«…В лице Сергеева-Ценского, — писал в 1928 году Алексей Максимович Горький, — русская литература имеет одного из блестящих продолжателей колоссальной работы её классиков — Толстого, Гоголя, Достоевского, Лескова». При этом следует учесть и то, что писатель не только продолжил великое дело и традиции классиков, но и вместе с М. Горьким, под его идейным и творческим влиянием, наряду с другими виднейшими художниками слова России, такими как А. Толстой, В. Шишков, К. Тренёв, М. Пришвин, вполне осознанно, хотя и не сразу в должной мере оценив созидательные силы социалистической революции, преувеличив поначалу, как и некоторые другие мастера слова, её разрушительную функцию, перебросил широкий и прочный мост в советскую литературу, взявшую на вооружение горьковский метод социалистического реализма.
В ЭТОЙ краткой исчерпывающей оценке, высказанной основоположником советской литературы, и в самом факте присутствия именно в советской, а не в русской эмигрантской, при всей её разношёрстности и раздробленности, литературе и дан ключ к пониманию глубины, масштаба и значения личности Сергея Николаевича Сергеева-Ценского — крупнейшего русского советского писателя, 145-я годовщина со дня рождения которого приходится на последние дни сентября нынешнего, 2020 года.
Небольшой южнобережный город Алушта. Ежегодно его посещают десятки тысяч гостей из материковой России и дальнего зарубежья. Как курорт он известен давно и с годами не растерял своей популярности. Но далеко не все посещающие Алушту туристы, как, между прочим, и многие коренные крымчане, и прежде всего представители молодого поколения, вспоминают о том, что на высоком косогоре над морем, вдали «от шума городского», в небольшом домике, утопавшем в зелени сада, на этой прекрасной и благословенной алуштинской земле более полувека прожил классик русской советской литературы, чьё имя ещё при жизни было овеяно славой и признанием, распространившимися не только по огромной стране, но и за её пределами.
В Крым уроженец Тамбовской губернии, сын учителя земской школы, с детства приобщавшийся к художественному творчеству, с семи лет писавший стихи, а с одиннадцати делавший и первые попытки заняться прозой, любивший живопись, успевший к тому времени получить блестящее образование, поколесить по России, выйти в отставку с учительской службы в чине коллежского асессора и заявить о себе на рубеже XIX и XX веков в качестве литератора, переехал в 1905 году. Поселился Сергеев-Ценский близ Алушты первоначально на чужой даче, а затем, после строительства собственной, жил на той, которую будет звать «писательской мастерской», где суждено ему было создать все свои наиболее значимые произведения, принимать многочисленных гостей, в почтенном возрасте завершить земной путь и найти последнее пристанище. Сегодня здесь располагается государственный мемориальный Дом-музей великого писателя, действующий уже свыше пяти десятков лет.
Писатель любил Крым, очень любил свою скромную усадьбу, Алушту и всё Южнобережье. Эти прекрасные места, которые он покидал лишь по необходимости и ненадолго, за исключением годов вынужденной эвакуации времён Великой Отечественной войны, которые он провёл преимущественно в Куйбышеве и Алма-Ате, вдохновляли его на плодотворный труд. И был он каждодневным, без скидки на усталость, недомогания, возраст. Впрочем, о возрасте Сергей Николаевич старался и не вспоминать. Восьмидесятилетие он встречал в бодром и приподнятом настроении, с задумками и планами, продолжая работать над главным делом всей жизни — эпопеей «Преображение России».
Кстати, справедливости ради подчеркну, что С. Сергеев-Ценский, живя в последние годы в Крымской области, ставшей частью УССР, оставался исконно русским писателем. За пару недель до кончины, поздней осенью 1958 года, писатель диктовал приехавшим к нему журналистам газеты «Литература и жизнь» приветствие делегатам Первого съезда писателей РСФСР, опубликованное под названием «Жизнь писателя должна быть подвигом». В этой статье, воспринимавшейся как духовное завещание выдающегося русского писателя, были такие проникновенные, наполненные неизбывной любовью слова: «Когда я гляжу на заснеженные шапки Крымских гор, то мне видится вся наша обетованная прекрасная Родина, дороже и роднее которой для нас нет ничего на свете. Так же, как эти горные вершины, возвышаешься ты, наша мать Россия, над материками и континентами!
