7 декабря в Подмосковье проводилась научно-практическая конфренция РУСО на тему: «Теоретическое и практическое наследие И.В. Сталина». С докладом на этом научном форуме выступил Л. Гурджиев, член МГО РУСО.

Нам известно всё до мелочей о личности И.В. Сталина и его эпохе. В многочисленных публикациях и радио-телепередачах скрупулёзно или поверхностно изложены его заслуги, объективно или тенденциозно (порой сладострастно) описаны его ошибки. Однако пока нет ни одной развёрнутой и глубокой работы уровня научной монографии, подводящей черту под непреложным фактом появления в ХХ веке не просто исторической фигуры по имени Сталин, а сугубо научного, мировоззренческого феномена под названием СТАЛИНИЗМ.

Термин «сталинизм» с середины 1950-х годов употреблялся обычно в негативном смысле. Почти никто, включая коммунистов, не рассматривал это явление в качестве целостной теории и практики, возникших в самое интересное, бурное, судьбоносное для страны и планеты время.

Тем не менее, были и есть известные и не очень, отечественные и иностранные организации, общественные деятели, авторы, которые пытаются изучать не только Сталина и связанные с ним события, но и сталинизм. Российские сторонники Сталина пока среди отстающих в данном вопросе. Они воздают должное достижениям сталинской эпохи и личным достоинствам вождя. Но трудно сказать, сколько времени понадобится им, чтобы прийти к окончательному пониманию того, что сталинизм есть неотъемлемый научный этап развития коммунистической теории.

В нашей стране ближе всех к этой истинной точке зрения подошёл автор изданного в нынешнем году капитального произведения «Сталин как теоретик» Виктор Трушков. Высокой оценки заслуживают труды Юрия Емельянова, Юрия Жукова, Алексея Голенкова, Татьяны Хабаровой, большого числа других самоотверженных и вдумчивых создателей сталинианы, как огромного и ценного объёма материалов, крайне важных для борьбы за социализм, за торжество коммунистических идеалов. (Да простят нас десятки авторов, не названных здесь, но внёсших достойный вклад в эту битву за честную историю, за будущее нашего государства и всего человечества.)

И вот, что примечательно. Когда жил и творил Карл Маркс, то мало кто, кроме Фридриха Энгельса, сознавал, что новая философия освободительной борьбы, открытые и введённые в её теорию и практику политико-экономические законы, могут и должны называться МАРКСИЗМОМ. Лишь после смерти Маркса данный научный термин прочно укоренился, как среди последователей, так и в стане оппонентов.

Когда жил и творил В.И. Ульянов-Ленин, терминологического понятия ЛЕНИНИЗМ практически не существовало. Меньшевики и троцкисты откровенно насмехались над этим термином. Против его использования резко возражал сам Ленин. Но после кончины вождя он всё-таки вошёл в жизнь, в плоть и кровь политических и экономических реалий. Это вполне справедливо. Ведь ленинизм, логично и последовательно вырастая из марксизма, явил собой крупнейший бросок к овладению новыми, углублёнными знаниями об общественной эволюции.

Условно говоря, если Маркс определил, ЧТО следует делать для сокрушения рабского строя, то Ленин определил, ГДЕ и КОГДА это можно и нужно делать. Марксизм и ленинизм как две количественные и качественные ипостаси одного и того же великого учения можно представить в виде 1-го и 2-го этажей здания коммунистического будущего.

Оно возникло не на пустом месте. Внушительной исторической базой ему послужило предыдущее многовековое философское и практическое сопротивление личностей и масс системе эксплуатации человека человеком.

Итак, понятия марксизм и ленинизм утвердились вопреки желанию создателей обоих этажей грандиозного строения.

Грандиозного ещё и потому, что вовсе не двухэтажного. На сегодняшний день мы имеем целых три этажа, являющихся плодом блестящего социального зодчества. Третьим является сталинизм – количественное и качественное продолжение учения Маркса, Энгельса, Ленина. Та, что определила, КАК строить и защищать новую жизнь.

Здесь, конечно, присутствует некоторая условность. Ибо ответы на вопросы «что», «где», «когда», «как» в тактически неодинаковом, но в стратегически едином виде содержатся в научном наследии каждого из этой плеяды.

Сталину присвоено звание практика. Но его необходимо рассматривать и как теоретика, проявившего выдающиеся способности в осмыслении и дальнейшем развитии большинства марксистских и ленинских идей. Он творчески работал над доставшимся научным наследием. Не разрушал его, как это делают ревизионисты и оппортунисты, размножившиеся в комдвижении с хрущёвских времён, но осуществлял на основе марксизма-ленинизма теоретические прорывы. Немедленно проверяя их на практике.

Поэтому костяк современной коммунистической терминологии формируется следующим образом:

Марксизм – это только марксизм. Говоря о ленинизме, мы имеем в виду марксизм-ленинизм. Сталинизм есть соответственно марксизм-ленинизм-сталинизм. Смысловое разделение этих понятий недопустимо, хотя речевая экономия и позволяет употреблять их обособленно. Сталинизм в данном случае выступает в качестве наиболее полного эквивалента научного коммунизма, его острия.

