1

Сегодня не утихают споры о сущности научного социализма как такового и «советского социализма», потерпевшего  крушение в  конце 80 — начале 90-х годов в результате предательской деятельности высшего руководства КПСС.

Социализм – это прежде всего процесс, а не здание, в которое можно вселиться и зажить спокойно.

Во-вторых, социализм – это завершенный процесс, по Ленину, полный, цельный социализм, достижение которого снова означает немедленное продолжение процесса, а не остановку для наслаждения достигнутым результатом.

Поэтому, когда говоришь о социализме, необходимо указывать, что именно имеешь в виду.

 Социализм — это новый исторический тип общества, которое не развивается само по себе, по законам социальной природы, как это происходит в предыстории (термин К.Маркса), а сознательно культивируется, строится под руководством коммунистической партии на научной основе.

То есть ни о каких ОБЪЕКТИВНЫХ законах социализма как типа развития общества нельзя вести речь.

Социализм как часть коммунизма, как тип развития общества должен выполнить свою часть общей задачи по уничтожению частной собственности, осуществляя движение сверху вниз: от капитала, если он в стане есть, и через все 9 (девять) сдоёв самоотчуждения.

Вслед за капиталом (отчужденные отношения распределения) победившему рабочему классу в социалистической эпохе  под руководством коммунистов придется снимать отчужденные отношения обмена вместе с деньгами, а затем и отчуждающее отраслевое разделение труда, что и будет тем, что Ленин назвал «страна-фабрика», «цельный социализм».

Ни на первой ступени социализма, ни на второй, ни на третьей нет условий для осуществления (господства!) социалистического принципа труда и распределения: каждый по способности – каждому по труду. Нет потому, что работать, используя все свои способности надо большинству еще научиться, а измерять труд не конечным результатом, а только временем труда или его напряженностью можно лишь на очень высокой ступени автоматизации производства, при которой человек как участник производства становится источником только умственной энергии — программистом и диспетчером.

То обстоятельство, что о социализм сознательно культивируется, составляет его главное преимущество, но в этом же — его главное уязвимое место, поскольку опора на научную основу влечет за собой зависимость от степени ее, научной основы, разработанности. Вспомним о коренном изменении нашего взгляда на социализм, который содержится в статье Ленина «О кооперации». Это изменение взглядов Ленина на социализм произошло почти сразу же вслед за переходом от политики военного коммунизма к нэповской политике в 1921 году и стало основой успеха восстановления страны в кратчайшие сроки.

По мнению Маркса и Энгельса, высказанному ими в середине 19 века, на которое постоянно недиалектично ссылались меньшевики в яростной полемике с Лениным, победа пролетарской революции не могла произойти в одной отдельной стране, а лишь в большинстве высокоразвитых стран Европы одновременно.  Если бы это произошло, то вступление в социализм началось бы почти немедленно, после небольшого периода для зачистки остатков капитализма.

Меньшевики рассматривали как непреложный только такой вариант  — вариант «обычного хода истории» (Ленин. «О нашей революции). Но как известно, на ступени империализма одновременная победа пролетариата в нескольких странах стала практически невозможной, на что Ленин указал еще в 1914 году. Однако и возможный прорыв всемирной цепи империализма в его слабом звене Ленин рассматривал до начала 20-х годов в качестве логичного, т.е. обычного хода истории: сначала прорыв в слабом звене, затем постепенно во всех капиталистических странах для совместного строительства социализма.

Для России такой ход истории означал вступление в зависимый тип развития к социализму.

 Однако к 1923 году произошло, отмеченное Лениным видоизменение обычного хода истории, поскольку капитализм в ведущих странах Европы устоял и укрепился. РСФСР (СССР) вступил в независимый путь развития к социализму, и поэтому задачей российского пролетариата, три года воевавшего и победившего, но оказавшегося во враждебном окружении в отсталой и «избитой до полусмерти» стране,  стал не непосредственный переход к социализму, а переход к НЭПу и затем теоретически обоснованной Лениным политики кооперирования страны в целях создания «всех необходимых условий цивилизованности для вхождения в социализм».