Ныне когда столько спорят о приёмах художественного творчества, об особенностях советской российской литературы, то думается, что наше национальное богатство — это родная русская речь, которая звучит на огромных пространствах, от океана до океана.
От колыбели через всю жизнь проносили мы певучее, сверкающее самоцветами русское слово. Разве могут стереться и устареть слова, написанные нашими классиками… Ведь эти слова изваяны из мрамора, отлиты из бронзы. Они навеки!…
Русское слово! Как радостно бывает на душе, когда в книгах находишь у наших писателей замашистое, кипящее и животрепещущее русское слово. У кого из наших современников мы его чаще встречаем? Я думаю, что со мною согласятся миллионы читателей, когда я назову дорогое всем нам имя Михаила Шолохова! В его произведениях мы видим алмазные россыпи русской речи. Не в словарях отысканное, не из запылённых фолиантов утащенное, а взятое писателем у самого хозяина языка — у народа — вот какое это слово! … И поэтому, когда молодые люди спрашивают меня, как стать писателем, я отвечаю:
— Идите в жизнь, слушайте народную речь и постарайтесь запечатлеть её в своих книгах! Если вам удастся это сделать, то вы станете художниками, проникающими в душу народную. А это единственное, ради чего стоит посвятить свою жизнь литературному труду. …
С балкона моего дома я часто любуюсь полётом горного орла, устремляющего свой путь прямо к солнцу. У нас в Крыму говорят, что глядеть прямо на солнце могут только орлы. Я думаю, что писатель своим мысленным взором всегда должен видеть своё солнце. Это солнце каждого из нас — Родина, Советская Россия! … Судьба писателя неотделима от судьбы народной. И как счастливы мы, русские писатели, что нам доводится жить и творить во время, озарённое светом коммунистических гуманнейших идей. Никогда ещё наша Родина не была так сильна, прекрасна, величава, как ныне. Никогда ещё не представала она перед миром в такой животворной и лучезарной красоте. … И сейчас, когда над старыми Крымскими горами, в бездонно-синем южном небе прочерчивает свою огненную орбиту искусственный спутник Земли, то мне от всей души хочется сказать:
— Слава советскому человеку, указавшему путь всему миру к солнцу!
Мне хочется высказать несколько пожеланий Первому учредительному съезду писателей России. Прежде всего я считаю, что создание Союза писателей России — это шаг важный и нужный. Но мне хочется напомнить одну простую истину — писатель должен писать. Работать надо всегда, каждый день, работать в поте лица своего, как работает весь наш народ — строитель, воин, учёный. …
В предисловии к одной из моих книг Алексей Максимович Горький писал, что художник должен всегда искать наилучшей, совершеннейшей формы выражения своих эмоций, образов, мыслей. Я считаю, что этот взгляд нашего старшего современника не утратил и никогда не утратит своего значения. Нашим лозунгом должно быть:
— Искать, всегда искать!»
ТАК ЛЮБИТЬ родную землю и родную речь мог не каждый. Для Сергеева-Ценского эта любовь не была показушной и слова, звучащие в этом приветствии, не подбирались им заранее. Язык писателя сразу же заставляет испытывать восхищение его красочностью, сочностью, непохожестью, какой-то необычайной певучестью. Недаром он называл, например, своё известное прозаическое произведение «Валя» из эпопеи «Преображение России» поэмой. А слова, вышеприведённые из духовного завещания потомкам, разве не лиричны? Разве не можем назвать мы их стихотворением в прозе? Разве они не напоминают нам великое стихотворение в прозе И. Тургенева «Русский язык»?
