Из биографии Карла Маркса следует, что он прожил в Брюсселе три года, при этом подробности его пребывания в бельгийской столице малоизвестны.
В начале 1845 года 26-летнему Марксу пришлось в очередной раз собирать чемоданы: в Париже, где он провёл последние два года со своей женой Женни фон Вестфален и дочерью, он был объявлен персоной нон грата из-за своих публикаций и деятельности в общине немецких эмигрантов. Утром 1 февраля 1845 года он подписал контракт с издателем Леске на сочинение трактата по политэкономии. Затем сел в карету, направлявшуюся на север, и после остановки в Льеже 3 февраля добрался до Брюсселя.
Здесь, как и в Париже, была большая община немецких политических беженцев. Первым, с кем Маркс установил контакт, стал Густав Майнц, который возглавлял адвокатскую контору в районе Клейне Завель и преподавал в зарождающемся Свободном университете Брюсселя. Маркс также познакомился с родившимся в Берлине доктором Мартином Брайером. Последний не только стал их семейным врачом, но и помог им найти жильё.
Их биографии типичны для немецких студентов-оппозиционеров в изгнании. Всех их объединяло то, что они были исключены из прусских университетов и преследовались полицией за работу в либеральных газетах. Маркс, бывший главный редактор газеты «Рейнише цайтунг», издававшейся в Кёльне, мог бы написать об этом повесть. Запрет оппозиционной газеты прусскими властями в 1843 году стал основной причиной отъезда Маркса из Германии.
В Бельгии ситуация была иной. Молодое государство имело, наряду с Великобританией, самую прогрессивную либеральную Конституцию в Европе, которая гарантировала свободу слова, свободу прессы и свободу собраний. Страна опережала Германию в разы и в вопросах экономического развития: закон 1834 года заложил основу для расширения железнодорожной сети, а валлонская тяжёлая промышленность росла быстрыми темпами.
С помощью адвоката Майнца Марксу быстро удалось получить вид на жительство, при соблюдении одного условия. Для получения разрешения на проживание в Бельгии Маркс обязывался не публиковать никаких работ о текущей политике Бельгии. Маркс расписался в этом по настоянию директора бельгийской тайной полиции барона Оди, который поддерживал контакты с прусским представительством в Брюсселе.
При этом Маркс, имевший к тому времени докторскую степень по философии, вовсе и не собирался публиковать подобные вещи. Он намеревался приступить к работе над фундаментальными произведениями. Несколько теоретических и философских работ датируются 1845-м и 1846 годом. К ним относится первая работа, опубликованная совместно с Фридрихом Энгельсом, «Святое семейство». Ранее они пересекались в Кёльне и Париже, но их активное сотрудничество началось в Брюсселе, где они тесно взаимодействовали с другими немецкими эмигрантами, такими как Мозес Гесс и доктор Брайер.
«Тезисы о Фейербахе» и «Немецкая идеология» также датируются этими годами, но они не сразу нашли издателя и были напечатаны десятилетия спустя. В этих работах были впервые сформулированы основные элементы исторического материализма. Сам Маркс в последующие годы писал о «Немецкой идеологии»: «Мы тем охотнее предоставили рукопись грызущей критике мышей, что наша главная цель — уяснение дела самим себе — была достигнута».
В то время как Маркс и Энгельс работали от рассвета до рассвета, перечитывая тексты, повседневными делами занимались жена Маркса Женни фон Вестфален, а также горничная и друг семьи Хелена Демут. Будничная жизнь сопровождалась денежными заботами, так как доходы от публикаций были скудными и малопредсказуемыми. По свидетельствам современников, обстановка в новой квартире Маркса на улице Орлеан в пригороде Иксель, куда семья переехала в конце 1846 года в связи со второй беременностью Женни, была сродни жилищу бедняков. Здесь в феврале 1847 года родился их сын Эдгар.
В 1847 году совместная работа Маркса и Энгельса начала приобретать более практические черты. Теперь их внимание сосредоточено уже на непосредственном контакте с демократически мыслящими рабочими и ремесленниками. Для этого они создали Немецкое рабочее объединение, ставшее местом встреч и дискуссий: люди встречались здесь по нескольку раз в неделю, чтобы читать газеты и слушать лекции, например, по вопросу свободной торговли. Лекции Маркса имели репутацию теоретически сложных. Раз в неделю члены общества встречались по чисто насущным вопросам, жёнам рабочих также разрешалось присутствовать.
В дополнение к образовательной функции ассоциация рабочих также являлась средством международной организации. Ещё в 1846 году Маркс и Энгельс состояли в тесной переписке с интернационалистическим объединением «Братские демократы» в Лондоне. Энгельс, который некоторое время работал в филиале торговой компании своего отца в Манчестере, был экспертом по Англии. Философы также поддерживали тесные контакты с парижскими рабочими.