Это означало, что от чисто революционных методов перехода к социализму был совершен переход к политике, названной Лениным культурничеством. От штурма крепости капитала  к его осаде. В статье Ленина «О кооперации» он писал (В Петров! Внимайте!):

«Теперь мы вправе сказать, что простой рост кооперации для нас тожественен … с ростом социализма, и вместе с этим мы вынуждены признать коренную перемену всей точки зрения нашей на социализм. Эта коренная перемена состоит в том, что раньше мы центр тяжести клали и должны были класть на политическую борьбу, революцию, завоевание власти и т. д. Теперь же центр тяжести меняется до того, что переносится на мирную организационную «культурную» работу. Я готов сказать, что центр тяжести для нас переносится на культурничество, если бы не международные отношения, не обязанность бороться за нашу позицию в международном масштабе. Но если оставить это в стороне и ограничиться внутренними экономическими отношениями, то у нас действительно теперь центр тяжести работы сводится к культурничеству».

Фактически это означало, что краткий период «зачистки» остатков капитализма между победой революции и началом перехода к социализму, о необходимости которого упоминал Маркс,  в России должен был растянуться на 10-15 лет. (Ленин «О задачах союзов молодёжи).

Ленин назвал этот первый переходный период «социализмом в известном смысле»  (ПСС, т.38). В том именно смысле, что тип развития остался прежним, таким же, как при капитализме, но под руководством диктатуры пролетариата в форме Советской власти при  руководящей роли ВКП(б)

Однако категория «социализм в известном смысле» в СССР не была введена в научный обиход марксизма, не стала дотоянием партии и общества в целом, и в 1936 году Сталин неосторожно заявил о том, что социализм в СССР «в основном построен».

Кроме того, Сталин имел также неосторожность в 4-ой главе «Краткого курса» истории ВКП(б)» назвать коммунизм очередной, пятой, общественно-экономической формацией, полностью проигнорировав упомянутые Марксом Азиатский и Римский СП. А также он пренебрег ясно выраженным мнением Маркса и Энгельса о коммунизме как о целой переходной эпохе, обратной по типу развития тому, который осуществлялся в предыстории, в «царстве естественной необходимости».

Коммунизм, по Марксу и Энгельсу, есть «царство осознанной необходимости», эпоха, в которой общество шаг за шагом избавляется от власти объективных законов развития, от власти всех форм частной          собственности, становясь господином своего положения.

А итогом такого типа развития общества, по взглядам основоположников учения, должен был стать переход общества в третью великую эпоху — в «царство свободы». По другому классики называли эту эпоху «положительным… гуманизмом», эпохой развития на собственной основе, уже избавленной от необходимости уничтожать частную собственность..

Эти взгляды Маркса и Энгельса на коммунизм стали известны обществоведам в 1933 году после опубликования в СССР выкупленных у Каутского рукописей Маркса и Энгельса «Экономических и философских рукописей 1844»  и «Немецкой идеологии». Но эти взгляды «молодого Маркса», от которых ни он, ни Энгельс никогда не отказывались,  не были, к глубокому сожалению, приняты  тогда во внимание.

Почему Сталин не отнесся с полной серьёзностью в опубликованным рукописям, что непременно сделал бы В.И.Ленин, непонятно. Возможно потому, что вокруг них в Европе тотчас поднялся шум, целью которого было противопоставление молодого, гуманистически настроенного Маркса ему же — революционеру, стороннику классовой  диктатуры?

Огромный (и заслуженный) авторитет Сталина сыграл с марксизмом и марксистами злую шутку. Утвердилась мысль, что в СССР социализм был построен уже к 1936 году.

В 1962 году было провозглашено на Съезде КПСС, что социализм победил полностью и окончательно, и была принята программа построения коммунизма за 20 лет!

В 1977 году в новой Программе КПСС, сказано было, что социализм, хоть и достиг стадии развитого, но требует еще дальнейшего развития, тогда как мировой капитализм, напротив, вошел в эпоху общего кризиса и вот-вот будет сокрушен под ударами европейского (американского, японского и т.д.) пролетариата при содействии стран социализма.

Сегодня много споров о причине краха КПСС. Причин называют много, но они ничего не объясняют, т.к. все являются только следствиями главной причины: «социализм в известном смысле», при этом в форме государственно-монополистического социализма, полностью выполнивший своё предназначение к середине 50-х годов, не только не подвергся, как это было объективно необходимо, демонтажу, но после смерти Сталина немедленно утвердился в своих правах как истинный, даже развитой социализм.