К слову, коль уж упомянул поэму Сергеева-Ценского «Валя», приведу на сей счёт и слова Горького: «У Вас в книге каждая страница и даже фраза… насыщена как будто даже чрезмерно, через край, и содержимое их переплёскивается в душу читателя влагой едкой, жестоко волнующей. Читаешь, как будто музыку слушая, восхищаешься лирической, многокрасочной живописью Вашей, и поднимается в душе, в памяти её, нечто очень большое высокой горячей волной… Пейзаж Ваш — великолепнейшая новость в русской литературе… Вы очень большой писатель, очень».
О лиричности и об уникальных способностях отмечать различные цветовые проявления в единой художественной палитре говорил и ученик основоположника советской литературы, крупнейший советский писатель и общественный деятель, лауреат четырёх Сталинских премий, живший и создававший при деятельном участии Сергея Николаевича организацию советских писателей в послевоенном Крыму, П. Павленко: «Природа и человеческая речь — два увлечения Ценского. Глаз и ухо художника ловят самые нежные обороты слова и передают их с исключительной, ни у кого другого не повторяющейся остротой. Старшее поколение наших писателей, работавших в одну пору с Алексеем Максимовичем Горьким, было очень сильно в передаче человеческой речи, но и среди сильнейших мастеров, среди замечательнейших богатырей горьковского цикла уменье Сергеева-Ценского поймать на слух и, не извратив, передать витиеватое, узорное, путаное речение русского простого человека всегда выделялось своим своеобразием, своей «хваткой».
Так, как писал он, не писал никто. А о том, как он выделял истинные таланты, как их напутствовал, как отмечал удачи их и промахи, можно узнать из воспоминаний, из писем, поступавших в адрес писателя. При сём могучей ипостасью писателя восхищался и Шолохов, в котором Сергеев-Ценский видел главного продолжателя традиций великой русской классической литературы. Известны слова Михаила Александровича из телеграммы, присланной писателю, бывшему тогда на восьмом десятке лет: «С истинным наслаждением прочитал «Утренний взрыв». Дивлюсь и благодарно склоняю голову перед Вашим могучим, нестареющим русским талантом. Ваш Шолохов».
РАССМАТРИВАТЬ творчество Сергеева-Ценского в отрыве от той общественно-политической среды, в которой он жил и работал, при всех его языковых экспериментах и филигранных опытах невозможно. На широкую дорогу художнических исканий он, как и Горький, выходил на приграничье двух веков, в канун Первой русской революции, когда революционные процессы захватывали все стороны российской действительности. Благом для него стало и то, что он знал эту действительность изнутри, что называется, не понаслышке. Учитель Сергеев, преподававший в учебных заведениях Киевского, Харьковского, Одесского, Московского и Рижского учебных округов (псевдоним Ценский он взял от названия реки Цна в Тамбове, где прошло его детство), в каникулярное время исколесил, и не праздности ради, всю Россию. В этих поездках он и черпал из народных глубин сюжеты и образы, перенесённые им в свои книги. Укреплялись в нём и демократические взгляды, расширялся его общественно-политический кругозор, формировалось мировоззрение. Подлинный успех пришёл к писателю в 1903 году, когда в журнале «Русская мысль» был опубликован его рассказ «Тундра» о трагической судьбе простой и бедной швеи, которая «жила тихая, одинокая, жалкая, отрезанная от жизни».
В разгар революционных событий 1905—1907 годов Сергеев-Ценский пишет ряд реалистичных произведений (вне реализма, как направления в искусстве, писатель себя не мыслил), в которых явственно прослеживается его и чисто писательское, и гражданское, наполненное переживаниями за судьбу России и её народа возмужание. Особо, на взгляд автора этих строк, следует выделить повесть «Сад». В ней выходец из простой трудовой семьи, молодой агроном-садовод Алексей Шевардин, предстает в образе решительного бунтаря. Отправившись в деревню создавать образцовое хозяйство, которое принесло бы пользу не только ему лично, но и окружающим крестьянам, он, наивный мечтатель, сталкивается с ужаснувшей его действительностью. И самое главное, что возмущает агронома, это то, что крестьянам не принадлежит земля, ими обрабатываемая. В бедах же крестьян Шевардин винит не государственный строй царской России, а отдельно стоящего перед его воображением графа, владевшего этими землями, которого в финале и убивает молодой мечтатель, решивший заступится за простой народ.