Продолжая мысль: хороший философский стиль подразумевает под коммунизмом сплав теоретических и практических трудов, из которых состоит дело Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина, как диалектическое единство эволюционно-революционного знания и действия.

Лично Сталин попытки заговорить о сталинизме пресекал в зародыше. Одна из веских причин: «сталинизм» оппортунисты и ренегаты в провокационных целях использовали как ярлык. Они цеплялись за малейший повод, чтобы демагогически обвинить вождя в отходе от ленинских заветов, и в значительной мере способствовали созданию такого положения, когда Сталин был вынужден занимать позицию обороняющегося. Он справлялся с положением, но подобный фон идеологической борьбы тормозил кристаллизацию и укоренение сталинизма в научном сознании.

Вообще-то после смерти Сталина непривычный для сегодняшних поколений термин стал появляться изредка в выступлениях советских, чаще – зарубежных деятелей, в научной литературе. В Советском Союзе это продолжалось недолго – какую-то пару лет, до XX съезда КПСС, состоявшегося в 1956 году. Как известно, перед делегатами съезда выступил Хрущёв с тайно подготовленным докладом о «культе личности Сталина», а фактически с грубым, бездоказательным враньём. Так был дан старт государственному антисталинизму в СССР. Так мировая реакция обрела неожиданного идеологического союзника, который сделал ей бесценный и долгосрочный пропагандистский подарок.

Невзирая на беспрецедентную травлю, сталинизм, подготовленный всем ходом марксистско-ленинской предыстории, выжил, хотя в советской действительности утратил большее из своего практического содержимого. Как бы то ни было, он медленно, а порой скачкообразно наращивал признание в различных слоях населения, в научной среде, а значит опосредовано – теоретическую силу.

Говоря конкретно и кратко, выполненные И.В. Сталиным теоретические разработки делятся на четыре составные части: I – работы и высказывания по теме с обобщающим названием «Национальные проблемы», II – по теме «Проблемы философии», III – по теме «Экономические проблемы», IV – по теме «Военные проблемы».

Национальные проблемы

В этой области главные труды были написаны Сталиным ещё до Октября 1917-го. К ним, прежде всего, относятся «Марксизм и национальный вопрос» и «Национальный вопрос и ленинизм». В них дана развёрнутая картина национальной и интернациональной проблематики в историческом развитии и в перспективе, доказано наилучшее научное определение нации.

Дореволюционная формулировка звучала так: «Нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности четырёх основных признаков, а именно: на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры». Позже она претерпела незначительные уточнения, сделанные самим Сталиным.

Пока никто не предложил более стройного, выверенного определения нации, всесторонне соответствующего нормам научности.

Сегодня допустимо адаптировать это доказательство к потребностям и реалиям, если можно так выразиться, постсталинского сталинизма. И тогда выделяются пять характерных черт или признаков нации, как устойчивой общности людей, возникшей на базе следующих объединяющих начал: 1) истории, 2) языка, 3) территории, 4) экономики, 5) особого психического склада, проявляющегося в специфических особенностях национальной культуры.

Сталин поставил точку в длительном споре двух теорий нации, двух национальных программ, боровшихся между собой в России. Одна меньшевистская и бундовская, вторая – большевистская, русская.

Приняв у Ленина эстафету руководства страной, Сталин аккуратно и расчётливо, чтобы не сказать – любовно, определил место русских в мультинациональной державной конструкции, водрузив их на исторически заслуженный пьедестал. То была роль старшего брата, столпа наших экономических и духовно-культурных свершений, роль, которую осыпали оскорблениями враги всех народов советской семьи. Именно сталинизм прочно закрепил её за русским народом, который главенствовал в процессе возвышения не только России, Советского Союза, но в значительной мере – всего Востока. А после объявления нам «холодной войны» имел решающее значение в противостоянии англосаксонскому шовинизму, агрессивному Западу в целом.

Разбирая основы сталинизма, неизбежно сталкиваешься с исторической необходимостью пересмотреть значение сталинского принципа автономизации при создании СССР в 1922 г., чтобы не повторить трагических ошибок при создании неосоветской супердержавы в будущем. Во всяком случае, глубина теоретического обоснования указанного принципа, его соответствие строгому балансу идеалов равноправия и интересов трудящихся не могут больше подвергаться сомнению.

Ещё в 1913 году будущий вождь отмечал (в работе «Марксизм и национальный вопрос»), что самым верным решением национальных проблем в нашей стране станет «областная автономия». Правда, существовали опасения, что при этом нацменьшинства будут угнетаемы нацбольшинством. Но выход был. Простой, надёжный, большевистский.

«Дайте стране полный демократизм, – уверенно заявил Сталин, – и опасения потеряют всякую почву».

