Аннотация. Рассмотрено становление принципа относительности в физике, а также его противоречивость, как в классическом виде, так и в теории относительности. Предложен синтез принципа относительности и принципа абсолютности.

Ключевые слова: Вселенная,значимый уровень, принцип абсолютности, принцип относительности, пустота абсолютная, пустота относительная, равномерноедвижение, скорость света, тонкая среда, эфир.

§ 1

Обоснование принципов абсолютности и относительности.

Критика классического принципа относительности

            Активно перемещающееся животное, наделенное органами пространственной ориентации, руководствуется принципом абсолютности.

            Волк-релятивист, который бы вообразил, что не он настигает зайца, а тот приближается к нему, рисковал бы остаться без обеда. Соответственно, такое животное принимает пространственные ориентиры за неподвижные, что не вполне применимо к существам, населяющим толщу воды.

            В качестве ориентиров вдали от земли, морские черепахи, перелетные птицы, а затем и человек, плывущий на судне¹ или кочующий по пустыне, стали использовать светила.

            Тысячелетия наблюдений поколений астрономов привели вначале Аристарха Самосского, а затем Коперника к выводу, что Земля подвижна. Так появилась предпосылка для создания принципа относительности.

Считается, что Галилео Галилей был первым, кто сформулировал его. Действительно, в своей книге «Диалоги о двух системах мира» он возражает, по поводу представления, якобы камень, падая с мачты движущегося корабля должен очутиться позади нее [1, с. 104 – 105, 117 – 120] и указывает, что «Для предметов, захваченных равномерным движением, оно как бы не существует» [1, с. 97]. Вместе с тем, причиной движения объектов, расположенных на Земле, вместе с планетой, Галилео видит во вложенной Землей силе [1, с. 121], понятие о которой было унаследовано им от византийского ученого Иоанна по прозвищу Филопон (трудолюбивый) через ряд средневековых ученых, оппонировавших Аристотелю [2, с. 47 – 53; 161, 259, 267].

            По-видимому, первым, кто отождествил движение и покой в новое время был Декарт², согласно которому «Всякая вещь пребывает в том состоянии, в каком она находится, пока ее что-либо не изменит… Если же эта часть материи покоится, она сама по себе не начнет двигаться. У нас нет также никаких оснований полагать, что, начав двигаться, она когда-либо прекратит это движение, если только не встретится что-либо замедляющее и останавливающее его. Отсюда должно заключить, что тело, раз начав двигаться, продолжает это движение и никогда само собою не останавливается» [3, с. 368]. Ньютон сформулировал данный принцип, как «Врожденная сила материи есть присущая ей способность сопротивления, по которой всякое отдельно взятое тело, поскольку оно предоставлено самому себе, удерживает свое состояние покоя или равномерного прямолинейного движения [4, с. 25]. Вместе с тем, Ньютон признавал абсолютные пространство и время, следовательно, абсолютное движение [4, с. 30 – 31].

Отказ Эйнштейна от принципа абсолютности для Вселенной на практике означал его реставрацию для частных систем, в т. ч. Земли. Неслучайно ученый полагал, что с развитием принципа относительности, «Борьба между воззрениями Птолемея и Коперника, столь жестокая в ранние дни науки, стала бы <…> совершенно бессмысленной» [5, с. 176].

            Инерциальное движение должно быть равномерным и прямолинейным. Отсюда делают вывод о том, будто относительное перемещение любых тел, находящихся в состоянии инерциального движения, прямолинейно и равномерно.

            Между тем, если скорость относительного перемещения тел постоянна, то при сближении через время, равное  , расстояние между ними должно обратиться в нуль (при удалении то же относится к некоторому прошлому, а к формуле следует добавить знак «минус»).

            Этого не произойдет, если тела проходят друг мимо друга. В простейшем случае, если они движутся с разными скоростями по параллельным линиям, одно из тел можно принять за покоящееся, тогда, как скорость другого будет пропорционально косинусу угла между его траекторией, и линией соединяющей тела. Чем дальше одно из тел, тем больше будет их относительная скорость, а когда они окажутся друг напротив друга, и указанный угол будет равен 90^о, их относительная скорость обратится в нуль. Таким образом, несмотря на то, что внутренне данные тела находятся в состоянии инерциального движения, они перемещаются ускоренно (квазиускоренное перемещение) и, более того, они будут обращаться друг к другу различными сторонами без центробежной силы — квазивращательное перемещение, на котором основано явление параллакса. Предельным его случаем является перемещение объекта относительно своей траектории, когда он обращен к соответствующему участку вначале передней стороной; затем входит в него целиком, а впоследствии — задней стороной.

