«Введение в научный социализм»
«Правда» №114 (31046) 26 ноября 2020 года
Виктор ТРУШКОВ.
К 200-летию со дня рождения Фридриха Энгельса
Наверное, повторяющееся многие десятилетия утверждение, будто Карл Маркс и Фридрих Энгельс не оставили нам «учебника» по теории коммунизма, всё-таки неточно и несправедливо. Маркс, исключительно строгий к использованию понятий, назвал работу Ф. Энгельса «Развитие социализма от утопии к науке» в написанном им предисловии к французскому изданию этой брошюры «введением в научный социализм». Причём эти слова в тексте им были выделены. Но ведь «введение» и «учебник» — это же практически синонимы. А главное: эта работа объясняет фундаментальные положения научного социализма (с конца 1870-х годов до начала Первой мировой войны понятие «социализм» использовалось как равнозначное «коммунизму», то есть обозначало все стадии общественно-экономической формации, приходящей на смену капитализму). И, несомненно, это учебник в том строгом смысле, когда теоретическая работа даёт инструмент для оценки новых этапов общественного развития, учит научному осмыслению меняющейся действительности.
Одна из самых популярных работ марксизма-ленинизма
В этой работе нас интересует именно то, что касается оценки нынешнего этапа российской истории. А поиск ответа на вопрос: «где мы находимся?» — чрезвычайно важен. Известно, что преждевременное, самим ходом объективного развития не подготовленное выступление масс не приводит к желаемому результату и не всегда становится репетицией грядущей победы. Но не лучше и промедление. На основе глубокого изучения истории В.И. Ленин пришёл к известному выводу о том, что если переворот назрел, а сил у его участников недостаточно и они не готовы к его свершению, то общество начинает гнить, и гниение это порой продолжается десятилетиями. Может, нам пора принюхаться: не попахивает ли гнилью?
Мы сосредоточимся на третьем разделе интересующего нас труда (по объёму он составляет половину всего текста), ибо как раз он, с одной стороны, посвящён осмыслению общества, где царствует капитал, с другой — социализму, уже достигшему уровня науки. Ф. Энгельс начинает этот раздел следующим образом:
«Материалистическое понимание истории исходит из того положения, что производство, а вслед за производством обмен его продуктов, составляет основу всякого общественного строя; что в каждом выступающем в истории обществе распределение продуктов, а вместе с ним и разделение общества на классы или сословия, определяется тем, что и как производится и как эти продукты производства обмениваются. Таким образом, конечных причин всех общественных изменений и политических переворотов надо искать не в философии, а в экономике… соответствующей эпохи. Пробуждающееся понимание того, что существующие общественные установления неразумны и несправедливы, … является лишь симптомом того, что в методах производства и в формах обмена незаметно произошли такие изменения, которым уже не соответствует общественный строй, скроенный по старым экономическим условиям. Отсюда вытекает также и то, что средства для устранения обнаруженных зол должны быть тоже налицо — в более или менее развитом виде — в самих изменившихся производственных отношениях. Надо не изобретать эти средства из головы, а открывать их при помощи головы в наличных материальных фактах производства».
Работа Энгельса «Развитие социализма от утопии к науке» тесно связана с классическим произведением этого автора «Анти-Дюринг», достойным быть настольной книгой каждого коммуниста, каждого сознательного сторонника социалистического жизне-устройства. Нет, это не пересказ «Анти-Дюринга» и не его конспект. В январе 1880 года Поль Лафарг, один из организаторов французской Рабочей партии, видный деятель международного рабочего движения, выдающийся пропагандист марксизма, обратился к Энгельсу с предложением подготовить специальную брошюру, посвящённую основам научного социализма, использовав для этого соответствующие главы «Анти-Дюринга». Идея создания «введения в научный социализм» была поддержана К. Марксом и принята «второй скрипкой». Уже в марте «Развитие социализма…» начало печататься в газете «Социалистическое обозрение» («La revue socialiste»), выходившей в Париже и Лионе.
В первые дни мая Маркс написал «Введение» к французскому изданию брошюры Ф. Энгельса, которая увидела свет уже 5 мая под названием «Социализм утопический и социализм научный». На последней странице своего текста Маркс написал несколько строк, адресованных Полю Лафаргу: «Дорогой Лафарг! Вышеизложенное является плодом моей консультации (вчера вечером) с Энгельсом. Отделайте стиль, оставив существо без изменения».
Таким образом, нынче исполнилось 140 лет со времени выхода в свет работы, переведённой практически на все европейские языки, тираж которой, кажется, уступает только «Манифесту Коммунистической партии».
