Почему была написана эта статья
Кому в XXI веке мог понадобиться перевыпуск агитки времён холодной войны, даже для своего времени слишком пещерной и потому малоизвестной? Однако же, понадобился.
Передо мной – книга пастора Ричарда Вурмбранда (1909-2001) «Маркс и Сатана», автор которой на 140 страницах приписывает известнейшему философу-материалисту членство в сатанинской секте, начиная со студенческих лет. Сей скорбный труд родился в 1978 году, когда пастор Ричард руководил антисоветской пропагандистской организацией «Голос мучеников» — разумеется, общественной и независимой, но финансируемой на 95% из госбюджета США. Тут написание подобной книги и её тональность удивления совершенно не вызывают – тем более, что пастор отсидел в тюрьмах социалистической Румынии и имел к проклятым безбожникам свои счёты.
Выход русского перевода – 2019 г., по изданию 1986 года, силами всё того же «Голоса мучеников». Других выходных данных нет, кроме абонентского ящика в г. Ровно, Украина. И это уже, согласитесь, интересно – почему текст, влияние которого на умы изначально оценили столь невысоко, что даже не перевели на язык основного противника, сейчас, когда марксизм побеждён, перепобеждён и на всякий случай побеждается заново каждый год, снова выкопали со свалки истории? Чудачество горстки фанатичных последователей? Если бы это было так, я бы, наверно, никогда не услыхал про пастора Вурмбранда и его сочинения. А узнал я о них, открыв из любопытства спамерскую рассылку другой секты, на этот раз оккультно-языческой, вышедшей из Китая и ныне там запрещённой, но тоже подвизающейся на неистощимой ниве борьбы с побеждённым коммунизмом. Последователи китайских гуру предлагали мне собственные свежие труды на ту же тему, и ссылались на признанный авторитет – книгу пастора Ричарда Вурмбранда.
Первое, чему учат студентов-историков – это ходить по ссылкам.
Едва открыв 40 том Сочинений Маркса, я увидел, что даже беглое знакомство с его ранними текстами – стихами и гимназическими сочинениями, перепиской с отцом и невестой, первыми научными работами – убеждает в несерьёзности подобных обвинений. И стало быть, в ненужности столь развёрнутого ответа на них. Жизнь Маркса, его интересы и круг общения документированы почти пошагово, изданы даже его черновики и школьные документы. В жизни молодого человека, увлеченного учёбой настолько, что родители даже советуют ему сократить число посещаемых лекций и меньше тратиться на книги, активного участника студенческого землячества и предводителя поэтического клуба, автора пылких, хотя и юношески-незрелых баллад в честь любимой невесты, очень трудно отыскать даже место и время для тайного членства в мистическом культе. Маркс – личность слишком посюсторонняя.
Ни в исторической науке, ни в марксистской литературе версия Вурмбранда не удостоилась серьёзного ответа именно в силу её явной гротескности. Даже французский католический философ и антикоммунист Морис Клавель, автор книги «Два века с Люцифером», весьма экспрессивно открещивается от такого единомышленника: «Читал ли я книгу пастора Вурмбранда о Карле Марксе и сатане? Да. …могу ли я принять тезис пастора Вурмбранда о том, что Маркс в молодости вступил в сатанинскую секту? Вовсе нет [Nullement], потому что я нахожу предположения этого автора очень расплывчатыми, довольно нелепыми и, более того, оскорбительными для самого сатаны.
Как вы можете себе представить, что Владыка Ада направил бы в какую-то потрепанную крошечную группу экстатических и кривляющихся поклонников человека, который благодаря интеллектуальной строгости своей доктрины смог покорить за полтора столетия две трети планеты!»
Однако писать эту книгу стоило уже потому, что всё вышеперечисленное ни разу не останавливает персонажей, уже почти сто лет выискивающих у убеждённого материалиста «сатанизм». В эпоху постправды они берут не аргументами и фактами, а тиражами изданий и охватом интернет-страниц, а нежелание даже прикасаться к «безбожным» первоисточникам компенсируют ссылками друг на друга.
