дидух, Е. Минина. А. Черепанов,  Р. Чучулина, Л. Гайтанова, М. Новикова, А. Дудина, Е. Богданкевич. Чувствуется, что они глубоко осмыслили и пережили каждую строку стихотворения, поэтому смогли донести до зрителя смысл стихотворений. И художественный руководитель театра В.Н. Наговицын, и артисты  делают большое  и нужное дело: приобщают  зрителя  к русской культуре, взращивают  ростки доброго и прекрасного в душах людей, формируют в них русскомыслие.

С кратким ответным словом выступил А.И. Щербаков, он тепло поблагодарил творческий коллектив Литературного театра, и его художественного руководителя за превосходное воплощение на сцене смысла его поэзии.

Своим впечатлением о спектакле и творчестве Щербакова поделился красноярский поэт Александр Чичерин, сказав много добрых слов в адрес своего учителя, коим считает Александра Илларионовича, поблагодарил артистов за великолепное чтение стихов, а художественного руководителя за ёмкий и содержательный сценарий.

Ветеран красноярской журналистики Валерий Коротченко, отметив, что знает Щербакова много лет и считает его талантливым сибирским поэтом. Он искренне и с любовью наполняет каждый стих глубоким смыслом, о тех корнях, из которых произрастает всё то доброе и прекрасное, имя которому «человек», и спасибо ему за прекрасные стихи, пусть этот родник никогда не иссякнет!

 Много тёплых слов, как подвижнике Русского Лада, Коротченко сказал о Вадиме Наговицыне, руководителе тетра, стремящегося сохранить память о наших корнях, показать то лучшее, что есть в нашем народе. Выразил низкий поклон самодеятельным артистам за их бескорыстное стремление донести до народа прелесть волшебного русского слова.

О том, что Александра Илларионовича помнят и почитают в родной отчине — саянском селе Таскино, говорила Ираида Кирилловна Касмынина, в прошлом председатель местного сельсовета. Там всегда рады приезду земляка-поэта, ежегодно проводятся «Щербаковские чтения», на которые собирается много односельчан. Возможно, это лучшая награда поэту: признания его земляков.

Творчество Щербакова востребовано народом, потому что «в тревожное для страны время очень важно услышать добрые, теплые, родные сердцу слова о родном крае, о нашей красивой природе, о доме, в котором, в русской печке пекут хлеб, пахнет парным молоком, о баньке с березовыми веничками, о душистом сене! Стихи проникают в самое сердце, и оно радостно отзывается, как будто узнав старого знакомого. От стихов становится тепло и радостно на душе, сердце щемит от строк о родном доме» (Раиса

 Расюлене).