После революции Сталин предлагал включить все остальные республики в состав Российской Федерации; они в этом случае становились бы не союзными, а автономными образованиями. То есть предлагал строить социалистическое государство с несколько ограниченным конституционным полем для национальных меньшинств. Важно понимать, что это были бы не физические, но юридические ограничения, воплощённые в диалектическом единстве гибкости и жёсткости государственного каркаса. Не политическая дискриминация, не сужение практической свободы, а некое философское табу – разница тонкая, однако уловимая. Как оказалось впоследствии, пренебрежение предлагавшимся госстроительством (своего рода полуунитаризмом) изрядно помогло перестроечной банде крушить Советский Союз.

Известно, что тогда победила точка зрения Ленина. Он настаивал на придании республикам союзного статуса со значительно расширенными правами, включая право выхода из СССР. Доводы Ленина выглядели убедительно. Мы должны были во что бы то ни стало переломить общекапиталистическую тенденцию национального угнетения, практику господства одной нации над другими. Российские коммунисты хотели показать всему миру – и показали – пример истинной дружбы народов, братского сотрудничества и мирного сожительства большой нации с малыми, «не обижая» последние менее почётным рангом автономий.

Однако административно-территориальное деление СССР не по Сталину оказалось излишне громоздким, тяжеловесным. В него всё равно пришлось вводить автономную единицу, как честную дань экономическим и этнографическим требованиям. Страна на тот момент имела огромнейшие перекосы в развитии её отдельных частей и групп населения, да и география диктовала свои условия.

История показала, что не все политические силы столь же благородны, как большевики. Националистический уклон при определённых условиях мог привести и привёл к сепаратизму, к разрушению государственности не только в общесоюзном, но и в республиканском масштабах.

Наркомнац Сталин, будучи дисциплинированным солдатом революции, уступил и подчинился Предсовнаркома Ленину. Но теперь мы знаем, что разбирался он в национальной политике не хуже, что державник-философ, как и полагается, сочетался в нём с державником-практиком, что его предостережения были провидческими, что высшая целесообразность и справедливость были за ним. Мудро и бережно охраняя авторитет Ленина, Сталин, насколько это было возможно, усилил центростремительную тенденцию в государственном строительстве.

Оговоримся: уничтожение СССР в 1991 году обусловил не ленинский подход к национально-государственным проблемам, а ДЕСТАЛИНИЗАЦИЯ. Однако, прояви в своё время большевизм чуточку меньше романтизма и благородства, чуточку больше сталинского прагматизма – и это уничтожение было бы существенно затруднено. Был бы бит главный юридическо-пропагандистский козырь наглых, неблагодарных, ненасытных, обуржуазившихся номенклатур, рвавшихся к власти. И дорвавшихся. В том числе – из-за забвения, как руководителями, так и простыми людьми основ сталинизма при решении национальных вопросов.

Имея дело с этими и другими факторами отечественной истории, убеждаешься: нации нашей страны достигли своего максимального процветания и величия при Сталине, на основе теоретических разработок которого и под чьим водительством они объединились в многоэтнический народ, обретавший новый, невиданный в истории СОВЕТСКИЙ облик и качество. Это были наилучший облик и наилучшее качество из всех возможных.

В сталинских работах колоссальное значение придаётся пролетарскому интернационализму. На нём зиждились внутренняя и внешняя политика, вся методика классовой борьбы трудящихся, все вопросы партийного строительства. Сталинизм учит, что отдельной, изолированной борьбы против капитализма не должно быть у немцев или бразильцев, китайцев или турок, индонезийцев или южноафриканцев. А в текущих условиях постсоветского существования – у русских или таджиков, молдаван или казахов, армян или латышей… Потому что победить хоть мировой, хоть региональный капитализм в одиночку, игнорируя задачи освобождения интернационального, опираясь лишь на верные, однако недостаточные идеалы национального самоопределения, самоутверждения, самоосвобождения, не-воз-можно.

Сталинизм великолепно сочетал защиту национальных интересов трудящихся с задачами интернациональной антиимпериалистической борьбы.

Проблемы философии

По этой теме, развитой уже после прихода большевиков к власти, важны сталинские мысли о диалектическом и историческом материализме. Это можно назвать высококлассной популяризацией, приёмами которой вождь владел мастерски. Непростая философия в доходчивом, привязанном к практике, хорошо усваиваемом виде нашла своё отражение в «Вопросах ленинизма», «Истории ВКП(б). Краткий курс», в других книгах. В теориях Маркса и Ленина разбирались до этого лишь партийные и комсомольские кадры, да и то не все, а в основном руководящие. Отныне коммунистическое учение становилось достоянием народных масс, входило в систему, как образования, так и самообразования.

Идейный и организационный разгром в 20-30-х годах «левой» (троцкистской) и «правой» (бухаринской) оппозиций есть исключительная заслуга Сталина и эффективнейшее, ярчайшее проявление философии сталинизма в борьбе с любыми уклонами, за истинность генеральной линии партии.