Конечно, эффективно крыть массовую пропаганду следует не ссылками на научные издания, а произведениями массовой культуры – как это делают «Молодой Карл Маркс» Рауля Пека и 7-серийный китайский «Вождь», комиксы «Призрак Карала Маркса» Декалана, «Маркс» Корин Майер и «Капитал Маркса в комиксах» Дэвида Смита.
Но с неуклонным падением качества постсоветского образования, история о сатанизме проникает из мутной блогосферы и черносотенских агиток в мейнстримные издания, где её подхватывают «учёные» и «публицисты» века сего, накрепко отученные от чтения толстых книг. Если кому-то понадобилось переводить и переиздавать вурмбрандову писанину в 2019 году, если сегодня его повторяют и переповторяют пропагандисты «Голоса мучеников» и «Великой Эпохи», охватывающей шестизначные числа подписчиков только в русскоязычной версии – значит, разобрать этот текст всё-таки надо.
Наконец, наличие этого обвинения, процесс поиска его доказательств или опровержений «оживили» для меня изучение биографии и наследия Маркса, придали чтению тяжеловесных томов ПСС и многочисленных биографий азарт расследования. Заставили впервые изучить переписку, которую ранее я считал не интересной и не значимой по сравнению с научными трудами Маркса. Горячие, эмоциональные письма познакомили меня не только с Карлом, но и с его благородным отцом Генрихом Марксом, прекрасной, в то же время решительной и стойкой невестой Женни, преданной сестрой Софи, многочисленными родственниками, друзьями и недругами, приоткрыли двухвековую завесу, отделяющую от нас бурную и романтическую Германию 1830-х годов – золотой век немецкой литературы и философии, студенческих союзов и тайных обществ, век борьбы идей, где схлёстывались прусский абсолютизм и прогрессивная мысль, поэзия «бури и натиска» и полицейская цензура. Где половина страны преклоняется перед гением Гёте, а вторая половина считает неприличным заносить в дом его книги. Где самый дремучий религиозный фанатизм, выразитель которого цензор Доллешаль запретил к печати объявление о Божественной комедии Данте, ибо «с делами божественными не шутят», соседствует с самым дерзким безбожием, проповедник которого Бруно Бауэр занимает кафедру профессора теологии. Заглянув за эту завесу однажды, остановиться было уже не просто.
Пожалуй, за пробуждение этого интереса будет честным сказать нашим друзьям мракобесам спасибо.
Как пастор Вурмбранд цитирует источники
Признаюсь, что «Маркс и сатана» — чтение не из лёгких. Одно дело – когда человек придерживается противоположных убеждений. И совсем другое – когда он начисто лишен логики, чувства юмора и чувства меры, понятия «переносный смысл слов и выражений», знаний о культурном контексте Европы XIX века. Последнее для европейца ХХ века вообще-то стыдно – речь ведь не о каких-то узкоспециальных знаниях.
Однако есть и проблема посерьезней. Хотя в выходных данных издатели и обещают нам: «Большинство цитат переведены из первоисточников», похоже на то, что автор «Маркса и сатаны» либо вообще не видел тех сочинений Маркса, на которые ссылается, а просто попросил помощников выписать из них все места, где упоминается дьявол и всё с ним связанное, либо… В общем, делайте этот вывод сами.
Опус пастора Вурмбранта рассчитан именно на людей, которые проверять ссылки не пойдут. Давайте же не доставим ему этого удовольствия и сравним то, что пастор вычитал в марксовых текстах с тем, что писал сам Маркс.
1.
«Стихотворение «Человеческая гордость», в котором Маркс открыто признаётся, что его цель не улучшение, реформирование или революционное преобразование мира, а разрушение мира и радость, которую он испытывает от этого, содержит следующие строки:
«С презреньем, закованной в латы рукою,
Я врежу миру в лицо,
И увижу крушение этого гигантского карлика,
Чьё падение не угасит моего пыла.
Богоподобный, я смогу ходить,
Победоносно по руинах разрушенного Царства.
Каждое моё слово — пекло и раздор,
И почувствую себя равным Создателю» (Вурмбанд, c. 30).