Как следует из формулировки Ньютона, абсолютное движение проявляется лишь внешне, внутренне же равномерное движение тождественно состоянию покоя, и зависит лишь от системы отсчета.

            Рассмотрим тела, перемещающиеся друг относительно друга. В одной системе движутся одни, покоятся другие; в иной — наоборот; имеются и промежуточные варианты. Тем не менее, ни в одной из систем не удастся сближение заменить на удаление или наоборот. Более того, ни в одной из систем эти тела не будут двигаться в одном направлении с одной и той же скоростью (в последнем случае скорость их перемещения друг относительно друга была бы равна нулю).

            Их относительная скорость, постоянная для любой системы, может быть меньшей или большей, скажем, 5 или 100 километров в час, — и на это есть своя причина.

— Эта причина абсолютна, т. к. не зависит от рассмотрения в той или иной системе.

— Она основана на динамическом различии состояния тел.

— В свою очередь, это различие характеризуется знаком и абсолютным значением.

— Кроме того, оно возвратно, в результате чего мы зачастую неспособны отличить движущееся тело от покоящегося.

            Иными словами, поступательное перемещение тел друг относительно друга определяется разницей интенсивности и направленности их внутренних колебаний.

§ 2 Анализ внутренней бесконечности,

Значимый уровень

            Внутренние колебания означают перемещение внутренних элементов, в свою очередь, основывающееся на колебаниях внутри них и т. д., до бесконечности. Отсюда, любой движущийся физический объект внутренне бесконечен.

            Из такой бесконечности следует, что любое единство состоит из множества, а любое множество составлено из единиц. Между ними происходит борьба, которая представляет собой движение.

Такая борьба существует и в нашем разуме, воспринимающем ее, как несовместимые противоположности, антиномии, которые выявил Кант.

  Скажем, древнегреческий философ Парменид, в своей поэме «О природе» провозглашает: «Быть или вовсе не быть, – вот здесь разрешенье вопроса» [6, с. 51]. Отвергая небытие и обнаружив единство бытия, он сделал вывод, что оно неделимо и лишено движения: «Не возникает оно и не подчиняется смерти. //Цельное все без конца не движется и однородно… Так неподвижно лежит в пределах оков величайших,//И без начала, конца, затем что рожденье и гибель//Истины тем далеко отброшены вдаль убежденьем» [6, с. 51].

Приведу и случай из личной практики. После моего доклада о прототипе цветковых председательствующая спросила, признаю ли я отличие однодольных от двудольных. Т. о. она отрицала происхождение родственных групп от общего предка. Это может показаться тем более странным, что она сама — мать двоих взрослых детей. Тем не менее, если предельно обобщить сказанное, мы придем к важнейшей максиме, следующей из указанной борьбы: Многое не может быть единым.

Положение о внутренней бесконечности любого объекта противоречит нынешним представлениям философии, математики (которая полагает, что занимается бесконечностью) и физики, которая отрицает последнюю.

В первую очередь познанию внутренней бесконечности препятствует древнее представление о том, что бесконечность является наибольшим числом. Так, согласно древнеиндийским атомистам «Гипотеза о бесконечной делимости… явно абсурдна, так как противоречит определенным непосредственно наблюдаемым фактам. Нельзя же в самом деле спорить о том, что больше по величине – высокая гора или маленькое зернышко. Однако, согласно этой гипотезе гору можно разделить на бесконечное число частей, т. е., это означает, что гора состоит из бесконечного числа частей. Но то же самое можно сказать и о зерне. Отсюда и гора, и зерно состоят из бесконечного числа частей, и, следовательно, их можно считать равными по величине» [7, с. 292].

Таков антитезис бесконечной делимости. Синтез же теоретического положения о бесконечной делимости и зримого различия размеров предметов состоит в том, что бесконечность есть не наибольшее число, но свойство любого составляющего быть составным.