Реалистичность письма Сергеева-Ценского становится всё более очевидной. С каждым произведением он поднимает новые пласты неразрешённых противоречий, проблем, конфликтов, с избытком присутствовавших в России тех лет. Так, к примеру, в романе «Бабаев», ставшем крупнейшим достижением писателя, он рисует во всём их убожестве целую галерею тупых, растлённых царских офицеров, безнравственных душителей и погромщиков, палачей, безжалостно подымавшихся против обездоленного народа. Образы эти выводит он чётко, достоверно, выразительно. Всё явственнее заметно и отношение самого писателя к народным массам, всем тем, на ком и держится из последних сил милая его сердцу Россия.
ВЕЛИКИЙ Октябрь вносит в жизнь писателя новую творческую струю. После тягот, пережитых в годы Гражданской войны, Сергеев-Ценский возобновляет активную писательскую деятельность, не прекращавшуюся с тех пор вплоть до самых последних его дней, не позволявших уже мастеру собственноручно браться за перо. Не прекращая работать над художественными реалистичными полотнами, Сергей Николаевич, защищая культурное наследие прошлого, подвергавшееся в двадцатые годы минувшего века определённым нападкам со стороны ретивых отрицателей-филистеров, мнивших из себя строителей нового революционного общества, пишет серию произведений о классиках русской литературы — Пушкине, Лермонтове, Гоголе: «Поэт и чернь», «Гоголь уходит в ночь», «Поэт и поэт», «Поэт и поэтесса», «Невеста Пушкина». Великих предшественников писатель выводит старательно, с почтением и любовью.
Следует однозначно констатировать и то, что Сергеев-Ценский всегда создавал образы своих героев с каким-то особым подтекстом, отчего и представали они перед читателем живо, достоверно, в красе или убогости, с добродетелями или без них, созидателями и разрушителями — одним словом, людьми такими, какими и были они в реальной жизни. Почему же его персонажам неизменно хочется верить, только ли от произносимых ими диалогов, простых и одновременно тягучих, с вкраплением не всегда точно трактуемых мыслей и слов? Может, прежде всего оттого, что взяты все они были из современной ему действительности и недалёкого прошлого, о котором он также знал предельно много, вплоть до мелочей, которые порою писатель наделял большими смысловыми ходами, игравшими в его произведениях свою определённую роль. Вне всяких сомнений, был Сергеев-Ценский и выдающимся мастером вживания в плоть и душу своих героев. В этом отношении у его таланта не было границ.
Интересно на сей счёт воспоминание известного русского советского писателя, лауреата Сталинской премии, многолетнего главного редактора журнала «Москва» Е. Поповкина, долго работавшего в Крыму, промелькнувшее в созданном им литературном портрете выдающегося писателя, с которым ему посчастливилось достаточно часто общаться: «Умение перевоплощаться, проникать в психологию, в образ мыслей, в поведение своих героев, говорить их языком у него необыкновенное, прямо-таки артистическое. Писатель-сибиряк Вячеслав Шишков был убеждён, что Сергеев-Ценский коренной сибиряк: иначе как же он мог написать свою повесть «Медвежонок»? Когда в 1928 году Горький приехал в Крым и Сергеев-Ценский, совершавший с ним прогулку на Ай-Петри, проявил здесь повышенный интерес к горным породам, Алексей Максимович сказал с улыбкой:
— Давно уж догадывался я, что вы горный инженер, — ведь так?
— Совсем не так! И почему вы именно пришли к выводу, что я — горняк? — удивился Сергеев-Ценский.