Такое стихотворение и похожие строки у Маркса действительно есть. Только полностью они звучат так:
…Но когда согласно бьются
Светом озаренные сердца
И друг другу признаются:
Хорошо быть вместе до конца.
Душ согласное пыланье
Мир согреет музыкой мечты.
И сердца сольют желанья
По законам вечной красоты.
Если б смел сказать я, Женни,
Что один огонь нам души сжег
И что в них одно движенье,
Что с тобой нас слил один поток, —
Я бы мир весь вероломный
Вызвать мог на беспощадный бой,
Пусть бы он упал, огромный —
Пламя б он не погасил собой!
Словно бог, по мирозданью
Средь развалин шествовал бы я,
Слово каждое — деянье,
Я творец земного бытия!» (ПСС 40, с. 496)
«Человеческая гордость» входит в «Книгу любви», которую первокурсник Карл составил для Женни фон Вестфален, а также в «Книгу стихов, посвящённую отцу». Думаю, читатель может сам сравнить то, что писал влюблённый юноша своей невесте, с тем, что пытается вычитывать в его интимной лирике инквизиторствующий пастор.
2.
Попытки отождествлять персонажей и их высказывания с автором иной раз играют с пастором злую шутку. Так, цитируя стихотворение Маркса «Бледная девушка», борец с сатанизмом пытается вытягивать из него «автобиографическое признание»:
«Утратил небо я,
Прекрасно знаю это.
Моя душа, некогда верная Богу,
Предопределена для ада».
«Комментарии излишни» — торжествует он (с. 19). Держитесь крепче, уважаемые читатели, открывая ПСС, том 40, с. 501:
…Утратила небо я,
Мою усладу;
Душа отдана моя
Не господу — аду.
Но он с головы до пят
Как бог, был прекрасен,
Бездонен был его взгляд,
Могуч и ясен.
И он не взглянул на меня,
Хоть на миг единый,
А я во власти огня
Теперь до кончины.
Другая к нему прильнет,
К груди прижмется,
А сердце мое замрет,
Тревожно забьется…
В немецких глаголах, конечно, отсутствует окончание, обозначающее мужской или женский род, так что при сильном желании и слабом знании языков куплет, выдранный Вурбрандом из текста, можно приписать мужчине. Но для этого его нужно именно вырвать с кровью и мясом, чтобы типичный для романтиков трагический сюжет о запретной любви превратился в признание автора в сатанизме.
Христианам невероятно повезло, что пастор Вурмбранд решил посвятить своё время исследованию текстов Маркса, а не Слова Божьего. Иначе, при подобной манере цитирования, в Библии наверняка бы не досчитались заповеди «не лжесвидетельствуй».
3.
«Маркс любил слова Мефистофеля из «Фауста»: «Всё существующее достойно уничтожения». Всё, включая пролетариат и товарищей по борьбе. Маркс цитирует эти слова в произведении «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» (с. 13).
Откроем упомянутое произведение, где Маркс описывает монархический переворот во Франции, и обнаружим:
«гром трибуны, зарницы прессы, вся литература, политические имена и ученые репутации, гражданский закон и уголовное право, liberte, egalite, fraternite и второе воскресенье мая 1852 г. — все исчезло, как фантасмагория, перед магической формулой человека, которого даже его враги не считают чародеем. Всеобщее избирательное право, казалось, продержалось еще одно мгновение только для того, чтобы перед глазами всего мира составить собственноручно свое завещание и заявить от имени самого народа: «Все, что возникает, достойно гибели».
В то время как Маркс иронизирует над неспособностью и нежеланием буржуазно-демократических институтов защищать себя перед лицом военной диктатуры, Вурмбранд видит здесь только цитату Мефистофеля, и успевает сделать из неё далеко идущие выводы. Да, труд этого человека сейчас заботливо перевели на русский язык и переиздали, и именно на его «доказательства» ссылаются авторы новых антимарксистских разоблачений. Решайте сами, кем они считают своих потенциальных читателей.
4.