Ещё здесь невозможно обойти вниманием выступление вождя в июле 1928 года на пленуме ЦК ВКП(б). Оно без всяких преувеличений считается знаменитым. Там был впервые обнародован теоретический постулат высокого философского уровня и политического предвидения: по мере продвижения вперёд по пути социалистического строительства остатки капиталистических элементов на определённых этапах увеличивают сопротивление, классовая борьба обостряется, следовательно, советская власть должна не ослаблять, а наращивать усилия по подавлению этих элементов.

Заметим, что последние особенно опасны на этапе их агонии, что зримо проявилось в тридцатых годах прошлого столетия.

Сталинизм характеризуется взвешенным подходом к понятию «государство» и путям его развития. Он заострял внимание на огромном значении государства при решении ведущих противоречий, коими насыщено буржуазное общество. Перечислять их нет нужды, они хорошо известны, лишь отметим, что реликты некоторых из них сохраняются и при социализме. Сталинизм вопреки последующим извращениям хрущёвского периода утверждал, что на этапе социалистического строительства только сильное государство способно обеспечить и защитить это строительство.

Более того, вождь полагал, что государство не отомрёт при коммунизме автоматически. Естественный генезис высокосознательного общества приведёт к постепенному исчезновению устаревших форм социальной жизни. По сталинизму, однако, даже после реализации принципа «от каждого по способности – каждому по потребностям», временно́й отрезок перехода к эпохе полной бесклассовости и безгосударственности будет достаточно велик.

Менее известны философские идеи Сталина, связанные с подготовкой Второй Программы партии, начатой ещё до войны и продолженной после. Она не была завершена при жизни вождя, хотя имеются текст проекта, подготовленный в 1947 г., и сталинские наброски, содержащие мудрые мысли касательно важнейшего идеологического документа партии.

В Программе была свято хранима преемственность основополагающего принципа общественно-экономической формации, пришедшей на смену капитализму – ДИКТАТУРЫ ПРОЛЕТАРИАТА. Это представляло собой разительный контраст с прожектёрством и околонаучным многословием (вернее – словоблудием) Третьей Программы, принятой на XXII съезде КПСС в 1961 г. и закрепившей «отмену» диктатуры пролетариата, её замену вздорным «общенародным государством»!

На деле, в соответствии с фундаментальными канонами общественного развития ложная, ревизионистская трактовка указанного принципа означала наступление диктатуры буржуазии, воцарение которой мы лицезреем на обломках СССР.

К проблемам философии примыкают оригинальные исследования Сталина в сфере лингвистики: «Относительно марксизма в языкознании», «К некоторым вопросам языкознания». Это вызывает недоумение у несведущих. Дело в том, однако, что на примере языка Сталин рассматривал сложнейшие и противоречивые явления общественной жизни. А прикладной характер его трудов помогал выработке правильных политических решений.

Здесь получила дальнейшее развитие марксистская теория о базисе и надстройке. Базис, писал Сталин, есть экономический строй общества, а надстройка – это политика, право, культура и соответствующие учреждения. И далее указывал: ошибочно отождествлять и смешивать язык с культурой, которая бывает, как буржуазной, так и социалистической, язык же в качестве средства общения представляет собой общенародное явление и может обслуживать оба типа культуры.

Была разоблачена коварная, довольно скрытая сторона «невинных» проделок языковедов. Сторонники раскритикованных Сталиным вульгарных взглядов на классовость перенесли свои схоластические правила на формирование и развитие языков. Они-то и настаивали на том, что, язык относится к надстроечному понятию. То есть, чем раньше общество расслаивалось по классовому признаку с появлением в нём частной собственности и основанной на материальном богатстве социальной иерархии, чем распространённее были товарно-денежные отношения, тем якобы более развитым, богатым, перспективным был его язык.

Возникала путаница и полная чушь, что в нечистых целях использовалось расистами-колонизаторами, сионистами-космополитами и прочими господами. Из этой, мягко выражаясь, лукавой посылки, выходило, что английский превосходит хинди, что иврит совершеннее русского, что язык испанцев должен жить, а язык индейцев кечуа должен исчезнуть, и т.д.

Сталин инициировал обширную и плодотворную дискуссию и, подведя её итоги, покончил с антинаучным явлением.

Детищем всей философско-политической мысли большевизма в его концентрированном виде является Конституции 1936 года, за которой навечно закрепилось неофициальное название СТАЛИНСКАЯ. Достаточно просто прочитать текст Основного закона СССР, принятого тогда, чтобы понять без всяких объяснений: столь безукоризненного документа среди штабеля конституций всего мира не существует.

Никто из нас не отрицает отдельных недостатков в деятельности советской власти, отдельных ошибок первопроходцев социалистического строительства. Но мы должны отводить упрёки тем, что Сталин взял точный курс на неразрывную связь советских законов с исполнительской дисциплиной госорганов. Отсюда вытекает, что промахи на том пути не являлись катастрофическими, были исправимы и не могли нанести непоправимый урон трудовому народу.