— А как же вы, не будучи горным инженером, могли написать свою «Наклонную Елену»? — в свою очередь удивлённо спросил Горький.
По поводу рассказа Сергеева-Ценского «Недра», в котором выведена гимназистка Варенька, Корней Чуковский когда-то писал: «Просто не верится, что сам автор этого рассказа никогда не был Варенькой».
Это умение перевоплощаться, вживаться в своих героев идёт прежде всего от писательской зоркости, от богатства жизненных наблюдений. Многое перевидал за свою жизнь Сергей Николаевич, многое познал он, когда учительствовал и ездил по России и когда в годы мировой войны служил в армии прапорщиком, и в трудные годы гражданской войны и разрухи».
БУДУЧИ писателем удивительной работоспособности, ещё до Октябрьской революции написав немало значимых произведений, Сергеев-Ценский по сути всю жизнь работал над созданием одного грандиозного, эпического полотна, задуманного им под названием «Преображение России». Посему и все предшествующие работы он воспринимал лишь как эскизы к большой картине. Недаром Горький ещё в 1912 году подмечал, что Сергеев-Ценский «очень большой писатель; самое крупное, интересное и надёжное лицо во всей современной литературе. Эскизы, которые он ныне пишет, — к большой картине, и дай бог, чтобы он взялся за неё! Я читаю его с огромным наслаждением, следя за всем, что он пишет».
«В основе эпопеи, — говорил Сергеев-Ценский, — лежат события, являющиеся самыми выдающимися в истории человечества. Я имею в виду Великую Октябрьскую социалистическую революцию и деятельность партии большевиков. Взяв власть в свои руки, большевики решили преобразить психологию людей. Показ этой колоссальной работы и является главным в моём «Преображении России». Главным же героем эпопеи, наполненной глубокими раздумьями о судьбах Отечества, о возможности построения нового общественного строя, о месте в нём человека, выступала русская интеллигенция, по-разному воспринимавшая революцию и действовавшая зачастую в отрыве от тех настроений, которые обуревали тогда большинство населения страны. Нелегко было показать долгий и извилистый путь её перерождения, а вместе с нею, на примере отдельных личностей, и процесс преобразования самой России. Немало вариантов, в том числе и на фоне конкретных исторических событий, свидетелем которых был писатель, пришлось перебрать Сергееву-Ценскому в процессе работы над эпопеей. Не раз приходилось кардинально менять ранее запланированное, перерабатывать написанное, дописывая не то что главы, а даже и более крупные части готовых произведений, шлифуя тексты, придавая им большую содержательность, стройность и последовательность в раскрытии сюжетных перипетий.
Более сорока лет отдал писатель созданию этой эпопеи, единственной в своём роде в многонациональной советской литературе. Она была, без преувеличения, делом всей его жизни, любимым детищем, требовавшим огромного духовного труда, постоянного перенапряжения сил, железной дисциплины, титанической работоспособности, глубинных размышлений, художнических поисков, стремления не отстать, не пройти мимо существенных исторических событий, без понимания которых общий фон полотна мог бы стать неполным, обделённым, лишённым каких-то важнейших штрихов и линий. Этого Сергеев-Ценский допустить не мог, потому-то и не расставался с «писательской мастерской», дававшей ему возможность максимально сконцентрироваться на творчестве, которым и ради которого он и жил.
А в отношении этого огромного эпического полотна он не раз замечал: «Я автор одной книги, и эта книга — многотомная эпопея «Преображение России». У меня была одна идея — и я её воплотил сначала в эскизах, а потом подошёл к ней вплотную».