Иначе осмысливается этот парадокс в теории множеств. Согласно Кантору, между простыми бесконечными множествами (скажем, между множеством всех натуральных и всех четных натуральных чисел) существует взаимно-однозначное соответствие. При этом (в данном случае) числу 1 из первого множества сопоставляют число 2 из второго множества, числу 2 – число 4; числу 3 – число 6, числу 4 — число 8 и т. д. «до бесконечности» [8, с. 105]. Казалось бы, логичнее сопоставить число 2 из второго множества такому же числу из первого множества и т. д., до бесконечности, однако в этом случае получилось бы не то, что хотел доказать Кантор. Отметим пока, что найденное им соответствие далеко не столь однозначно.

Более того, оно продемонстрировано не на всей бесконечности, которую невозможно созерцать, но на явно конечных, причем статичных множествах, а не на растущей последовательности: {1, 2, 3, 4} и {2, 4, 6, 8}. Взаимно-однозначное соответствие здесь достигается тем, что каждый член второго множества, включая последний, вдвое больше члена первого множества, поставленного ему в соответствие. При этом, поскольку  член второго множества, соответствующий половине первого, равен последнему члену первого множества — напротив 2 находится 4. Следующие два члена второго множества (6 и 8) выходят за пределы первого множества, ограниченного в данном случае числом 4. Если же число членов нечетное, скажем, 3, то число из второго множества, приходящееся на середину (4) на единицу больше последнего члена первого множества. Следовательно, здесь уже больше половины членов второго множества выходит за пределы первого, и вопреки Кантору, не может быть его частью.

Такой подход породил у физиков недоверие к математической бесконечности. Хокинг пишет: «Поскольку математика реально не умеет обращаться с бесконечно большими величинами, это означает, что, согласно общей теории относительности… во Вселенной должна быть точка, в которой сама эта теория неприменима.» [9, с. 27]. Таким образом, пользуясь готовыми концепциями, Хокинг принимал их явные для него недоработки за указания свыше.

Тем не менее, в пользу отсутствия внутренней бесконечности у физиков есть свой достаточно весомый довод. Дело заключается в общности химических свойств. Скажем, метеоритное железо является таким же железом, что и земное (извлеченное из различных рудников). Отсюда, они состоят из одинаковых частиц, которые, следовательно, должны быть элементарными.

На этот можно ответить, что множество, борясь с единицами внутри себя, тяготеет к их выравниванию. Таковы песчинки на том или ином побережье, дождинки или снежинки в тот или иной момент времени, размеры родственных существ, порожденных стихией эволюции. Сами меры длины, веса и т. д. возникли изначально из подобных природных эквивалентов, благодаря стихии рынка. Отсюда, микрочастицы не более элементарны, чем песчинки на побережье или дождинки во время дождя.

Разделив физический объект на содержащуюся в нем бесконечность, мы бы получили данный объем абсолютно бесструктурной материи, и не знали бы, что с ним делать, поскольку любой физический прибор имеет нижний предел чувствительности.

Можно поступить иначе, приняв бесконечность за определенное число. В этом случае, пределом деления данной величины на бесконечность является бесконечная совокупность ее и только ее частей:

lim x : ¥ = x : ¥_x¹y = х : х = 1_е,                                                                          (1)

где 1_е — это элементарная или бесконечно малая единица, неделимая далее.

Бесконечность определяет свойство, обеспечивающее сосуществование и несовпадение компонентов бытия. Как минимум, это одно направление. Но оно задает противоположное, поскольку сосуществование взаимно. Вместе же они образуют одно измерение.

Единица, как компонент одного измерения должна быть линией. Она непроницаема, поскольку не может войти в другую единицу и составить 2_е = 1_е. Таким образом, отвлекаясь от материального, приходим к одному из основополагающих свойств материи. Нулевыми границами линии окажутся точки. Чтобы перейти от бесконечно малого к бесконечно-составному уровню, их следует заменить на расплывчатые самоидентичные интервалы.

Для сосуществования компонентов бесконечности, они должны быть обособленны друг от друга. Это достигается движением. Рассмотрим его на бесконечно малом уровне одномерной совокупности. Движущаяся единица разбивает совокупность на переднюю и на заднюю подсовокупности. Впередилежащая единица не может продвинуться вперед, и увеличить, таким образом, всю бесконечность. Соответственно, движущаяся единица не может войти во впередилежащую. Отсюда, впередилежащая единица должна перейти в заднюю подсовокупность через новое измерение. Единицей двухмерной совокупности является квадрат. Здесь следует заметить, что до создания интегрального и дифференциального исчислений математики пользовались методом неделимых, приводившему к противоречиям. Так, Кеплер затруднялся выразить сектора круга в неделимых [10, с. 91]; Кавальери в неделимых выражал объемы пирамид [10, с. 91]. При этом, для предотвращения грубых ошибок, он вынужден был применять различные методы.