«Он имел христианские убеждения, однако не жил соответственно им. Его переписка с отцом свидетельствует о трате им крупных денежных сумм на развлечения и о непрерывных ссорах с родителями, из-за этого и по другим причинам. Таким образом, он, возможно, попал в сети особо тайной секты сатанистов и прошёл ритуал посвящения, — уверяет нас пастор Вурмбранд. — Что же заставило отца неожиданно выразить опасения о демоническом влиянии на сына — юношу, до этого исповедовавшего христианство?» (с. 14).
В подтверждение он цитирует «Heinrich Marx, letter of March 2, 1837 to Karl Marx» — не будем задавать неудобных вопросов, почему человек, обещавший нам «перевод из первоисточника», даёт ссылку на английском языке.
«Только если сердце твоё останется чистым, если каждое биение его будет подлинно человечным и никакой демонический гений не в силах будет изгнать из твоего сердца высокие чувства — только тогда я обрету счастье».
Но цитирует, как обычно, строго дозировано, упустив следующие слова:
«соответствует ли твое сердце твоему уму, твоим дарованиям? А так как в этом сердце явно царит демон, ниспосылаемый не всем людям, то какого он происхождения: небесного или же он подобен демону Фауста?»
Ибо при полном цитировании становится ясно, что в письме Генриха Маркса «демон» не имеет заведомо негативной коннотации. О том, что демон в тогдашней культуре был вовсе не персонажем фильмов ужасов, а синонимом духа или гения, свидетельствуют и «Тетради по эпикурейской философии», составленные Карлом приблизительно тогда же, в годы студенчества: «непосредственное демоническое движение как таковое становится объективным в демоне Сократа».
Демон Сократа известен у античных авторов именно как «ангел-хранитель», отвращающий от зла и направляющий к добру. Но у Вурмбранда эта цитата из письма уже превратилась в «Через два года после того, как отец выразил свою обеспокоенность влиянием магии на сына…»
5.
Если мы попробуем разобраться, почему пастор Вурмбранд несёт подобную отсебятину вместо чтения первоисточников, хотя бы по Полному собранию сочинений, то в его оправдание можно сказать следующее: он, похоже, вовсе не знал об их существовании.
«большая часть его [Маркса] произведений не доступна широкому читателю.
я попросил одну из моих секретарей написать письмо в Институт Маркса–Энгельса–Ленина–Сталина.
Мне ответил заместитель директора института, профессор М. Мчедлов. …он подтвердил … что из ста томов издано только тринадцать. Письмо было написано в 1980 году…
Из этого ответа становится понятно, что коммунисты Советского Союза, обладая рукописями всех 100 томов, опубликовали лишь малую их часть. Иного объяснения этому, кроме того, что большинство идей Маркса необходимо держать в тайне, быть не может» (с. 30-31).
Это уже и вовсе текст из альтернативной реальности. «Институт Маркса–Энгельса–Ленина–Сталина» назывался так лишь три года, с 1953 по 1956 год. К 1946 году было завершено первое издание сочинений — 28 томов в 33 книгах. Том 40 Полного собрания, содержащий как раз все известные стихи и переписку молодого Маркса, а также письма его отца, вышел в русском переводе в 1975 году. В том же году в Берлине вышли на языке оригинала том 1 отдела I Marx Engels Gesamtausgabe (MEGA) — с ранними сочинениями, и том 1 отдела 3 — с ранними письмами. То есть их текст был вполне доступен Вурмбранду на момент написания его антимарксистских опусов. Сейчас выход издания MEGA продолжается в Германии и насчитывает более ста томов, включая даже пометки на полях, различные записки и неопубликованные отрывки, а также письма разных лиц к Марксу и Энгельсу. Новое полное собрание выходит в и Китае.
Наконец, советские коммунисты даже при желании не смогли бы держать тексты Маркса втайне. Ибо московский Институт Марксизма-Ленинизма (ныне – Архив социально-политической истории) получил только фотокопии большинства сочинений. Оригиналы, не без приключений вывезенные из Германии в момент прихода к власти нацистов, сейчас хранятся в Институте социальной истории в Амстердаме (об этой драматической истории см. Илья Аграновский «Прочитаны впервые», М, 1968). Именно на них сейчас опираются немецкие учёные и китайские переводчики.