В эпопею «Преображение России» входят восемнадцать романов и повестей: «Валя» («Преображение»), «Пристав Дерябин», «Наклонная Елена» (написаны ещё до революции), «Суд», «Обречённые на гибель», «Зауряд-полк», «Ленин в августе 1914 года», «Пушки выдвигают», «Пушки заговорили», «Лютая зима» («Массы, машины, стихии»), «Бурная весна», «Горячее лето», «Утренний взрыв», «Капитан Коняев» («Смесь»), «Львы и солнце», «Весна в Крыму», «Искать, всегда искать!», «Свидание». Однако писатель не успел закончить двух последних, по его разумению очень важных, романов — «Приезд Ленина» и «Великий Октябрь», которые должны были стать вершиной художественного отображения духовной истории народа за период от первой русской революции до первых пятилеток.
Заслуживает внимания и то обстоятельство, что Сергеев-Ценский, работая над эпопеей, выстроил её, словно самобытный архитектор, в виде трёх больших автономных циклов, имеющих самостоятельное значение и в то же время тесно переплетённых друг с другом, тем самым способствуя задаче раскрытия общей идеи в показе долгого и тернистого пути революционного преобразования России. Оригинальность же самого показа ещё и в том, что писатель знакомит читателя с неповторимыми русскими характерами, непростыми, противоречивыми, странными, вызывающими массу вопросов, а зачастую недоумение и даже неприязнь. И каждый из них выполняет определённую роль, неся в своём образе черты классов, сословий, течений и групп тогдашнего российского общества.
Случайных персонажей на страницы эпопеи Сергеев-Ценский не допускал. Особое же внимание он уделял трём главным героям — представителям интеллигенции: художнику Сыромолотову, образ которого Горький называл монументальным и в котором много автобиографических черт; прапорщику запаса, ярому противнику империалистической войны, «математику в шинели» Ливенцову и русскому инженеру, подлинному интеллигенту Матийцеву-Даутову, под влиянием обстоятельств понявшему смысл пролетарской борьбы и ставшему в революционные ряды. И рисуя этих героев, их мытарства и непростое движение к прозрению, Сергеев-Ценский, по существу, преподносил и эволюцию собственных взглядов, менявшихся с годами, причём полярно, — от идеалов сугубо духовно-нравственных до революционно-созидательных, становившихся основой борьбы за новый справедливый мир, за торжество общечеловеческих ценностей, за человека-творца.
ОГРОМНОЙ заслугой писателя в тридцатые годы прошлого века стало создание патриотической эпопеи «Севастопольская страда». В ней он выводит на первый план героический народ и целую галерею прославленных защитников Севастополя времён Крымской войны 1854—1856 годов. Сосредоточив внимание на севастопольских событиях, писатель, сказавший в 1955 году об этом произведении, что «Севастопольская страда» — единственный в русской художественной литературе роман стратегический», переносит действие и в Петербург, и в Москву, и в Лондон с Парижем, и в глухие закутки России. Перед читателем предстают подвиги легендарного матроса Кошки, первой сестры милосердия Даши Севастопольской; видим мы и знаменитого хирурга Пирогова, не устаём восхищаться и выдающимися организаторами Севастопольской обороны — Нахимовым и Корниловым, Истоминым и Тотлебеном. Но главное достоинство эпопеи всё же в том, что писатель блестяще, с необычайной достоверностью, как будто писалась картина о событиях вчерашнего дня, показал массовый героизм русских солдат и матросов, мужественно защищавших родную землю от вероломных англо-французских захватчиков. В 1940 году за написание этого фундаментального исторического повествования Сергеев-Ценский был удостоен Сталинской премии первой степени.
В ГОДЫ Великой Отечественной войны перо писателя становится отточенным оружием в борьбе против германского фашизма. Романы, рассказы, статьи (среди которых особо следует выделить «Народ-герой», «Величие духа», «Героизм русских моряков», «Город славы — Севастополь», «Севастополь», «Севастопольцы», последняя была 8 июля 1942 года опубликована в «Правде»), напечатанные в те годы, стали подлинным воплощением никогда не покидавшего Сергея Николаевича чувства любви к Родине, к многонациональному советскому народу. Они учили на примерах героизма, как прошлых лет, так и современных дней, стойкости и мужеству, решительности и смелости, настойчивости и вере в победоносную силу русского оружия.