В антагонизме способа производства — «все коллизии современности»
Среди наших современников немало тех, кто предъявляет к марксистско-ленинской теории претензии, что она до сих пор слабо нарисовала образ будущего социализма, не говоря уже о высшей стадии коммунистической формации. Но придётся уточнить: теория марксизма-ленинизма — это не технико-экономическое обоснование проекта некоего дворца, который был бы назван «полным», «зрелым», «завершённым социализмом». Диалектико-материалистическая методология строго предупреждает, что научный прогноз возможен тогда и настолько, когда и насколько мы знаем не только единство противоположностей, образующих общественный объект, но и установили, какая из этих противоположностей является ведущей. Только тогда можно научно обоснованно прогнозировать, что будет в результате разрешения противоречия.
Уже в приведённом выше абзаце из брошюры Энгельса указывается, что классы порождаются производственными отношениями, а смена этих отношений порождает новые основные классы. Капитализм породил буржуазию и пролетариат. Буржуазия была ведущим классом, пока производственные отношения развивались без систематически повторяющихся кризисов. Такие кризисы коренным образом изменяли положение пролетариата, так как они преодолевались за его счёт.
Постепенно роль классовых противоположностей начала меняться. Наращиваемый рабочим классом протест выдвигал пролетариат в ведущую классовую противоположность сохраняющегося капитализма. Это давало основание прогнозировать, что рост капиталистической эксплуатации, обеспечивающий сохранение буржуазии, неизбежно будет вести к обострению классовой борьбы, которая завершится сменой производственных отношений и ликвидацией власти буржуазии. Значит, революция должна привести к установлению власти пролетариата и ликвидации эксплуатации человека человеком, для чего рабочему классу придётся ликвидировать частную собственность.
Научный характер марксизма не в том, чтобы на манер Фурье планировать масштабы дворцов-фаланстеров и размеры в нём ячеек. Теория научного социализма-коммунизма состоит в точном определении условий, при которых капитализм становится колодой на пути прогресса производительных сил, когда «его не объехать, не обойти, единственный выход — взорвать». Научный социализм-коммунизм — это прежде всего анализ зрелости (и перезрелости) капитализма через исследование его противоречий.
Пока Россия вынуждена обитать в условиях реставрации капитализма, для нас очень актуально отграничивать антагонистические противоречия от неантагонистических. В этом путеводитель для политической практики. Точно вычленив неантагонистические противоречия, мы вправе направлять усилия на их разрешение через институты буржуазного общества: Государственную думу, региональные парламенты, общественные палаты и т.п. Но непозволительно симулировать деятельность по разрешению антагонистических противоречий, которые потому и антагонистические, что их нельзя разрешить, пока сохраняется всевластие частной собственности, порождающей эксплуатацию человека человеком и защищаемой государством. Здесь задача направлять усилия не на разрешение неразрешимых противоречий, а на ослабление и разрушение тех государственных и общественных структур буржуазного общества, которые стоят на страже капитализма.
Энгельс анализирует капитализм как систему тех его противоречий, которые в рамках этого общественно-политического строя невозможно разрешить ни при какой погоде. Речь идёт, образно говоря, о дереве противоречий. Здесь у товарищей появляются вопросы. Капитализму присущ один антагонизм или их некое множество? Не случится ли так, что, начав разрешать антагонизмы, мы столкнёмся с прорастанием новых на уже прополотом поле?
Материалистическая диалектика даёт, думается, вполне убедительный ответ на этот вопрос: антагонизм капиталистического строя один — в способе производства. Но поскольку способ производства представляет собой единство производительных сил и производственных отношений, а те, в свою очередь, имеют свою структуру, то антагонизм способа производства проявляет себя в противоречиях тех его составляющих, без которых способ производства немыслим. При этом надо иметь в виду ещё одну особенность общества: в нём нет никого и ничего (в том числе никаких сверхъестественных сил), кроме реальных людей и отношений между ними, складывающихся в процессе их деятельности. Но отсюда вытекает очевидное следствие: всякое социальное противоречие на практике становится не чем иным, как противоречием между группами людей. Антагонистические противоречия в силу их глубины и сложности оказываются противоречиями прежде всего между классами.
Один из важнейших выводов марксизма, указанных в этой работе Энгельса, касается именно способа производства. Между ростом общественного характера производства, стимулируемого капитализмом, и частным способом присвоения, оберегаемым капитализмом, существует антагонистическое противоречие. В этом противоречии «уже содержатся в зародыше все коллизии современности».