Но мог ли Михаил Петрович Мчедлов действительно написать в ответе подобную глупость? Как известно, нужным образом сформулированный вопрос иногда помогает получить удобный ответ. Цифра в 13 томов выдаёт, что Вурмбнард спрашивал не про ПСС на русском языке, и не про берлинское издание оригинала, а про так называемую MEGA-1 — первую попытку издать собрание сочинений на немецком, предпринятую в Москве в 20-30-е годы. Тогда успели выпустить именно столько томов. Ричард Вурмбранд верен своему методу: он не то чтоб напрямую выдумывает нужные ему тексты, просто в цитируемом им документе речь идёт совершенно о другом.
К огорчению конспирологов, все дискуссии вокруг опубликованных рукописей Маркса ограничиваются лишь более радикальным или более умеренным толкованием его политико-экономических взглядов, на основе разночтений в многочисленных черновиках, подготовительных текстах и редакционных версиях. (См, напр. Андрей Майданский, Веса Ойттинен. Иной Маркс: возвращение к истокам: Интервью с Марчелло Мусто//Логос, №2 (81), 2011 г., с. 160-167).
Однако не только сам Вурмбранд при жизни, но и его издатели в 2019 году продолжают потчевать нас рассказами про то, что «власти скрывают». У них, в свою очередь, данную удивительную историю почерпнула «Великая эпоха» для своей агитки «Конечная цель коммунизма». Похоже, при прочих различиях в вероучении, у Голоса мучеников и китайских сектантов имеется одна общая заповедь: «Не гугли!»
6.
Столь вольным образом автор обращается не только с текстами самого Карла Маркса.
«Элеонора, дочь Карла, повествует о том, что в детстве Маркс рассказывал ей и её сестре много историй. Одна из них, наиболее запомнившаяся, была о некоем Гансе Рекле.
«Эта история рассказывалась много месяцев и никогда не заканчивалась. Ганс Рекле был волшебником, у которого был игрушечный магазин и куча долгов. И, хотя он был волшебником, он постоянно нуждался в деньгах. Поэтому вопреки своему желанию, он вынужден был продавать одну за другой все свои прекрасные игрушки дьяволу… Некоторые истории были столь ужасны, что у нас волосы поднимались дыбом на голове». Нормально ли, чтобы отец рассказывал маленьким детям столь ужасные истории о продаже самых дорогих сердцу сокровищ Сатане?» (с. 21)
Картина, согласимся, мрачноватая. Но угадайте, чего в ней не хватает, уважаемые читатели? А не хватает двух заключительных строчек Элеоноры Маркс, которые пастор Вурбранд, по своему обыкновению, «забыл», ибо они меняют всю коннотацию упомянутых сказок:
«Однако после многих удивительных приключений все эти вещи в конце концов всегда возвращались в лавку Ганса Рёкле…» (Воспоминания о Марксе и Энгельсе, М, 1983, ч. 1, с.110). Эту сказку своего детства, которую Элеонора сравнивает с произведениями Гофмана, она называет не просто «наиболее запомнившейся», как цитирует наш пастор, а «самой восхитительной… столь насыщенной поэзией, остроумием, юмором!»
Насколько же нужно не знать и не любить сказки, чтобы в классическом народном сюжете об обманутом чёрте углядеть доказательство сатанизма? Ведь в германской (и не только) литературе образ «глупого беса» (der dumme Teufel) присутствует начиная с фольклорных «масленичных сценок» и комедий Ганса Сакса в XVI веке!
Кстати, по её мотивам в ГДР снят замечательный детский фильм «Ганс Рёкле и чёрт». Всемерно рекомендую к просмотру для восстановления психики после чтения конспирологических изысканий.
Детство в Трире: Был ли Маркс христианином?