О той наступательной деятельности пожилого писателя, гражданина и солдата хорошо отзывались и сами читатели. «Ваше творчество, Сергей Николаевич, — писали ему солдаты Мельник и Катков в 1945 году, — для нас, воинов Красной Армии, особенно дорого. Мужество русского народа, героически защищавшего родную землю от вражеского нашествия, так мастерски показанное в ваших произведениях, влекло наших воинов на повторение в Великую Отечественную войну советского народа бессмертных подвигов героев Севастополя».
За долгие годы творчества фактически не оказалось ни одного литературного жанра, в котором бы не поработал Сергеев-Ценский. Кроме прозаических и драматургических произведений, написанных как для взрослых, так и для детей, писатель создал и удивительную вещь — «Дневник поэта», ставший своеобразной писательской исповедью, который он вёл каждодневно, начиная с 1946 года. Принадлежат ему и многие содержательные, часом острые и боевые, призывные и вдохновляющие, публицистические, литературоведческие и литературно-критические статьи: «Слово к молодым», «Патриотизм русских писателей», «Радость творчества», исследования и размышления о творчестве А. Пушкина, Н. Гоголя, М. Лермонтова, А. Новикова-Прибоя, воспоминания о М. Горьком, И. Репине, Л. Андрееве, М. Арцыбашеве.
В последние годы жизни выдающийся писатель, лауреат Сталинской премии, кавалер орденов Ленина, Трудового Красного Знамени (дважды), «Знак Почёта», доктор филологических наук, действительный член Академии наук СССР, Сергеев-Ценский практически до последнего дня продолжал жить активной и насыщенной жизнью. Неизменно продолжал он трудиться в своей мастерской. Довелось ему в 1955—1956 годах увидеть десятитомное собрание своих произведений, выпущенное в Москве Государственным издательством художественной литературы, и отдельное издание эпопеи «Преображение России» в 1956 году Крымским областным книжным издательством. Правда, в десять внушительных томов не получилось включить всё то, что было написано плодовитым писателем.
Посчастливилось классику русской советской литературы в октябре 1954 года, в рамках празднования столетия Севастопольской обороны, в сопровождении писателя Е. Поповкина совершить морской поход в Севастополь. Это было незабываемое событие. Осталась память и у моряков-черноморцев, что подтверждается рядом фотографий, на которых видно, как тепло встречали они старейшину многочисленного отряда советских писателей. Переполняли чувства и Сергеева-Ценского: «Я в высшей степени тронут моим вояжем из Ялты в Севастополь на посыльном судне «Рион». Очень внимательное ко мне и моим спутникам отношение командного состава и многих матросов этого судна показало мне, что я в кругу своих друзей, что я не зря в своё время написал «Севастопольскую страду». Глубоко благодарен экипажу «Риона» за любовь и ласку! Академик Сергеев-Ценский».
Не каждому суждено и в почтенном возрасте оставаться молодым духом. Далеко не все способны жить так динамично, в гуще народной жизни, в постоянном творческом поиске, в стремлении постичь людскую психологию, отвергая поверхностные подходы, суетность, верхоглядство, мелочность и примитивизм. Наверное, символично и то, что писатель-гуманист стремился всегда и к тому, чтобы помочь человеку найти своё место в обществе, тем самым меняя и его, и непременно в лучшую сторону.
Обращайте же вновь свои взоры к богатейшему творческому наследию великого литератора-творца, философа, патриота земли русской. Произведения его живут вне временн`ых рамок, давно уже стали классикой. Не забывайте, находясь в Крыму, в Алуште, бывать и в мастерской писателя, в этом удивительном уголке, где он жил и творил. Вас там всегда ждут. Работают там те, кто может многое поведать о великом писателе. А рассказывать о нём можно долго, бесконечно — такой он был необъятной глыбой. Хотя, скорее, не был, а и остался. Остался навсегда…