Энгельс объясняет природу этих коллизий. Она актуальна и в современных условиях. Вспоминается XXVIII съезд КПСС, последний в истории партии советских коммунистов (1990 год). Всякий раз, когда заходил вопрос о переходе к рынку, кто-либо из делегатов-рабочих обязательно интересовался, станет ли товаром рабочая сила. Н.И. Рыжков, которому приходилось отвечать на такие вопросы, от прямого ответа уходил. Тогда было предложено вписать в резолюцию съезда пункт о недопустимости безработицы при переходе к рынку. Руководящие рыночники тут же заявили протест. Дело в том, что безработица — это неизбежное следствие превращения рабочей силы в товар, а труженика — в наёмного работника.
Но работник становится наёмной рабочей силой тогда, когда он не является владельцем средств производства, с помощью которых изготовляет какой-либо продукт. При феодализме, отмечал Энгельс, средства производства принадлежали ремесленнику, поэтому он владел произведённым с их помощью продуктом. Продукт превращался в товар, но его производитель товаром не становился. Товаром сделала рабочую силу мануфактура, так как её собственник нанимал работника, не владеющего ничем, кроме своих рабочих рук и управляющей ими головы.
«Наёмный труд, — писал автор «Развития социализма…», — в котором уже содержится в зародыше весь капиталистический способ производства», создал предпосылку капиталистического антагонизма в способе производства. Эта предпосылка была закреплена разделением производства продукта на множество индивидуальных операций в мануфактуре и тем более на фабрике. «Товары… представляют собой продукт совместного труда множества рабочих, через руки которых они должны были последовательно пройти, прежде, чем стали готовыми. Никто в отдельности не может сказать о них: «Это сделал я, это мой продукт»… Теперь собственник средств труда продолжал присваивать себе продукт, хотя последний являлся уже не его продуктом, а исключительно продуктом чужого труда».
Энгельс подводит итог: «Произошёл полный разрыв между средствами производства, сконцентрированными в руках капиталистов, с одной стороны, и производителями, лишёнными всего, кроме своей рабочей силы, с другой стороны. Противоречие между общественным производством и капиталистическим присвоением выступает наружу как антагонизм между пролетариатом и буржуазией».
Если рабочая сила — товар
Социальное противоречие между общественным характером производства и частным способом присвоения неразрешимо, пока сохраняется капиталистический строй. Это — антагонизм. Но на единичном уровне это противоречие трансформируется в вопрос о цене конкретной рабочей силы на конкретном предприятии в конкретных условиях — о величине зарплаты. На этом уровне оно приобретает неантагонистический характер, когда через коллективный договор, забастовку, другие формы протеста рабочие могут выторговать повышение оплаты своего труда. И Компартии безусловно целесообразно в этом им помогать, в том числе парламентской борьбой за изменение Трудового кодекса. Проблема в том, чтобы, помогая рабочим в организации их борьбы за разрешение неантагонистических противоречий, способствуя тем самым формированию их классового сознания, накоплению их опыта классовой борьбы, мы, коммунисты, не отвлекались от противоречий антагонистических, требующих смены капитализма социалистическим строем.
Борьба за разрешение неантагонистических противоречий является, можно сказать, школой и для пролетарских слоёв, и для Коммунистической партии, ориентирующейся на разрешение противоречий антагонистических. Обратимся к такому явлению, как безработица. У нас нет оснований утверждать, что увольнения с работы по сокращению штатов или из-за нарушения технологической дисциплины представляют собой антагонизм между наёмным работником и работодателем. Противоречия между ними вполне разрешимы в рамках капиталистического жизнеустройства.
Но эти разрешимые на локальном уровне противоречия становятся антагонистическими, когда дело касается всей резервной армии труда, образуемой из всех безработных данного общества. Но не потому, что каждый, кто в неё рекрутирован, уже не найдёт для себя рабочего места, а потому, что существование этой армии является условием усиления эксплуатации занятой рабочей силы. Капитал прилагает немалые усилия для того, чтобы эта армия существовала постоянно.
Энгельс писал в этой брошюре: «Чрезмерный труд одной части рабочего класса обусловливает полную безработицу другой части рабочего класса». И это было одной из причин борьбы пролетариата за сокращение рабочего дня и рабочей недели. Сегодня 8-часовой рабочий день (40-часовая рабочая неделя) стал нормой, узаконенной в большинстве капиталистических стран планеты.
Но указанный Энгельсом капиталистический принцип формирования безработицы за счёт чрезмерного труда части рабочего класса действует и сегодня. Реально средняя продолжительность рабочей недели занятого населения РФ приближается к 43 часам, и это в условиях, когда численность резервной армии труда в стране растёт. Не менее показателен и тот факт, что даже в нынешнем августе внешние совместители, то есть люди, уже имеющие постоянное место работы, замещают ещё 1,3 миллиона рабочих мест (в эквиваленте полной занятости). При этом, по официальным данным, численность потерявших работу за период с августа 2019 года по август 2020 года увеличилась примерно на 1,5 миллиона человек.