Зато в странах, где нарушений конституции, предположим, было меньше, сама законодательная база, весь образ жизни развивались в тупиковом, изначально порочном направлении. Это не есть легко устранимые изъяны и пробелы в законотворчестве, это – законопреступление, присущее любому капиталистическому государству.

 Исследуя не только конституционные статьи, но и другие одновременно разрабатывавшиеся меры в русле сталинизма, обратим внимание на электоральную систему. В частности – на те меры, которые предусматривали альтернативные выборы. Это была отлично задуманная реформа. Она позволила бы мягко отстранить от управления государством остатки обюрократившихся партаппаратчиков, которые, несмотря на разгром оппозиционных платформ, по-прежнему обладали влиянием и исподволь саботировали указания сталинского руководства.

Вождь собирался ставить вопрос и о пересмотре места партии в обществе, чтобы освободить её от чисто экономических и некоторых других функций. Партия, по его мысли, должна была сосредоточиться на идеологической работе, на подборе, воспитании и расстановке кадров. Этого так и не произошло тогда. К идеям подобного реформирования Сталин вернулся уже потом, на XIX партсъезде.

Почему некоторые злободневные реформы застопорились ещё в 1930-х годах?

Скрытый враг не дремал. Он сознавал, какую угрозу для него представляют новые конституционные права и обязанности граждан. В ряды сторонников вождя привлекались дополнительные миллионы последователей, с государственного корабля сбрасывался управленческий балласт. Как этому балласту следовало спасать себя? Всеми силами срывать нарастающую демократизацию и гуманизацию советского строя! В том числе – укреплением своей местнической власти за счёт неоправданного расширения репрессий, активизацией борьбы против здоровых сил общества и персонально против Сталина, привлечением к антисоветской борьбе недобитых контрреволюционеров.

Многие из этих деятелей позднее сами были разоблачены как контрреволюционеры. Сорвать принятие исторической Конституции они не сумели. Однако из-за их противодействия не удалось осуществить предложения по альтернативным выборам, по ряду иных вопросов партийной и советской работы. Усиление общей атаки на единственный в мире очаг социализма, инспирированное из-за рубежа и яро поддержанное антигосударственными, антипартийными элементами изнутри, неизбежно способствовало драматизации классовой борьбы, ограничению ряда свобод.

Здесь надо сжато коснуться пресловутых «незаконных, массовых репрессиях». Обнародованные за последние годы архивистами цифровые показатели репрессий камня на камне не оставляют от плаксивого бреда антисталинцев.

Между тем, репрессии суть универсальный признак классовой борьбы, то есть всеобщей политики, проводимой любым без исключения государством. Нетипичным явлением они могут стать только в бесклассовом обществе, то бишь при коммунизме.

В странах капитала за сопоставимый, единовременный со сталинизмом период жертвами внутригосударственных репрессий стали сотни миллионов людей. Кто-то возразит, что в «демократических» франциях-англиях и даже в фашистских испаниях-португалиях счёт преследуемым по политическим мотивам идёт всего на тысячи человек. Что ж, это отчасти верно. Миллионы жителей колоний ни лондонскими «демократами», ни лиссабонскими фашистами за сограждан не принимались. Людей зачастую без всякого суда и следствия убивали, бросали в тюрьмы, изгоняли с земель, уничтожали целыми племенами и населёнными пунктами. Но это не берётся в расчёт буржуазными пропагандистами, вскормленными на двойных стандартах и патологической клевете.

Довоенные и послевоенные репрессии в СССР – это в действительности закономерная, предсказуемая классовая борьба в суровейших условиях империалистического окружения. Наши репрессии были направлены исключительно против антисоветских и антикоммунистических элементов. Случалось, от них страдали невиновные; это было результатом обычных судебно-следственных ошибок. Случалось, количество невиновных вдруг резко возрастало; это было результатом происков пока ещё неразоблачённых врагов народа. Главное и несомненное: в целом они были благом для страны и восставшего против капитализма человечества.

Экономические проблемы

Суть третьей составной части сталинизма заключается в том, что вождь обосновал и доказал сначала теоретически, а затем практически возможность построения социализма собственными силами в одной стране, находящейся в капиталистическом окружении.

Стереотип, внедрённый в массовое сознание оппортунистической пропагандой, отдаёт здесь приоритет Ленину. Это не так. Безусловно, Ленин разрабатывал планы социалистического переустройства общества после того, как пролетариат завоюет власть. Однако рассматривал их преимущественно сквозь призму победы мировой революции. Собственно говоря, господствующая точка зрения среди большевиков была аналогичной.

Большевики после февральского антимонархического переворота 1917 года, как и все ранее запрещённые политорганизации, вышли из подполья. Но уже летом того же года были вновь туда загнаны наступавшей реакцией. На состоявшемся в тех тяжёлых условиях в июле-августе VI съезде РСДРП(б) – т.е. ещё до прихода большевиков к власти – Сталин первым в партии предположил, что Россия сможет осуществить социалистические преобразования в одиночестве, без опоры на зарубежные революции, кои могут и не состояться. Позже он продолжил научные изыскания в этом направлении.