Со своей стороны, исследуя угол, я обнаружил, что, поскольку он представляет собой двухмерную совокупность, линии, составляющие его, должны быть либо одномерными границами неизвестных нам двухмерных базисов, либо обладать вторым измерением. Приняв его за 1_е, в вершине острого или тупого угла получаем запредельное деление. То же следует и для кривых (рисунок 1).

Рис. 1. Сечение угла

Измерения могут быть перпендикулярны и параллельны друг другу. Последние являются однофункциональными измерениями, составляющими таковые большего порядка. Так, высота строк составляет высоту листа.

Аналогичный вывод следует и из парадокса Демокрита: «Если пересечь конус параллельно основанию плоскостью, то как следует мыслить о поверхностях сечений: будут они равными или неравными? Ведь если они неравны, то конус будет неправильной [фигурой], так как [в этом случае] он будет заключать в себе много ступенеобразных выступов и, [следовательно], неровностей; если же они равны, то отрезки будут равными и конус окажется имеющим форму цилиндра, так как он будет сложен из равных, а не из неравных кругов, что есть величайший абсурд» [6, с. 105].

Если мы проанализируем форму ступени, окажется, что она цилиндрична. Таков синтез тезиса и антитезиса Демокрита, выход из его антиномии. Однако, и он недостаточен. Применив те же суждения к продольным сечениям, получим совокупность кубов, в которых и измеряется объем.

Такова картина на бесконечно малом уровне. На бесконечно составном нет кубика, составляющего все прочие, нет и гладких поверхностей. Здесь отличие абсолютных измерений от относительных, созерцаемых нами, не статично, а динамично. Т. е., сами измерения текучи, и составленное ими пространство не может быть пустым.

Таким образом, искривленное пространство не существует, поскольку оно «испрямлено».

В двухмерной совокупности единицы, стоящие перед величиной могут уступить ей дорогу в одном из двух направлений (рисунок 2). Отсюда, максимальная ширина движущегося объекта в двухмерной совокупности составит две бесконечно малые единицы. В противном случае, единицам, приходящимся против середины, некуда будет уйти.

Рис. 2. Проблема перемещения величины в двухмерной совокупности

Поскольку реальная величина является бесконечно-составной, т. е., много большей двух бесконечно малых единиц, то, чтобы позволить переход средних единиц из передней в заднюю подсовокупность, понадобится третье измерение (рисунок 3).

Рис. 3. Третье измерение, необходимое для перехода средних единиц из передней в заднюю подсовокупность

Тем не менее, и третье измерение реально, т. е., много больше 2_е. Таким образом, не все объекты сумеют обойти данный во время его продвижения. Часть из них пройдет сквозь него, не нарушая его целостности, что не было бы возможным в двухмерной совокупности. Третье измерение позволяет объекту, состоящему из непроницаемой материи быть проницаемым.

Говоря о дополнительных измерениях, следует вспомнить о разработке Минковского, причислившего время к четвертому измерению. Сделал он это на том основании, что и время, и длина согласно теории относительности изменяются одинаково, но в обратной пропорции друг к другу. При этом, приравняв время к ординарному измерению, Минковский абстрагировался от таких его особенностей, как текучесть и необратимость. В частности, покоящуюся точку он предлагает рассматривать, как линию, параллельную оси времени; точку, движущуюся равномерно, как наклонную к этой оси; а точку, движущуюся неравномерно – как кривую [11, с. 171]. Здесь, как и у Парменида, динамика разрешается в непротиворечивую статику.

Как следует из вывода второго измерения, измерения текучи. Отсюда, время составляет не особое измерение, а неотъемлемый компонент каждого из них.

Первое измерение соответствует движению объекта, второе – его собственной величине; третье – пути его обхода впередилежащими объектами. По-видимому, этим исчерпывается число измерений. Дополнительные оказались бы однофункциональными одному из существующих измерений, следовательно, параллельными ему, и слились бы с ним. Таким образом, трехмерность, по-видимому, следует из самой экономии природы.