Оценивая правдоподобие сценария «Маркс был искренним христианином в юности, но в студенческие годы стал сатанистом» — стоит обратить внимание не только на вторую его часть, но и на первую. А с чего мы, собственно говоря, взяли, что данный юноша был христианином когда-либо? Ну, кроме строгого полицейского «так положено», коим подкреплялись евангельские проповеди в королевстве Пруссия? Обычно такой вывод возникает при прочтении сочинения Маркса «О единении верующих со Христом», которое неподготовленного читателя, действительно, способно повергнуть в культурный шок. Но из внимания при этом упускается важнейший аспект: перед нами, вообще-то, гимназическое экзаменационное сочинение в стране, где оная религия была официальной и государственной. Казённая бумага, без которой юноша просто не получит аттестат. Писавшие его гимназисты могли быть искренни, а могли не быть. Но по этому обязательному сочинению делать вывод о мировоззрении автора – столь же наивно, как на основании экзаменационной работы по математике предположить, что в гимназии Маркс был увлечен математикой, а в университете под влиянием неких загадочных сил внезапно отдался гуманитарным наукам.
Оценка сочинения намекает, что тема была юному Марксу не слишком-то интересна, и энтузиазма в изучении не вызвала. Похвалив ученика за богатство мыслей и блестящее изложение, законоучитель Кюппер жалуется: «сущность единения, о котором идёт речь, не определена, причина его затронута только с одной стороны, а необходимость его доказана недостаточно полно» [ПСС, 40, с. 696, прим. 181]. Внимательный исследователь замечает, что за кружевом благочестивой словесности Карл под влиянием рационалистических концепций раскрывает тему сочинения с точки зрения морали, а не религии [О. Корню. К. Маркс и Фридрих Энгельс, т.1 — М, 1976, c. 125-126].
Оценку мировоззрения, собственных принципов и убеждений человека можно начинать только там, где заканчивается государственно-школьная обязаловка. Однако именно тут у Маркса и исчезает напрочь весь интерес к единению со Христом и любви к Богу – более ни в одном из сочинений, личных писем или научных работ юноша не вспоминает религиозную тематику иначе, как предмет светской науки. Горький, но доходчивый урок тем, кто возлагает слишком большие надежды на вколачивание Закона Божьего в школьные программы!
В тогда же написанных «Размышлениях юноши при выборе профессии», правда, Маркс ссылается на некое не именуемое божество, указавшее человеку «общую цель – облагородить человечество и самого себя». Это расплывчатое божество тогдашних немецких просветителей и идеалистов говорит со смертными «голосом сердца» и «глубокого внутреннего убеждения», а не голосом пастора с кафедры или цитатами Писания, и нам понадобится некоторое усилие воображения, если мы желаем отождествить его с Богом христиан.
Вспомним, что убеждения, идеи и интересы не берутся из ниоткуда (да, даже когда они предписаны королевским законом), и обратимся к окружению юного гимназиста. Кто приложил руку к формированию и созреванию его личности, и мог бы привлечь его к христианским идеалам? Круг общения маленького Карла в Трире известен – семья, гимназия, затем семья Вестфаленов, где он нашел и друзей-сверстников, и взрослого наставника, и будущую любовь.
Пройдём вместе с ним это начало жизненного пути, начав с родного дома. Сын трирского раввина Генрих Маркс отошел от иудаизма, проникшись вольнодумными идеями просветителей, и отправился получать светское образование – и это был искренний шаг. Затем он крестится в лютеранство, и это была уже дань государственному принуждению – после 1815 года не-христианам в Рейнландии было запрещено занимать посты на госслужбе и работать в адвокатуре, а Генрих – адвокат, будущий старейшина коллегии адвокатов Трира и юстиции советник.
О том, что Маркс-старший вовсе не стремился в лоно протестантизма, свидетельствуют его прошения прусскому правительству разрешить продолжить работу без перемены веры [О. Корню, с. 122]. Только после окончательного отказа адвокат Маркс «уверовал» во Христа. Вчерашний вольтерьянец, загнанный в церковь под угрозой потерять работу – согласитесь, плохой миссионер для своих детей. Которые тем временем подрастают, и уже настала пора заглянуть в трирскую гимназию им. Фридриха-Вильгельма.