У Сталина хватило ума, такта, порядочности, чтобы не выпячивать свою инициативу в вышеназванном теоретическом обосновании. Он искренне любил Ленина, преклонялся перед его жизненным подвигом, бескорыстно поддерживал его всегда, начиная с заочного знакомства, и кончая совместной работой в высших органах партийной и государственной власти. В сущности, научной систематизацией и терминологическим оформлением ленинизма тоже руководил не кто иной, как Сталин.

Он ставил ленинизм выше всех философско-политических наук и, не раздумывая, отдавал Ленину собственное приоритетное право на те или иные теоретические открытия, толкования, предвосхищения. Вытекает ли отсюда, что мы бестактны, возвращая Сталину пальму первенства в данном вопросе?

Нет. Мы всего лишь объективны. А учитывая деструктивную, антисталинскую деятельность псевдоленинцев типа Хрущёва или Горбачёва, мы наряду с корректировкой неверного стереотипа наносим удар по невеждам и ренегатам, по недобросовестным преподавателям учебных заведений и неполноценным учебникам. Образ Ленина от этого не только не меркнет, но выигрывает: каким же прозорливым был Ильич, что заметил, вырастил, выдвинул такого ученика, такого преемника!

Преуспевание советского государства, а в расширенном смысле – преуспевание всего прогрессивного человечества, заинтересованного в победе социализма и коммунизма, требовало стратегии, которую Сталин постулировал ещё в 1925-м:

«Мы должны строить наше хозяйство так, чтобы наша страна не превратилась в придаток мировой капиталистической системы, чтобы она не была включена в общую схему капиталистического развития как её подсобное предприятие, чтобы наше хозяйство развивалось… как самостоятельная экономическая единица…».

В 1931 г. он обратился к народу с трибуны всесоюзной конференции работников социалистической промышленности: «Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут».

ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ и КОЛЛЕКТИВИЗАЦИЯ есть как практический, так и теоретический вклад сталинизма в коммунистическое учение.

Вождём были определены 6 условий развития промышленности для победы социализма. Каждое актуально не только сегодня, и не только для нашей страны. Они останутся таковыми на десятилетия вперёд.

Первое – вовлечение в ряды рабочего класса больших масс крестьянства и механизация труда.

Второе – стабилизация рабочих кадров, преодоление уравниловки в оплате труда, улучшение бытовых условий.

Третье – повышение индивидуальной ответственности каждого работника и научная организация труда.

Четвёртое – создание собственной производственно-технической интеллигенции.

Пятое – всемерное использование старой инженерно-технической школы.

Шестое – внедрение и укрепление хозрасчёта, повышение значения внутрипромышленного накопления.

Сталину удавалось, играя на межкапиталистических противоречиях, привлекать крупные компании и квалифицированных иностранных специалистов к сотрудничеству. Однако в целом Запад саботировал народнохозяйственное развитие СССР. Самые соблазнительные инвестиции и кредиты он предлагал на условиях вмешательства в наши дела. Это было неприемлемо для сталинизированной страны, зато это происходит сейчас в капитализированных постсоветских республиках. Что же касается взлёта нашей родины к высотам промышленного и аграрного развития, то он, несмотря на расширявшуюся внешнюю торговлю, свершился в основном без иностранных капиталовложений.

Намеченная ещё в 1920-х годах экономическая стратегия среди прочего базировалась на том, что капиталистическая и социалистическая экономики не могут быть друзьями, но лишь партнёрами (иногда) и врагами (всегда).

Налицо повод подумать, зачем нам при ресурсном самообеспечении, технической и технологической самодостаточности понадобилось в послесталинское время влезать в жульническое международное несоциалистическое разделение труда?

Почему, чем больше сбросивший «иго культа личности» СССР втягивался в кооперирование с капиталистическим производством, тем хуже складывалось положение в нашей экономике?

Как получилось, что имеющие обширные торгово-экономические связи с миром китайские коммунисты сохранили суверенитет, ведут свою страну вперёд, а постсоветские капиталисты кабально зависимы от Запада?

Ответы даёт сталинизм.

Как бы синтезируя свои теоретические разработки в области экономических проблем, Сталин незадолго до кончины вывел формулу основного экономического закона социализма, которая есть ключ к решению любой задачи по подъёму народного хозяйства. И вплотную приблизился к теоретическим исследованиям о возможности построения коммунистического общества в отдельно взятой стране.

КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПЕРСПЕКТИВА, с которой мы пришли к XIX съезду партии в 1952 году, опиралась на три программных положения об основных предварительных условиях подготовки перехода от социализма к коммунизму. Они были разработаны вождём в сотрудничестве с лучшими умами страны. Вот они вкратце.

Положение первое: обеспечить непрерывный рост всего общественного производства с преимущественным ростом производства средств производства и накопить необходимое количество материальных благ.