Таким образом, отмеченный классиками научного коммунизма принцип целенаправленного формирования резервной армии труда при капитализме действует безотказно даже в условиях пандемии коронавируса. И это уже одно из антагонистических противоречий между трудом и капиталом, для разрешения которого требуется менять общественно-политический строй в России.
Но здесь же надо отметить: в борьбе против незаконного увольнения работников КПРФ способствует формированию классовой солидарности людей наёмного труда. А это — одно из необходимых условий разрешения антагонистических противоречий. Иначе говоря, только при постоянном расширении классовой борьбы за разрешение текущих (неантагонистических) противоречий капиталистического строя можно всерьёз говорить о подготовке к разрешению антагонистических противоречий.
Но если армия безработных является постоянным фактом капиталистической действительности, то само собой разумеется, что коммунистам непозволительно пренебрегать работой среди резервной части пролетариата физического и умственного труда.
С опорой на классовую солидарность
Всякий, кто начинает изучать работу Ф. Энгельса «Развитие социализма от утопии к науке» (а поскольку это, по оценке К. Маркса, «введение в научный коммунизм», то его каждому стороннику коммунистической идеологии надо изучать как учебник), наверняка обратит внимание на следующее положение: «Сконцентрировать, укрупнить эти раздробленные, мелкие средства производства, превратить их в современные могучие рычаги производства — такова как раз и была историческая роль капиталистического способа производства и его носительницы — буржуазии». Более того, укрупнение производства, концентрация труда при капитализме рассматриваются автором брошюры как фактор, который с неизбежностью революционизирует рабочий класс.
У части читателей после этих строк может наступить разочарование: сегодня он видит в России противоположный процесс. Гиганты индустрии стираются с индустриальной карты страны, предприятия дробятся. Однако и здесь жизнь не опровергает Энгельса. Давайте попытаемся понять, что происходит с концентрацией производства и какие проблемы появляются у коммунистов в связи с происходящими процессами.
Начнём с того, что концентрация производства никуда не исчезла, но она приняла новые формы. Даже в РФ, где правящий режим осознанно проводил курс на деиндустриализацию и дробление предприятий, осталась часть индустриальных гигантов, созданных или реконструированных при Советской власти.
Начну с металлургических заводов. Они со своими многотысячными коллективами никуда не делись. Да и ряд машиностроительных комплексов типа Кировского или «Северной верфи» в Питере работают по-прежнему. От того, что «Ижорские заводы» теперь расчленены на отдельные «хозяйствующие субъекты», по сути тоже ничего не изменилось, даже работники этих «новоделов» по-прежнему называют себя ижорцами. Таким образом, костяк заводов-«тяжеловесов» хотя и сократился, но не уничтожен. Дело в том, что это экономически невозможно: уровень современных технологий не позволяет.
Более того, даже при неустанной работе разрушителей от капитала и от власти процесс концентрации не остановился: между оставшимися осколками индустриального могущества вновь устанавливаются горизонтальные и вертикальные связи.
А вот по трудовому коллективизму капиталистическая реставрация действительно нанесла серьёзный удар. Прежний, советский коллективизм опирался на социалистическую собственность, ориентировался на товарищеский способ производства. А теперь господствует частная собственность, которая ставит незримые перегородки между разными категориями наёмных работников. Мастеров отгораживает от рабочих, начальников участков — от мастеров и т.д. и т.п. Такова объективная реальность капиталистических отношений.
Но тот же капитализм породил потребность в классовой солидарности. Мало того, он превратил в такого же по сути своей пролетария, как токарь или сталевар, мастера и инженера-технолога. Ну а то, что безосновательно почувствовавшие себя буржуями иные специалисты чураются пролетариев, так это, может, и неплохо: ведь буржуазность в чём-то смахивает на неизвестный вирус и контактировать с заражёнными им тоже небезопасно…
Да, для общения по социально-политическим вопросам цех стал не самым подходящим местом, так ведь и рабочее время тоже не очень подходит для общения по этим вопросам. В этом смысле пришла пора нам учиться опыту подпольщиков-большевиков. А он весьма богатый. Да и такое новшество, как социальные сети, надо использовать смелее, решительнее, систематичнее. Тут есть чему поучиться у нынешнего классового противника.