Все же автор мог упустить предпосылки для дополнительных измерений, равно как и условия, однозначно запрещающие их. Можно заметить, что даже в уплощенных организмах существуют выросты (реснички, щупальца) в третье измерение. Наверное, это было бы справедливо и в том случае, если бы дополнительные измерения существовали.

 Кроме того, наблюдалось бы исчезновение объектов (проваливающихся в четвертое измерение) или их появление в замкнутых сосудах. Отсутствие таких наблюдений эмпирически свидетельствует в пользу наличия лишь трех измерений.

Если бы движение сводилось к перемещению, Вселенная была бы представлена потоками и завихрениями. Однако в ней имеются так называемые твердые тела. Из повсеместной борьбы множества и единства следует, что количество движения на единицу объема за единицу времени постоянно. За секунду в кристалле происходит столько же изменений, сколько в таком же объеме дыма. Первый отличается от второго меньшим неупорядоченным, а, следовательно, большим упорядоченным движением. Кроме того, кристалл относительно независим от окружающей среды, что означает замкнутость его внутренних движений. Он представляет собой комплекс замкнутых потоков, которые не просто текут, но воссоздают уровень, столь стабильный, что мы воспринимаем его, как неподвижный. Об этом же свидетельствуют и данные квантовой механики, согласно которым атом состоит из ядра и подвижных электронов. В отсутствии пустоты между ними течет тонкая среда.

Можно заметить, что мы созерцаем не сам объект, а его образ, воссоздаваемый непрерывным потоком света, движением глаз и импульсами в мозгу. Слепые же распознают объекты ощупью, т. е., явным для них движением. Таким образом, и здесь созерцаемая неподвижность является функцией движения.

Этот уровень я назвал значимым. Фактически, перед нами живой организм и, одновременно, компонент бытия, активно стремящийся сохранить свою великость, естественный прототип математической величины. Такими индивидуумами являются кристаллы, молекулы, атомы и т. д. Большинство же созерцаемых «тел» представляют собой сообщества таких организмов.

Значимый уровень конечен, несмотря на бесконечную основу. Об этом свидетельствует уже ограниченность наших чувств. Таким образом, различие конечного и бесконечного выходит за рамки математики и относится к философским основам физики.

§ 3 Значимый уровень и принцип относительности

Если принцип абсолютности применим к бесконечности, то на конечном значимом уровне действует принцип относительности. Т. о., последний представляет собой не только приближение, связанное с несовершенством наших чувств, но и фундаментальное свойство мироздания. Так, замкнутость потоков, составляющих кристалл, относительна. Учитывая его перемещение вместе с земным шаром, Солнечной системой, галактикой и т. д., абсолютная форма потоков соответствует более или менее сложной, причем открытой спирали.

Более того, скорость потоков определяет твердость значимого уровня. Таким образом, последняя относительна. Так, вода, расступающаяся перед пловцом, отражает плоский камень, брошенный с достаточной силой по касательной к ее поверхности.

На значимом уровне т. н. «твердых тел» потоки образуют тончайшие переплетения, благодаря чему они не проникают друг в друга. Другое дело, субатомный уровень.

Из значимого уровня вытекает понятие динамического или относительного покоя, когда величина находится в состоянии стабилизации, максимально возможной для данной совокупности. Так, на Земле много легче сохранять неподвижность относительно ее поверхности, нежели относительно Солнца.

Инерция означает дестабилизацию значимого уровня привнесенной в него сторонней силой. По всей видимости, в отсутствии поддержки извне она должна угаснуть, вопреки выводам Декарта и Ньютона.

Инерциальное движение характеризуется стремлением к прямолинейности и сглаживанию внутренних деформаций. Как следует из вышеизложенного, величина (т. н. «тело») стремится двигаться по лестнице с приблизительно постоянным шагом (относительная прямая), что обеспечивает максимально возможную стабилизацию значимого уровня. Т. о., здесь имеет место одна из первичных защитных реакций организма.

Выше говорилось об отсутствии абсолютной пустоты, т. е. пространства, лишенного какой-либо материи. Тем не менее, существует то, что мы принимаем за пустоту или пустота относительная, которая есть явление тонкой среды. Здесь преобладание множества над единством приводит к ослаблению материальных свойств, в частности, непроницаемости. В обыденной жизни мы принимаем за пустоту воздух, т. к. его физическими свойствами здесь можно пренебречь; тем не менее, такая пустота исчезает для других объектов, скажем, для метеора, сгорающего в атмосфере. Сказанное относится и к космическому вакууму.