Это означало упор на тяжёлую промышленность и передовые технологии.

Положение второе: поднять колхозно-кооперативную собственность до уровня общенародной, а товарное обращение постепенно заменить системой прямого продуктообмена.

Это означало, что в бесклассовом обществе деньги и товары не нужны, поэтому схема удовлетворения потребностей человека должна будет выглядеть, как получение предметов и услуг любого качества, количества и ассортимента, минуя магазинную торговлю.

Положение третье: неуклонно повышать культуру общества, создать условия для всестороннего развития умственных и физических способностей, для чего предусмотреть сокращение рабочего дня при сохранении размера материального вознаграждения сначала до 6, затем до 5 часов, другие меры.

Это означало, что увеличение свободного времени у советских людей, отдаваемое ими духовному и физическому самосовершенствованию, есть одно из главных богатств нашего общества, один из идеалов марксизма-ленинизма-сталинизма.

Ведущее научное произведение Сталина по теме – это «Экономические проблемы социализма в СССР». Основной экономический закон социализма, открытый Сталиным и приведённый в этом труде, звучит лаконично и безупречно: «Обеспечение максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей всего общества путём непрерывного роста и совершенствования социалистического производства на базе высшей техники».

Точна формулировка вождя и в отношении основного закона капитализма: обеспечение максимальной прибыли путём эксплуатации большинства населения данной страны, закабаления и ограбления народов других стран, а также путём войн и милитаризации экономики, используемых для получения сверхприбылей.

Экономическая сторона сталинизма – это плановость, централизация управления с её превосходной, отлаженной административно-командной системой, неуклонное сворачивание товарно-денежных отношений, снижение оптовых и розничных цен за счёт снижения себестоимости продукции и – о, ужас для капиталистов – отказ от того, чтобы считать прибыль главным мерилом эффективности производства.

Безграмотное внедрение в социалистическую экономику, начиная с хрущёвского периода, рыночных механизмов, нарушающих эти научно обоснованные критерии, неизбежно вело к идеологическому, политическому, экономическому реваншу тех сил, за которыми история закрепила справедливую оценку – ВРАГИ НАРОДА.

И это при том, что экономическая и политическая составляющие сталинизма вели к потрясающему, просчитанному и обоснованному триумфу. Согласно некоторым выкладкам мы даже с учётом последствий тяжелейшей войны могли, опираясь на рекордные темпы экономического роста, ещё в конце 50-х – начале 60-х годов начать переход к заветной системе коммунистического труда и распределения.

Военные проблемы

Главным экзаменом для родины социализма была Великая Отечественная война, она же – главная компонента Второй мировой войны. В эту схватку между двумя капиталистическими лагерями Советский Союз был втянут насильственно. В итоге война вылилась в генеральную пробу сил между капитализмом и антикапитализмом. Военный экзамен выдержали только мы. По большому счёту его провалили все остальные, кто вместе с СССР числятся среди победителей.

Сталинизм и война – тема столь же обширная, как и предыдущие.

Вклад И.В. Сталина в развитие военной науки обозначился задолго до событий Великой Отечественной. В 1923 году в большой работе «К вопросу о стратегии и тактике русских коммунистов» он определил сущность этих понятий с политической и военной точек зрения. Его талант, подкреплённый опытом руководящего участия в революции и гражданской войне, раскрылся в самой сложной теоретической и практической области военного искусства.

«План стратегии, – писал он, – это план организации решающего удара в том направлении, в котором удар скорее всего может дать максимум результатов».

Сталиным было установлено, что важнейшей и наиболее трудной проблемой любой военной кампании является правильное решение вопроса о воздействии политики на военную стратегию, а также обратное влияние хода кампании на принятие политических решений. Им была выявлена, как узкая, так и широкая зависимость организационных структур вооружённых сил от форм и способов боевых действий. По сталинизму способы ведения войны и её формы не всегда одинаковы, меняются не только из-за ситуации на театре военных действий, а «прежде всего в зависимости от развития производства».

Впоследствии вождь обогатил военную мысль положениями об универсальных, постоянно действующих факторах, решающих судьбу войны, откуда проистекала непосредственная органическая связь её хода и исхода со степенью и характером экономического и политического развития государства, с господствующей в нём идеологией. Ему принадлежит новое слово в вопросах, посвящённых активной обороне, оперативному маневрированию, законам наступления и контрнаступления, взаимодействию родов войск.

По-современному ставя и решая ВОЕННО-СТРАТЕГИЧЕСКИЕ задачи, Сталин не забывал о выработке разнообразных ВОЕННО-ТАКТИЧЕСКИХ приёмов. Например, захода в тыл противника, одновременного и разновременного прорыва его фронта на нескольких участках, прорыва флангов вражеских войск.

Ни одна из полутора сотен стратегических операций Великой Отечественной войны на фронтах максимальной протяжённостью более чем в шесть тысяч километров не была спланирована и проведена без прямого руководства или участия И.В. Сталина. Подавляющее большинство операций были успешными.