Вместо того, чтобы заложить фундамент здания социализма и начать возводить его стены, советский народ под руководством КПСС (Хрущёв, Брежнев, Андропов, Устименко) продолжал всё менее усердно углублять уже готовый котлован. Неудивительно, что он, в конце концов, обвалился.

Другими словами советскому народу предложили и дальше «развивать производительные силы и совершенствовать социалистические производственные отношения», вместо того, чтобы приступить к уничтожению отчужденных производственных отношений, превращая их в производительные силы.

То обществу был навязан исчерпавший себя тип развития, вместо того, чтобы войти в коммунистический (=социалистический) тип развития, неразрывно связанный с планомерным и научно продуманным уничтожением частной собственности.

Стоит ли удивляться, что уже криминальная частная собственность вышла из подполья сущности и воцарилась с помощью ренегатов КПСС?

Так называемая перестройка началась фактически со статьи Ю.В.Андропова, в которой он признал: «Мы не понимаем общества, в котором живём и поэтому движемся вперед методом проб и ошибок».

Потребность  крупного качественного сдвига в сфере теории назрела, но обществоведение этого не понимало. А вот некоторые ученые естественных наук и практики поняли. Я имею в виду физика-системщика С.Платонов и инженера-путейца А.А.Фетисова. С.Платонов (псевдоним), который со своими единомышленниками давно втайне занимался проблемами общественной науки, откликнулся на статью генсека, вступил с ним, а затем, видимо с Горбачевым в оживленный диалог, но, увы, был не понят, что привело к обострению его до этого вялотекущего рака крови! Умер в возрасте 36 лет! А А.Фетисов, выступивший в отличие от С.Платонова с открытым забралом, погублен в психушке.

Вот что, в частности, С.Платонов писал в тезисах «От идеологии к теории»:

«Поразительно то, что в СССР теория, марксизм, которая должна играть роль точного компаса, мощной производительной силы, грозного оружия, — вообще не предвидела предстоящего перелома в общественном развитии. Хуже того: подойдя вплотную к его границе вместе со всем обществом, теория по-прежнему «в упор не видела» нового качества развития, не смогла внятно сформулировать его суть.

   На пути нашего общественного развития был как бы установлен знак: «Осторожно, опасный участок!», а мы, не имея, по существу, ясного понимания характера этого участка и природы опасности, не только не могли сбавить скорость, но, напротив, объективно были вынуждены ее резко увеличивать.    Безопасность нашей страны оказалась под угрозой, масштабы которой были беспрецедентны.
   Для сохранения мира было жизненно необходимо, чтобы практическая политика базировалась не на застывших схемах и догмах, а на четком понимании исторических реальностей».   

И в 80-е годы и сегодня мы располагаем огромным и пополняющимся с каждым днем массивом данных о качественно новых процессах и явлениях, о глубоких сдвигах во всех сферах мирового социально-экономического развития, но эти данные совершенно не вписывались тогда и не вписываются до сих пор в застывшие схемы, которые предлагают общественные науки».

. Эти схемы снова, после того, как все сделанные С.Платоновым в середине 80-х годов грозные прогнозы  сбылись с поразительной точностью, по-прежнему блокируют осознание нами исторических реалий, продуцируют своеобразную «слепоту» по отношению ко всему качественно новому.

 Да! Истина, при всей ее кажущейся парадоксальности, состоит в том, что освоение глубинных пластов теоретического наследия Маркса всё ещё только предстоит совершить. По-прежнему безотлагательное возвращение созданного гением Маркса мощного духовного оружия, овладение им, его обновление — вопрос жизни и смерти для современного коммунистического движения России и всего мира. И прошедшая научная конференция, посвященная 200-летию К.Маркса, мало что изменила в этом направлении.

2

   Противопоставление идеологии и строгой научной теории не является изобретением буржуазной пропаганды. Оно принадлежит Марксу и Энгельсу и образует стержневую линию их работы «Немецкая идеология».

Теория строит объективную картину действительности. Идеология оценивает эту действительность с точки зрения того или иного общественного идеала или же рисует утопию, воплощающую этот идеал. Там, где начинается идеология, наука кончается. Так было всегда, во всей предшествующей истории духовной культуры.

   Однако Ленин определил учение К. Маркса как уникальную целостность качественно нового типа: научную идеологию. Таким образом, в этом учении можно выделить как минимум две его составные части: коммунистические теорию и идеологию. Что же объединяет вместе эти две ранее абсолютно несовместимые сущности, сплавляет их в «единый кусок стали»? Этим диалектическим посредником, сердцевиной учения К. Маркса служит основанное на материалистическом понимании истории учение о революционной миссии пролетариата. 