Функция относительной пустоты является служебной: обеспечение неслияния единиц бытия, проведение сил дальнодействия (напомню, что F = = ma, следовательно, если в «пространстве» действует сила, то в нем есть и масса, и ускорение), дыхание для органической жизни и т. д.

§ 4 От абсолютного пространства к теории относительности Эйнштейна

  Приравняв состояния движения и покоя, и Декарт, и Ньютон признавали абсолютность пространства и времени во Вселенной. В ХІХ в. в результате разработки концепции эфира сложился взгляд об эмпирической доступности абсолютного движения.

Дело в том, что, в связи с развитием волновой оптики свет приняли за колебания тонкой среды, эфира. Однако, как выяснил Френель, колебания света являются не продольными, как у обычных сред, но поперечными, как у твердых тел [12, 182].

Отсюда был сделан вывод, что эфир совмещает свойства газа, позволяя прохождение через него твердых тел и самих твердых тел, будучи неподвижным относительно Вселенной [12, 183].

В 1881 г. Майкельсон поставил опыт по определению скорости Земли через измерение скоростей света в продольном и поперечном направлении относительно вращения планеты. В 1887 г. эксперимент был поставлен с учетом замечаний и при участии Морли [13, 388].

Оказалось, что скорость света не зависит от направления относительно поверхности Земли (нулевой вариант). Отсюда последовало и сомнение в существовании эфира.

Как известно, Лоренц предположил, что тело, движущееся против эфирного ветра, сжимается, а его внутренние процессы замедляются в раз. В результате скорость света измеряется как постоянная [13, 509 – 510]. Такая версия выглядела искусственной. Получалось, что эфир действует так, чтобы быть укрыться от наблюдателя.

Логичнее было предположить отсутствие эфира (следовательно, наличие абсолютной пустоты) и неподчинение скорости света принципу сложения скоростей, что сделал Эйнштейн.

Отказ от эфира, как от абсолютной линейки привел ученого к выводу об отсутствии абсолютного пространства и времени, в результате чего принцип относительности обрел более последовательную формулировку.

Соответственно, если у Лоренца речь шла о сжатии тела в продольном направлении и о замедлении внутренних процессов, то у Эйнштейна это связано с абсолютным изменением относительных пространства и времени.

Отсюда следуют противоречия между абсолютными изменениями и относительной скоростью, которая их вызывает. Они вызывают целый шквал поверхностной критики в которой вижу одно из проявлений борьбы множества с единством (в данном случае, с личностью Эйнштейна).

Попытку решения предпринял в свое время Ланжевен. Нередко его считают автором парадокса близнецов, что отражено в Википедии. Это не совсем так. Согласно Ланжевену, космонавт, летящий с околосветовой скоростью, вернется на Землю через 200 лет, тогда, как для него пройдет лишь 2 года. При этом Ланжевен вносит принцип абсолютности в теорию Эйнштейна, оговаривая, что скорость Земли меньше 1/20 000 скорости света [14, с. 471]. К сожалению, автор парадокса не привел аргументов в пользу такого нововведения. Приверженцы теории относительности вправе списать его на счет непоследовательности автора.

Парадокс близнецов появился в результате стихийного перетолкования Ланжевена. При этом, ненаблюдаемая скорость Земли была предана забвению в пользу обыденного критерия абсолютности, согласно которому с околосветовой скоростью летит ракета, а не Земля, потому, что первая запущена со второй, а не вторая с первой. Естественно, что такая наивная точка зрения не может удовлетворить теоретического физика-релятивиста³, в данном случае, Фейнмана. 

  Рассматривая парадокс близнецов, он замечает, что ракета удаляется от Земли с той же скоростью, что и Земля от ракеты. Далее Фейнман пишет: «Из симметрии /т. е., из принципа относительности/ тогда следует единственный возможный выход: при встрече возраст обоих братьев должен оказаться одинаковым.

Но ведь, чтобы встретиться и померится годами, Пауль /космонавт/ должен либо остановиться в конце путешествия и сравнить часы, либо, еще проще вернуться. А возвратиться может только тот, кто двигался. И он знает о том, что двигался, потому, что ему пришлось повернуть, а при повороте на корабле произошло много необычных вещей: заработали ракеты, предметы скатились к одной стенке и т. д. А Петер /землянин/ ничего этого не испытал.