Первоначально эта сеть функционировала в качестве «Коммунистического комитета переписки»; в середине 1847 года появилась собственная организация в Лондоне — «Лига коммунистов», которая к концу года поручила Марксу и Энгельсу написать программную работу, вошедшую в историю как «Манифест Коммунистической партии».
Интернационалистической по своему мировоззрению и самому названию была также Брюссельская демократическая ассоциация, выступавшая за союз и братство всех народов. В этом оппозиционном объединении тон задавали бельгийцы, участвовавшие в революции 1830 года, которая привела к принятию новой Конституции. Ассоциацию возглавляли юристы Люсьен Жотран и Шарль-Луи Спилтурн. Из иностранцев, проживавших в Брюсселе, среди тех, кто участвовал в создании ассоциации, были поляки, швейцарцы, французы и немцы; Маркс занял пост заместителя председателя этой ассоциации.
Однако демократическая ассоциация долго не просуществовала. Среди её акций были митинг солидарности, приуроченный ко второй годовщине февральского восстания 1846 года в Кракове, и поддержка швейцарской гражданской Зондербундской войны. Когда в 1848 году в Париже вспыхнула революция, бельгийское правительство стало крайне настороженно относиться к деятельности революционеров-эмигрантов.
Ассоциация, к которой ранее было терпимое отношение, была объявлена вне закона и заклеймена как орган иностранных нарушителей спокойствия. В ночь на 4 марта 1848 года Маркс был арестован в брюссельской гостинице «Ле боа соваж» за «покупку оружия от имени ассоциации». Та же судьба постигла и многих других членов. Однако, поскольку в ходе обыска в гостинице оружия обнаружено не было, полиция отпустила Маркса в тот же день в обмен на расписку в том, что он немедленно покинет Бельгию.
Основоположники коммунизма отправились в лондонское изгнание. Разочарованные провалом революции, они в последующие годы вернулись к теоретической работе.
Несколько лет спустя Бельгия вновь стала страной, предоставившей политическое убежище — на этот раз французам. После государственного переворота во Франции и установления бонапартистской диктатуры Луи Наполеона многие преследуемые режимом, в том числе писатель Виктор Гюго, бежали в Брюссель. 12 декабря 1851 года Гюго прибыл поездом из Парижа в столицу Бельгии, а несколькими днями позже за ним последовала его спутница жизни актриса Жюльетта Друэ, в чемодане которой находилась рукопись Гюго «Беды», опубликованная десятью годами позже под названием «Отверженные» и ставшая всемирно известным романом. Гюго поселился в доме гильдии мельников, расположенном на Гран-плас. «У меня широкая кровать, два соломенных стула, комната без камина», — писал Гюго. Месяц спустя писатель переехал и обосновался со своим сыном Шарлем в доме гильдии художников. Мемориальная доска на здании напоминает и сегодня о том, что Виктор Гюго жил и работал здесь в 1852 году.
Именно здесь он написал свою знаменитую сатирическую брошюру «Наполеон Малый». Как только в Париже произошёл государственный переворот, глава бельгийской тайной полиции Алексис Оди, известный своими реакционными монархическими взглядами, поспешил создать санитарный кордон на границе с Францией. Он ужесточил выдачу видов на жительство и запретил беженцам под страхом высылки заниматься политикой, изолировав «бунтарские» департаменты и муниципалитеты Бельгии.
В целях предотвращения дипломатических инцидентов бельгийская тайная полиция внимательно отслеживала шаги и высказывания членов французской общины. Из всего политического руководства страны лишь либеральный бургомистр Брюсселя Шарль де Брукер, чьё имя сегодня носит одна из площадей столицы, встал на защиту политических беженцев. «Полиция должна уважать конституционные свободы», — заявил он, разрешив проведение собраний французов.
Но период относительной свободы духа продлился недолго: 15 апреля 1871 года после падения Парижской Коммуны глава правительства Бельгии и министр иностранных дел страны барон Жюль д’Анетан писал послу королевства во Франции, что «бельгийское правительство готовит серьёзные меры для того, чтобы помешать коммунарам, бегущим из Парижа от французской реакции и прусской армии, укрыться в Бельгии, куда те привезут бунтарский дух». Ужесточая правила пребывания французов в Бельгии и выдачу виз для французов, барон д’Анетан желал «предотвратить вторжение революции на территорию Бельгии». 27 мая 1871 года Виктор Гюго ответил ему в открытом письме, опубликованном в «Андепанданс бельж»: «Я протестую против заявления бельгийского правительства о поражении Парижской Коммуны. Политическое убежище, которое бельгийское правительство отказывается предоставлять коммунарам, предложу я. Где? В Брюсселе, на площади Баррикад, дом 4».