Именно благодаря такому опосредованию теоретический, объективный взгляд на будущее развитие общества, не теряя своей объективности, становится партийным взглядом с точки зрения вполне определенного общественного идеала, — в то время как сам этот идеал совлекается с небес утопии и обретает теоретически обоснованный путь и материальную силу для своего воплощения.

   Но можно ли говорить здесь о  трех, а не о двух частях учения Маркса? Разве коммунистическая теория, о которой идет речь, и Марксово материалистическое понимание истории — не одно и то же?

   Нет. Речь идет о двух различных теориях, о теориях двух абсолютно различных типов исторического развития.   «Материалистическое понимание истории» является, по более точному выражению самого Маркса, лишь материалистическим пониманием «предыстории», теорией возникновения, развития и смены исторически конкретных форм частной собственности вплоть до высшей и последней — капитала.

   Коммунистическая же теория, в отличие от этого, имеет совершенно иной характер, который с гениальной краткостью определен в «Манифесте»: «…КОММУНИСТЫ МОГУТ ВЫРАЗИТЬ СВОЮ ТЕОРИЮ ОДНИМ ПОЛОЖЕНИЕМ: УНИЧТОЖЕНИЕ ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ».
   Именно эта теория, эта важнейшая часть наследия К. Маркса оказалась целиком утеряна современным коммунистическим движением, и подступы к ней наглухо заблокированы предрассудками и некритическими представлениями.

3

   Принято было считать, что частная собственность в странах реального социализма была уже окончательно уничтожена. На самом деле, по Марксу, верно обратное: к ее подлинному уничтожению в СССР и этих странах еще даже не приступили.

Это верно сегодня и для КНР, СРВ, Республики Куба, даже для КНДР.
   Свержение власти буржуазии пролетариатом, как разъясняет «Манифест…», еще не несет в себе ничего собственно коммунистического. Это лишь упразднение господства частной собственности, в отличие от её снятия, «овладения» ею, «обобществления на деле» (Ленин), для которого первое упразднение только создает предпосылку.

Частная собственность есть конкретная совокупность всех производственных отношений общества, и ее уничтожение — это исторически длительная, позитивная деятельность, имеющая объективную, весьма сложную структуру. Эту структуру невозможно нащупать эмпирически, с самого начала здесь необходима опора на Марксову теорию уничтожения частной собственности.

В отсутствие опоры на указанную теорию коммунистическое строительство в СССР как положительная деятельность оказалось начисто лишенным теоретической основы. Оно понималось не как длительное закономерное развитие, структура и этапы которого целиком обусловлены структурой очередного слоя самоотчуждения, т.е. снимаемого, уничтожаемого слоя частной собственности, а как волюнтаристское движение в светлую пустоту, строительство на ровном месте.

Развитие по социалистическому пути в СССР обществоведы-марксисты до сих пор теоретически основывают с помощью формационного подхода. Для большинства из них утверждение Сталина, что коммунизм является пятой ОЭФ, является священной истиной. Они и сегодня доказывают, что крах СССР произошел из-за того, что производительные силы опередили производственные отношения!?

И как это советские философы из Академии общественных наук просмотрели такое отставание?

Если где и опередили, то в 60-е – 70-е годы как раз в развитых капиталистических державах, в которых правящая элита, оседлав НТР, с успехом совершенствует производственные отношения, все дальше уходя от чисто капиталистических.

Советская мантра о необходимости «внедрения достижений НТР» ничего не говорит?

Некоторые марксисты  теперь пытаются доказать, что социализм – это отдельная ОЭФ, т.е. превращают «пятичленку» в «шестичленку»! Подготовленное и одобренное «Пособие для начинающих марксистов» полно недопустимого упрощенчества и прямых ошибок! До сих пор не хотим понять, что теория развития общества в предыстории и теория движения по коммунистическому пути – это две разные теории в учении К.Маркса.

Если первая описывает накопление слоев самоотчуждения в ходе движения общества по ступеням способов производства, то вторая рассматривает продуманные механизмы снятия слой за слоем накопившегося отчуждения. При этом, как считал К.Маркс, снятие отчуждения должно проходить тот же путь, что оно само, но в обратном порядке. (см. «Экономические и  философские рукописи 1844 г.»)