Поэтому можно высказать такое правило: тот, кто почувствовал

ускорение, кто увидел, как вещи скатывались к стенке, и т. д., — тот и окажется моложе» [15, с. 387].

Как видно из этого решения, для того, чтобы парадокс имел место, следует ввести абсолютное (в данном случае ускоренное) движение. И здесь Фейнман противоречит Эйнштейну: замедление времени должно происходить при приближении к скорости света независимо от ускорения.

Более того для отличия возрастов космонавтов, вовсе не обязательна их встреча, которую, к тому же мы лишь воображаем. Достаточно вообразить одного из братьев дома на Земле, другого — в ракете, а затем мысленно сопоставить их возрасты.

В любом случае, чтобы спасти парадокс близнецов, требуется ввести в том или ином виде принцип абсолютности.

Речь здесь идет о чисто формальном решении, при принятии основополагающих идей теории относительности за истинные.

Как уже говорилось выше, отрицание абсолютной линейки, с помощью которой можно измерить абсолютную скорость, привело к отрицанию абсолютного пространства.

В частности, на это положение опирается вывод о том, что искривление луча света в гравитационном поле свидетельствует об искривлении пространства, т. е., об относительности прямизны.

Как было показано выше, искривленное пространство не может существовать, что следует из анализа бесконечности, которым Эйнштейн не владел. Искривление же света можно объяснить постепенным изменением оптической плотности космической среды. Примечательно, что такой вывод сделал еще Ньютон, условно предположив заполненность пространства [16, с. 265].

В принципе абсолютность пространства связана с признанием единства Вселенной, как всеобъемлющей совокупности, и не зависит от наличия либо отсутствия тонкой среды. Напомню, что это — краеугольный камень Ньютоновой механики, предполагающей наличие пустоты.

Более того, современные физики склоняются к положению о конечности Вселенной, что, на мой взгляд, следует из отсутствия учета отрицательной стороны эксперимента, в данном случае, ограниченности астрономических средств наблюдения. В частности, один из них в беседе со мной сообщил о том, что дальше некоторых звезд якобы «ничего нет». Тем не менее, телескоп может не различать светила, удаленные за пределы его разрешения. Более того, возможно, что звезды существуют лишь в определенной области, подобно тому, как насекомые живут лишь на земном шаре. Отсюда невозможно вывести конечность Вселенной. Можно заметить также, что совокупность бесконечных объектов не должна быть конечной.

Тем не менее, если допустить последнее, окажется, что положение объекта во Вселенной, следовательно, абсолютная его скорость, ныне доступны для наблюдения, что так важно для эмпирически мыслящих ученых.

Из постоянства скорости света Эйнштейн выводит и принцип относительности одновременности. Сам ученый иллюстрирует его на следующем примере:

Пусть на середине астрономически длинной железнодорожной насыпи находится один наблюдатель, а в середине поезда едет другой. Когда они окажутся друг напротив друга, железнодорожники, находящиеся на равном расстоянии от них и на противоположных концах насыпи, зажгут фонари. К наблюдателю, стоящему на насыпи, сигналы придут одновременно. Учитывая постоянство скорости света, это значит, что события одновременны. Пока свет дойдет до середины насыпи, поезд сместится. Его середина окажется ближе к переднему краю насыпи. Следовательно, до пассажира сначала дойдет сигнал, поданный передним железнодорожником, а затем — задним. Для него события не одновременны. Иначе придется сделать вывод, что скорость световых сигналов от переднего и от заднего железнодорожника сложились со скоростью поезда с положительным и отрицательным знаком, соответственно

  Поскольку критерием одновременности объявляется одновременность же прибытия световых сигналов в точку между ними, а инерциальные системы равноправны, то интерпретации обоих наблюдателей считаются верными. Относительной полагается сама одновременность [17, с. 543 – 544].

Нетрудно заметить, что если принять «абсолютное пространство», а вернее, систему, содержащую, как насыпь, так и поезд, т. е., планету, то подобная интерпретация сделается невозможной. Здесь можно видеть, что отрицание абсолютной эфирной линейки является лишь предлогом для отрицания преимущественной системы и расширения принципа относительности.

Между тем, относительность одновременности, по мнению автора, существует, но вытекает не из постоянства скорости света, а из различия относительных периодов времени, характеризующих значимый уровень.