В следующую же ночь дом писателя подвергся нападению со стороны молодых монархистов, кричавших: «Смерть Виктору Гюго! Повесить на фонарном столбе!» Сегодня на фасаде дома, в котором жил Гюго, выгравированы его слова: «Я чувствую себя братом всех людей и гостем всех народов».
Король Леопольд II поддержал реакционеров и 30 мая подписал приказ о высылке писателя, который предписывал «господину Гюго немедленно покинуть королевство, с запретом на возвращение». Писателя выслали в Люксембург. Но изгнание Виктора Гюго из страны не помешало более 1500 коммунарам несколько месяцев спустя получить убежище в Брюсселе и пригородах. «Даже если полицейский аппарат тщательно отслеживал малейшие высказывания политических изгнанников, практические репрессии были невозможны: беженцы получили широкую поддержку бельгийской общественности и могли рассчитывать на её солидарность», — вспоминал французский революционер и социалист Проспер Лиссагарай, проживший несколько лет в брюссельском изгнании. Многие именитые французские архитекторы и предприниматели оказались востребованы и участвовали в преобразовании Брюсселя: архитекторы Леру, Мартель и Майрев в значительной степени способствовали реконструкции бульваров и созданию великолепных проспектов столицы Бельгии, привнеся в страну парижский стиль. «Жители Брюсселя должны были только хвалить себя за то, что приютили беженцев-коммунаров. Они очень трудолюбивы и создали в Брюсселе множество малых предприятий в отраслях, в которых мы несколькими годами ранее полностью зависели от Парижа», — писала газета «Ля Кроник».
Первой формой самоорганизации французских политических беженцев в бельгийском изгнании была материальная взаимопомощь: в 1875 году их общество солидарности насчитывало более 250 членов. Они тщетно пытались превратить его в оружие революционной борьбы в Бельгии. В конце концов касса взаимопомощи ограничилась оказанием финансовой поддержки каждому изгнанному коммунару. После амнистии 1880 года она использовалась для финансовой поддержки возвращения ссыльных.
Некоторые продолжали борьбу, публикуя полемические статьи и памфлеты в политических или сатирических газетах «Трик» и «Бомб». Эти «подрывные» газеты тщательно отслеживались бельгийской тайной полицией, как в своё время и «Немецкая брюссельская газета» Карла Маркса.
Но для ряда коммунаров брюссельские годы изгнания были нелёгкими: многим приходилось жить на нелегальном положении под чужим именем и перебиваться случайными заработками. Жорж Кавалье выжил, давая уроки математики или работая при театре в Антверпене: бывший начальник Управления парижских дорог Парижской Коммуны был даже выслан из Бельгии в 1876 году за то, что высмеивал графа Фландрии, брата бельгийского короля. Другим коммунарам повезло больше. Так, Элизе Реклю, поселившийся в районе Икселя, преподавал географию в Новом университете, основанном им вместе с другими интеллектуалами-вольнодумцами. Благодаря своим книгам, в том числе «Новой универсальной географии» (1894), он стал основоположником школы французской политической географии. Но бельгийские власти считали Элизе Реклю до самой его смерти в 1905 году «опасной личностью».
Наследие Карла Маркса, Фридриха Энгельса, Виктора Гюго и парижских коммунаров упало в Бельгии на благодатную почву: именно здесь в двадцатые годы прошлого века была создана одна из сильнейших компартий того времени. Бельгийские коммунисты под руководством Жюльена Ляо пользовались многотысячной поддержкой даже в годы фашистской оккупации. В 1941 году они стали единственной политической силой в оккупированной Европе, которая организовала вошедшую в историю «Забастовку 100 тысяч металлургов» на заводе, снабжавшем вермахт, что привело к саботажу поставок сырья для немецкой военной промышленности.
Коммунисты, набравшие после войны большинство во франкоязычной Валлонии, призывали к отказу от монархии, ссылаясь на связи бельгийского короля с немецко-фашистскими оккупантами. Но 18 августа 1950 года Ляо был застрелен перед своим домом. На его похороны пришли более 300 тысяч человек. Лишь в 2015-м стало известно, что убийство было организовано антикоммунистической сетью Андре Мойена — заместителя главы бельгийской контрразведки.
В послевоенный период в условиях «холодной войны» империалисты быстро выявили страны, являвшиеся «слабыми звеньями», в которых коммунисты имели реальную возможность получить большинство на выборах. К ним относились Франция, Италия, Бельгия, Австрия… Не случайно именно Брюссель, столица вольнодумцев XIX века, стал мишенью капиталистов: в конце 1950-х годов здесь разместились организации Европейского экономического сообщества, а в 1966 году сюда была перенесена штаб-квартира агрессивного военного блока НАТО.