А призывы к совершенствованию социалистических производственных отношений равны призывам к развитию и совершенствованию социалистических форм эксплуатации наемного  персонала …при социализме.

   Положение, что «уничтожение частной собственности» равно  «уничтожению производственных отношений», а не их совершенствованию имеет простой, осязаемый смысл. Уничтожить то или иное производственное отношение означает заменить отношение между людьми в процессе производства отношением между неодушевленными элементами производительных сил. 

Такое «погружение» в производительные силы одного слоя производственных отношений за другим означает, с одной стороны, постепенное вытеснение людей из сферы производства, а с другой — качественное преобразование производительных сил, их превращение в конце пути в своего рода искусственную природу, автономно, без участия человека в производстве, обеспечивающую напрямую, без всяких посредников, удовлетворение всех материальных потребностей свободных людей.

Теория всегда абстрактна, т.к. отбрасывает всё несущественное в описываемом явлении. И поэтому её поверхностное усвоение приводит к ошибкам, а в нашем случае — к катастрофе.

Скажем теоретически для перехода к социализму следует, совершив революцию в высокоразвитых странах, сразу начать обустраиваться в захваченном здании. Именно так и поступили большевики в отсталой, мелкобуржуазной стране, попытавшись продолжить экономическую политику «военного коммунизма» в мирное время.

Теория была проста и привлекательна. С помощью налаживания продуктообмена между рабочим классом и крестьянами, без товарного производства, рынка, денег и т.п. сразу войти в социализм, осуществив его  принцип труда и распределения.

Но, во-первых, для того, чтобы такие отношения наладить, требовалось наличие в достаточном количестве промышленной продукции, а также время и согласие сторон. Ни первого, ни третьего не было в 1920 году, а ждать крестьяне не хотели: чай не война уже!

НЭП был уступкой крестьянам, то есть отступлением от теории, которая гласила, что победивший рабочий класс превращается в хозяина страны, и поэтому именно его интересы, а не мелкой буржуазии, не единоличного крестьянства следует улучшать в первую очередь.

Не менее каверзным оказался вопрос об осуществлении принципа социализма. В теории всё вроде бы понятно. Каждый работает добросовестно, вкладывая в труд все свои способности, а общество вознаграждает его старания по результатам труда. 

Так сказано и в Программе КПРФ: «КПРФ рассматривает социализм как свободное от эксплуатации человека человеком общество, базирующееся на общественной собственности и распределяющее жизненные блага по количеству, качеству и результатам труда…».

. Но над таким подходом хорошо поиздевался еще Аркадий Райкин в миниатюре о молодом специалисте, учесть реальный трудовой вклад которого, как и миллионов других работников умственного труда, не производящих реальной продукции, было невозможным.

. А во-вторых, Маркс и Энгельс, Ленин, их взгляды на социализм находятся в полном противоречии с Программой КПРФ, поскольку они считали, что труд при социализме должен измеряться или временем труда, или его напряженностью.

Вывод из этого противоречия один: завершённый полный  социализм – это такая ступень в развитии общества, на которой иной способ измерять трудовой вклад просто невозможно.

А для того, чтобы это стало возможным, необходимы два условия:уже воспитанная привычка большинства работающих работать напряженно и добросовестно, во-первых.

И такой уровень автоматизации производства, при котором человек, те немногие в процентном отношении люди, которые участвуют в производстве, больше не являются в нем источником физической и умственной энергии, а лишь теми, кто управляет потоками информации и наблюдает.

То же самое и с принципом труда и распределения на высших ступенях коммунизма.  Во-первых, труд для общества стал уже жизненной потребностью, за очень редким исключением, для каждого коммунара.

Во-вторых, в силу  творческого характера жизнедеятельности людей люди приучены потреблять все необходимое также, как воздух и воду: исключительно чистые, но не больше, чем необходимо.

И только, когда техногенная природа будет полностью сформирована, а люди больше не нуждаются ни в каком надзоре, начнёт действовать принцип: свободное развитие каждого, есть условие для свободного развития всех.

Разумеется и в «царстве свободы» общество не распадется на атомы, т.к. творческая деятельность невозможна вне коллектива, вне общества в целом. Ведь уничтожение производственных отношений вовсе не означает уничтожения всякой деятельности во имя основания царства бездельников, — напротив, это есть превращение деятельности в подлинно человеческую, поскольку уничтожение производственных отношений только и открывает простор для отношений человеческих.