Но мы отвлеклись от брошюры Энгельса, а в ней-то уж точно полезный пролетариату опыт, спрессованный в теоретические выкладки. Например, об отношении класса наёмных, эксплуатируемых работников к современному государству. Энгельс без обиняков называет его «официальный представитель капиталистического общества». Уже это определение точно ориентирует всякого, кто стремится к социализму: с буржуазным государством мы не друзья. Об этом особенно важно помнить, когда это государство начинает заниматься симуляцией… социалистических мероприятий.
Нет, речь идёт не о Гитлере с его национал-социализмом. В начале 1880-х германская социал-демократия национализмом не болела. К этому политическому коронавирусу она утратила иммунитет в начале ХХ века, когда уже не было ни Карла Маркса, ни Фридриха Энгельса. А пока на левом фланге нет этой хвори, запустить пандемию национализма, чтобы потом подкрасить его социализмом, очень трудно.
Объединитель Германии Отто Бисмарк тоже был готов насаждать национализм. Но не хватало в обществе поддержки. Зато социал-демократы активно сопротивлялись. С ними он обошёлся неоригинально: в 1878 году был принят исключительный закон против социалистов. И в эти же годы Бисмарк бросился создавать… государственные предприятия. Этому процессу Энгельс дал ёмкую характеристику и адекватное название: «фальшивый социализм, выродившийся местами в своеобразный вид добровольного лакейства, объявляющий без околичностей всякое огосударствление, даже бисмарковское».
Исключительный закон против социалистов действовал до 1890 года, постепенно выдыхаясь. Германская социал-демократическая рабочая партия, несмотря на то что была запрещена, под руководством Августа Бебеля и Вильгельма Либкнехта сохранила боевой характер. Фальшивый социализм общество не приняло. И в этом немалую роль сыграла работа Фридриха Энгельса.
Но при этом Энгельс был последовательным диалектиком. Как в начале 1860-х он решительно отвергал стремление мелкобуржуазного социалиста Фердинанда Лассаля встроить в государство — тоже под лозунгом социализма, но при финансировании буржуазией и её государством — немногочисленные создававшиеся трудящимися производственные товарищества, так же он отверг фальшь огосударствления Бисмарка. Но помимо фальшивого социализма, он разглядел — ещё в 1880 году! — в тенденции к обобществлению производства путь к реальному социализму. Он писал:
«Если кризисы выявили неспособность буржуазии к управлению современными производительными силами, то переход крупных промышленных предприятий и средств сообщения в руки акционерных обществ, трестов и в государственную собственность доказывает ненужность буржуазии для этой цели. (Выделено мной. — В.Т.). Все общественные функции капиталиста выполняются теперь наёмными служащими. Для капиталиста не осталось другой общественной деятельности, кроме загребания доходов, стрижки купонов и игры на бирже, где различные капиталисты отнимают друг у друга капиталы».
В условиях нынешней России созидательная роль бизнесменов едва ли больше. Но в XXI веке государство реставрации капитализма нуждается в буржуазии как в своей классовой опоре, поскольку не верит в собственную историческую перспективу и боится решительных действий класса работников наёмного, эксплуатируемого труда. Поэтому государство, с одной стороны, установило в государственных компаниях правила акционерных обществ, а с другой — возвело топ-менеджеров в положение капиталистов.
В нынешней Российской Федерации небывалая поляризация общества. Доля работодателей (представителей крупного и среднего капитала) не превышает 1,3—1,4% занятого населения. Если считать топ-менеджеров за отдельную социальную категорию, то на всю обуржуазившуюся обслугу капитала приходится не более 10% занятого населения. На долю мелкой буржуазии города и деревни, по данным Росстата, остаётся 8—8,5% вовлечённых в экономику россиян, то есть около 6,5 миллиона человек. Остальные 80% — это наёмные, эксплуатируемые работники физического и умственного труда.
При такой социальной структуре общества вывод Фридриха Энгельса, сформулированный в «Развитии социализма от утопии к науке», становится практической рекомендацией. Она тем более убедительна, что полностью соответствует исходно провозглашённому классиком принципу «не изобретать средства из головы, а открывать их при помощи головы в различных материальных фактах производства». Итак, вывод Ф. Энгельса, вывод научного социализма:
«Всё более и более превращая большинство населения в пролетариев, капиталистический способ производства создаёт силу, которая под угрозой гибели вынуждена совершить этот переворот. Заставляя всё более и более превращать в государственную собственность крупные обобществлённые средства производства, капиталистический способ производства сам указывает путь к совершению этого переворота. Пролетариат берёт государственную власть и превращает средства производства прежде всего в государственную собственность».
Теперь дело в основном за исполнителями, способными творчески претворить революционную теорию в революционную практику.