Её директор Иоганн Гуго Виттенбах, автор пятитомной «Истории города Трира» — без сомнения, талантливый педагог, умеющий вдохновить и захватить детские умы. Первое из дошедших до нас стихотворений Маркса – «Карл Великий», датированное 1833 годом, когда юноше было около 15 лет — написано именно под впечатлением от лекций Виттенбаха. Другое дело, что директор, находящийся под полицейским надзором за постоянное посещение республиканских собраний, сторонник преподавания с опорой на разум, а не веру — вовсе не тот, кто будет прививать юношеству почтение к алтарям и престолам.
Математик Йоханнес Штайнингер, обвинявшийся в пропаганде материализма и неверия среди юношества, и историк Герхард Шнееман, получивший выговор за распевание революционных песен – вполне достойные его коллеги.
Речь вовсе не о серии совпадений и не о политической моде — здесь бытие определяло сознание. Перейдя от революционной, затем наполеоновской Франции под господство Пруссии, виноградари Трира потеряли выход на французские рынки вина, а его фабрики — заказы французского интендантства. В результате цена бочки вина к 1836 году упала почти в 10 раз, древний город оказался на крайней степени нищеты, и до четверти его населения жило исключительно милостыней. В таких условиях попытки прусского правительства закручивать гайки привели лишь к тому, что «революционерами стали и вполне лояльные сторонники мягких реформ» [М. Габриэл. Карл Маркс: Любовь и Капитал: биография личной жизни. М., 2011]. Стоит ли удивляться, что «неблагонадёжные» мероприятия посещает даже мэр города и местные депутаты, а открыто признаться в поддержке Пруссии здесь означает прослыть сумасшедшим?
Преподаватель древних языков Витус Лёрс, которого правительство назначило содиректором для надзора за беспокойной гимназией – настолько ненавистен ученикам и коллегам, что Карл даже не наносит ему обычного визита вежливости перед отъездом в университет. Наивно надеяться на его возможности влиять на ум молодого бунтаря.
Законоучитель Кюппер, которому по должности и полагалось «глаголом жечь сердца», не сумел возбудить в юноше ни уважения и интереса, как Виттенбах, ни даже вражды, подобно Лёрсу. Это более чиновник, нежели пастырь, присланный прусским правительством для насаждения протестантизма в древнем католическом архиепископстве Триском. Здесь он не только учитель гимназии и пастор новосозданного лютеранского прихода, но и советник по школьным и церковным делам при администрации Трира.
Работа спорилась – при новом режиме людям вроде Генриха Маркса были нужны «справки о правоверии» для продолжения карьеры, а пастору Кюпперу – красивая отчётность о числе новообращенных лютеран и открываемых приходов. Поэтому между ними царили полное взаимопонимание и симпатия: Абрахам Кюппер был таким же пастором, как Генрих Маркс – христианином. Оценённый начальством Кюппер получает орден Красного орла с дубовыми листьями, в 1836 году назначается заместителем лютеранского епископа новосозданной Рейнской церковной провинции, а затем и главой провинции – а его ученики со справками о правоверии и экзаменационными оценками по религиозным знаниям в аттестате целыми компаниями уходят в безбожники и революционеры.
В биографии скандального гения он остался бледной запятой, а в нашей истории – безжалостным приговором государственно-казённому христианству.
Покинем шумные коридоры вольнодумной гимназии, и следом за двумя гимназистами свернём на Нойштрассе, где расположился особняк семейства фон Вестфален. Пусть нас не заставляет робеть этот «фон» перед фамилией. Здесь им не чванятся и помнят, что лишь в прошлом веке основатель рода, Христиан Филипп, в Семилетнюю войну выслужил дворянство и генеральское звание, и помнят, как ждала этого момента его невеста Дженни из знатного рода шотландских Аргайлов, чтобы иметь возможность выйти за него замуж в мире жестких классовых барьеров. От шотландской невесты Вестфалены унаследовали не только голубую кровь, но и некоторые свойства неспокойного характера. «Один из этих предков по прямой восходящей линии был сожжен на костре в борьбе за реформацию в Шотландии; другой, граф Арчибалд Аргайл, был обезглавлен как бунтовщик на рыночной площади в Эдинбурге во время освободительной борьбы против Якова II» — напоминает Меринг [Карл Маркс: история его жизни. М., 1957, с. 35]. Нынешний глава рода, тайный советник Людвиг фон Вестфален, столь трагической судьбы избежал, но всё же при Наполеоне отсидел некоторое время в крепости за выступления против французского господства.