То же самое следует сказать о категории «общественная собственность» которую путают с государственной и коллективной. На самом деле общественной собственностью все материальное богатство общества станет только тогда, когда ни один человек, ни группа людей не будет иметь никакой  возможности воспользоваться этим богатством в частных, противоречащих интересам общества интересах.

В фантастических романах-предупреждениях  о будущем авторы описывают именно такую опасность со стороны, так сказать, выродков. Но совершенно очевидно, что техногенная природа этого не позволит.

Известная со времен Сократа совместная деятельность по постижению Истины, утверждению Блага, сотворению Прекрасного — это воистину «дьявольски серьезное дело» (Маркс), но это не есть труд.    Именно в этом высокий гуманистический смысл борьбы коммунистов.

   В коммунистической теории речь идет о качественно новом типе, механизме общественного развития, в рамках которого объективные закономерности развития реализуются совсем не так, как в рамках «предыстории», — не сами по себе, не объективно через диалектику развития производительных сил и производственных отношений, а только через деятельность познающего эти законы, обладающего самосознанием субъекта.

Не для красного словца Ленин писал о главной заслуге Маркса и Энгельса, состоящей в том, что «они научили рабочий класс самопознанию и самосознанию и на место мечтаний поставили науку».

В центре коммунистической теории стоят категории: самосознающий субъект и его общественно-историческая практика.

   Правящая марксистская партия — становящийся субъект нового, коммунистического типа развития — даже имея все необходимые экономические, политические и социальные предпосылки, не может двинуть общество по социалистическому пути, не может сделать даже самого первого шага, не овладев предварительно коммунистической теорией, теорией уничтожения частной собственности. Это утверждение — не просто риторический оборот, оно имеет статус закона, подтвержденного историей распада СССР.

В коммунистической эпохе общественное развитие совершается только через сознательную деятельность субъекта на основе познанной им объективной необходимости.

   На первый взгляд кажется непонятным, как могло возникнуть и существовать такое фундаментальное непонимание Марксовой коммунистической теории. На деле можно показать, что это произошло закономерно. Достаточно вспомнить здесь ленинский афоризм из «Философских тетрадей»: «Нельзя вполне понять «Капитала» Маркса и в особенности его 1 главы, не проштудировав и не поняв всей логики Гегеля. Следовательно, никто из марксистов не понял Маркса ¹/₂ века спустя!!»

4

   В отличие от коммунистической теории идеология марксизма содержит систему идеалов и принципов, которые должны быть (но могут и не быть) воплощены в здании нового общества, шаг за шагом возникающем в ходе демонтажа и реконструкции здания частной собственности. В центре этой системы — принцип социальной справедливости и его высшее коммунистическое воплощение: «Каждый — по способностям, каждому — по потребностям» (Маркс).

   Современный «научный коммунизм», который всё ещё многими ошибочно рассматривается как коммунистическая теория, на самом деле (в его части, касающейся деятельности уже победившего пролетариата) целиком относится к сфере идеологии, и слово «научный» в его названии не должно вводить в заблуждение.

   Можно показать, что во всей системе современных «общественных наук» в СССР не было ничего, имеющего хотя бы отдаленное отношение к Марксовой теории уничтожения частной собственности, то есть подлинной коммунистической теории. Упреки в адрес общественных наук в том, что они плохо выполняли роль коммунистической теории, указующей путь практике, отражают непонимание их природы: они по своей сути были вовсе не приспособлены и не могли иметь отношение к выполнению этой функции, хотя, как и всякая идеология, притязали до поры до времени на нее из лучших побуждений.

Но примерно с начала 60-х годов все больше отказывались от социализма в пользу рыночной экономики. Одним из теоретиков и практиков разрушения СССР был бывший препод. научного коммунизма в университете злополучный Бурбулис. И немало таких оказалось возле Горбачева и Ельцина ренегатов марксизма.

   Идеология, которая подвизается в несвойственной ей роли теории, то есть берется объяснять и предсказывать, неизбежно порождает фантастические представления о современном мире — и что самое опасное и печальное — творит идеологические мифы о нас самих.