Вождь разрабатывал или принимал участие в разработках методов окружения группировок противника с последующим их рассечением и уничтожением по частям. А также – методов артиллерийского наступления, когда артиллерия начинает играть не вспомогательную, а самостоятельную роль военного тарана, сводится в кулак. (Ему принадлежит крылатое выражение «Артиллерия – бог войны».) Ещё одно его военное открытие – методы достижения превосходства в воздухе, а следом – превосходства на сухопутном театре за счёт собранных в кулак истребителей.

О последнем скажем, что тогда над многими военными деятелями в мире и в нашей стране довлела так называемая «доктрина Дуэ», названная по имени итальянского военного теоретика. Согласно доктрине, решающую роль в разгроме противника играет-де массовое применение бомбардировочной авиации. Не преуменьшая её значения, Сталин гениально предугадал нераскрытые возможности авиации истребительной. Он предложил в ряде случаев концентрировать истребители в качестве не дополнительной, а ударной силы, предназначенной для самостоятельного решения стратегических задач на ответственных участках фронта.

Ещё до войны Сталин прозорливо определял перспективные направления в создании современного оружия. Благодаря его личной поддержке конструкторы, чьи предложения некоторыми руководителями недооценивались, а врагами типа Тухачевского сознательно игнорировались, сумели дать нашим вооружённым силам первоклассные образцы военной техники. Враги и союзники пытались копировать её. Некоторые виды её признаны лучшими в мире. Некоторые невозможно было с чем-то сравнивать, так как аналогов не имелось. Некоторые полвека и более состояли на вооружении в СССР и в других странах, настолько оказались непревзойдёнными. Некоторые применяются в иностранных вооружённых силах до сих пор.

После войны дальновидность и требовательность вождя в деле развития оборонной техники не ослабли, а возросли. Поэтому Советская армия получила в своё распоряжение то, что до сих пор в руках России служит отрезвляющим потенциального агрессора обстоятельством: собственное ракетно-ядерное оружие.

Многие выдающиеся образцы сталинского военно-оперативного искусства, его тактические и стратегические построения, как плод личных исследований и размышлений и как обобщение опыта руководимого им большого коллектива военачальников, не потеряли актуальности. Они должны войти в историю не безлико, а законно осенённые именем вождя.

Заключение

Маркс не запатентовал марксизм, хотя совершил в умах колоссальный, не сравнимый ни с чем в истории переворот. Ленин даже не заикался о ленинизме, хотя подготовил и осуществил Великую Октябрьскую социалистическую революцию. Для Сталина был неприемлем малейший намёк на сталинизм, хотя за его плечами уже были такие титанические победы, как индустриализация, коллективизация, разгром мирового фашизма, образование соцлагеря и многое другое.

Парадоксальность ситуации в том, что вожди были правы. Как были одновременно правы их потомки, которые через некоторое время после ухода вождей из жизни делали вышеприведённые именные понятия устоявшейся, адекватной и справедливой научной нормой. Нарушая волю классиков чисто формально, мы отдаём дань их высокоморальной требовательности к себе и к другим: исходить в первую очередь из общественных, а не индивидуальных интересов и амбиций. Марксизм-ленинизм – это полное жизненных соков учение, которое коварно деформировали, лишив венчающей части. Без неё могучая энергия учения не находила полноценной реализации и с каждым годом умышленно либо бессознательно выхолащивалась проводниками антисталинизма.

Сталинское наследие является колоссальным заделом теории и практики пролетарской и общенародной борьбы с национальным и международным капиталом, условием верного развития коммунистического учения по всем направлениям. Особенно по таким, как НАЦИЯ, ФИЛОСОФИЯ, ЭКОНОМИКА, ВОЕННОЕ ДЕЛО.

Марксистско-ленинско-сталинское триединство никогда не потерпит краха. Крах терпели лишь его искусственно разъятые части. Однако и вновь органично соединённые, они не должны превратиться в нечто застывшее, догматичное. Напротив – стать площадкой для выработки новейших идеологий и программ, носители которых, творчески переработав гигантский духовный и материальный потенциал предшествующего триединства, способны продолжить освоение законов общественного развития. А следовательно — эффективнее громить товарно-денежный, частнособственнический мир, чтобы поставить долгожданную точку в затянувшейся истории капитализма. Затянувшейся не в последнюю очередь по вине организаторов и участников социального регресса, чьим движущим мотором была преступная десталинизация.

И.В. Сталин называл ленинизм марксизмом эпохи империализма, теорией и практикой пролетарской революции. Правомерно определить сталинизм как марксизм-ленинизм эпохи заката империалистического, колониального, военно-блокового капитализма, ищущего спасения в неоколониалистской, постиндустриальной, транснациональной модели. Можно сказать и так: сталинизм – это то, что вобрало в себя марксизм и ленинизм, развило и вывело их на следующий, апогейный теоретический и практический виток истории.