Один из наших юных спутников, Эдгар фон Вестфален, здесь дома. Второму, его другу и соученику, здесь всегда рады.
Советник Иоганн Людвиг фон Вестфален — поклонник Сен-Симона и друг Генриха Маркса, чьего сына он охотно принимает в обширной библиотеке или прогуливается с ним по живописным окрестностям Трира, подолгу беседуя о прочитанных книгах. Несомненно, образованный аристократ внёс свою значительную лепту в развитие смышлёного юноши – не зря же доктор Маркс впоследствии посвятил Вестфалену-старшему свою диссертацию, именуя того «дорогим отцом и другом».
Всем, чем угодно мог увлечься Карл в этом доме – от республиканства и материализма французских просветителей XVIII века до карих глаз хозяйской дочери, которая с таким неподдельным восхищением слушает читаемые юношей трагедии Шекспира. Всем, но, поверьте, только не лютеранским благочестием.
Если мы вспомним, что из той же среды вышел атеистом и революционным демократом не только Карл, но и его однокашник Эдгар, и верная подруга Женни, что за два года до выпуска Карла и Эдгара Трирская гимназия подверглась полицейскому обыску с конфискацией «запрещённых стихов», а один из её воспитанников был арестован – то мировоззренческая эволюция Карла уже не покажется чем-то исключительным, и нам, возможно, не понадобится приплетать сатану для объяснений происходящего.
* * *
Письмо Генриха Маркса сыну от 18 ноября 1835 года содержит единственное в их переписке высказывание на христианскую тематику и показывает, что хотя советник юстиции в то время настроен к христианству благосклонно, от религиозного рвения его семья достаточно далека:
«Ты знаешь, я далеко не фанатик. Но бывают в жизни такие минуты, когда человек испытывает потребность в вере, и даже безбожник невольно склоняется перед всевышним. Ибо… каждый может поклониться тому, во что верили Ньютон, Локк и Лейбниц».
Из этого текста внимательный читатель может сделать ещё ряд наблюдений:
В образец сыну он ставит не отцов церкви или пророков реформации, а учёных мужей. Которые, хотя церковь иной раз и пользует их имена как пример гармонии между верой и разумом, отличались весьма неортодоксальной религиозностью – деист и сторонник отделения церкви от государства Локк, рационалист и розенкрейцер Лейбниц, баловавшийся алхимией и не веривший в Троицу Ньютон.
Наконец, прошло чуть более трёх месяцев с написания вышеупомянутого «О единении со Христом» (10 августа), и всего месяц с небольшим с тех пор, как Карл поступил в Боннский университет (15 октября). Это не тот период, за который рушатся и создаются зрелые убеждения. Если его уже приходится увещевать в моральной пользе религии и допустимости её для образованного человека, значит, Маркс-младший приехал в Бонн уже с готовым багажом вольнодумства. Лишняя иллюстрация того, что история о юном христианине,заразившемся в университете пагубным безбожием и сатанизмом, основана исключительно на упорном нежелании изучать первоисточники.
Вместо драматического внутреннего переворота под влиянием тайной секты мы видим вполне последовательное созревание и развитие материалистических, атеистических убеждений, происходящее под влиянием хорошо известных персон и кругов. От романтизма и просветительства XVIII века, которого придерживались отец, будущий тесть и школьные учителя Карла, через лекции либерального профессора Вальтера в Бонне и младогегельянство «Докторского клуба» в Берлине, изучение античного материализма Демокрита и Эпикура, знакомство с трудами Фейербаха – к разработке новой, собственной философии диалектического материализма.
https://liva.com.ua/molodoj-marks-ni-bogu-ni-satane.html
Перевод на французский https://histoireetsociete.com/2020/06/24/de-la-propagande-en-ukraine-par-gregory-globa/