5

   В свете сказанного особую остроту приобретает вопрос о характере того этапа общественного развития, на котором находилось советское общество накануне его краха..
   Вызывающая столько дебатов промежуточная фаза коммунизма, которая опосредует его первую (социализм) и высшую (коммунизм) фазы, действительно существует. Для Маркса это было очевидной истиной, иначе он назвал бы «высшую фазу» просто «второй». Диалектика вообще не допускает двухфазных процессов развития. И в конце концов, в «Экономическо-философских рукописях 1844 гг.» Маркс подробно, не оставляющим сомнения образом характеризует каждую из этих трех фаз: технологическую, организационную и экономическую. При этом, понятно, что уничтожение частной собственности начинается с последней, экономической фазы: сначала капитал, затем обмен и наконец отраслевое разделение труда

   К нашим сегодняшним проблемам это, однако, не имеет никакого отношения, поскольку мы в СССР даже в первую фазу коммунизма так и не вошли.

   После ниспровержения власти буржуазии первая в мире страна диктатуры пролетариата просто не имела возможности непосредственно перейти к новому, социалистическому типу развития, поскольку предмет деятельности — то, чем должен овладевать возникший субъект общественного развития, то есть совокупность производительных сил и производственных отношений, — была недостаточно развита, а частично уничтожена в ходе борьбы за власть. С этим связана объективная необходимость в длительном переходном периоде, в ходе которого совокупность отношений частной собственности не только не  уничтожается, но напротив, развивается вместе с развитием производительных сил, правда, оставаясь при этом в рамках и под общим контролем диктатуры пролетариата.

   На протяжении переходного периода производственные отношения действительно совершенствуют и развивают, в то время как с момента вступления в первую фазу коммунистической эпохи их будут последовательно, шаг за шагом уничтожать.

Ещё раз напомню, что производственные отношения есть форма самоотчуждения, форма частной собственности. При этом содержащая в себе в снятом виде все нижние слои самоотчуждения. Это обстоятельство и есть подлинная многоукладность общества на протяжении предыстории, которая сохранится и на всем протяжении коммунистической эпохи. Разница в том, что в предыстории самоотчуждение накапливается, а в коммунизме, наоборот, устраняется. Но не стихийно (по объективным законам развития) а сознательно, в результате деятельности партии как нового субъекта истории.

Так, в соответствии с буквой и духом «Манифеста», с ними и надлежит поступать, ибо они образуют ткань уничтожаемой частной собственности, ибо по завершении коммунистической эпохи должна возникнуть ассоциация, в которой «свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех» и в которой людей не связывают между собой, помимо чисто человеческих, никакие иные отношения.

   На одном из внутренних этапов сверхзатянувшегося переходного периода наша страна находилась в середине 80-х годов. Десятилетия советский народ стоял перед границей, отделяющей «социализм в известном смысле» в форме ГМС, от подлинного социализма как свободного творчества масс, не в силах преодолеть ее без опоры на коммунистическую теорию.

Истина сурова, но она такова.

   Революция 1917 года была величайшим событием во всей предшествующей мировой истории, поскольку ознаменовала собой начало перехода от «предысторического» к качественно новому, коммунистическому типу общественного развития. Однако завершение переходного периода, переход к «действительному коммунистическому действию», подлинное вступление в первую — социалистическую — фазу коммунизма, этап, не менее значимым и неизмеримо более сложный. Этот порог КПСС одолеть не сумела.

   Коммунизм, по Марксу, — не способ производства,  а целая историческая эпоха, сопоставимая не с капитализмом, а со всей завершаемой им эпохой предыстории.

Каждая из трех фаз эпохи коммунизма, в свою очередь, включает в себя три способа производства — таков ее подлинный исторический масштаб. Войти в эту эпоху, в коммунистический тип развития, можно единственным образом: сознательно превратив в производительную силу общества коммунистическую теорию, Марксову теорию уничтожения частной собственности.

А такое превращение теории означает не писание пухлых томов, а развертывание мощного человеко-машинного комплекса, в рамках которого понятийные структуры теории будут функционировать как часть специальных средств разработки программ общественного развития.

Такова высота порога, в который в действительности упёрлось развитие нашей страны и о котором формула полувековой давности о «переходе от экстенсивного к интенсивному развитию» не дает никакого представления.

6

   Подлинное освоение Марксовой теории частной собственности влечет за собой не менее революционный переворот в устоявшихся взглядах на современное западное общество.