Так, множество неодновременных витков электронов одновременно для нас, ибо сливается в одном мгновении. Такие же субъективные мгновения существуют и для иных значимых уровней. Скажем, на интервале равном приблизительно 10^-40 с. позиции электронов должны быть определены, а неопределенным является движение потоков, формирующих созерцаемые значимые уровни. В это время ни один из зримых нами объектов не обособлен от окружающей среды, тем не менее, из таких малых неодновременных долей времени состоят бо́льшие периоды, мгновения, где величина проявлена, как особь.

Здесь можно видеть вновь, что относительность применима к значимому, тогда, как абсолютность — к бесконечно-составному уровню.

Интегральной частью теории относительности является положение о росте массы со скоростью, причем в пределе она устремляется к «бесконечности», которая, согласно представлениям физиков, чужда «конечным» физическим объектам.

Как и прочие трансформации рост массы в теории относительности увязан с абсолютно относительной скорости. Отсюда вытекает следующий парадокс: пусть объекты а и b с равной массой покоя сближаются вплоть до столкновения. С точки зрения системы, где а покоится, его скорость равна нулю и его масса неизменна. Растет же масса объекта b. Отсюда при столкновении более легкий объект а отлетит на большее расстояние от области столкновения, и его деформация будет сильнее; с точки зрения системы, где покоится объект b, должно произойти обратное.

В беседе со мной физик ответил, что систему следует рассматривать относительно общего центра масс. Таким образом, в положение о росте масс он привнес принцип абсолютности в его внешнем варианте преимущественной системы, чуждой теории относительности.

Фейнман приписывает это положение теоретическому гению Эйнштейна [15, с. 264]. Однако, сам Эйнштейн ссылается на Кауфмана [17, с. 45 – 48] который сделал этот вывод на основании опыта в 1903 г., т. е. за два года до создания теории относительности. Кауфман обнаружил, что чем больше скорость электрона, тем меньше он отклоняется от своей траектории в электромагнитном поле. Казалось бы, это можно объяснить силой инерции, препятствующей силе притяжения.

В частности, опровергая тезис о том, что орбитальное движение является производной притяжения и инерции, я прокатывал железные шарики мимо круглого магнита. Как и следовало ожидать, ни один из них не описал ни одного витка. Естественно, что чем больше была скорость шарика, тем меньше он отклонялся в электромагнитном поле.

Тем не менее, во времена Кауфмана считалось, якобы электрон не обладает инерциальной массой [18, с. 56]. Фактически данный опыт опроверг это положение, но, придерживаясь его, Кауфман пришел к дилемме, согласно которой имеет место либо уменьшение заряда, либо увеличение электромагнитной массы. Если с точки зрения философии заряд электрона может изменяться так же, как заряд грозового облака, а любая масса, будучи количеством несотворимой и неуничтожимой материи, постоянна, то, с точки зрения физики (которой придерживался Кауфман) заряд частицы элементарен и неизменен, а растет его электромагнитная масса [18, с. 55]. Впоследствии исходный тезис был предан забвению, а из опыта Кауфмана заключили, что инерциальная масса растет со скоростью.

Из непроницаемости величин и анализа бесконечности следует, что способность сохранять и передавать движение, т. е., масса, является динамическим аспектом объема и не может быть изменена.

§ 5 Об особенности перемещения света

Будучи последовательным приверженцем внутренней бесконечности любого физического объекта, автор полагает, что фундаментальные свойства мироздания проявляются на всей бесконечности уровней, и не могут быть выявлены эмпирически, как это следует в отношении света из теории относительности.

В частности, если значимый уровень фотона слагается потоками, то их скорость должна быть много больше скорости света.

Для прояснения этого вопроса следует обратиться к опыту Майкельсона-Морли, из нулевого результата которого был сделан вывод о независимости скорости света от таковой его источника.

В данном опыте два источника света покоились относительно интерферометра, принимающего свет. Предполагалось, что длина волны света из одного источника будет отличаться от таковой другого источника, и что это различие будет соответствовать разнице скоростей земной поверхности.

Оказалось, что параметры световой волны, а, следовательно, и скорости света из обоих источников одинаковы, что противоречило версии неподвижного светоносного эфира.

Приверженец теории относительности Ланжевен указывает: «Перед нами возникает проблема выбора. Если мы хотим сохранить абсолютное значение за уравнениями рациональной механики… необходимо отказаться от уравнений электромагнетизма, отказаться от великолепного синтеза, о котором речь шла выше, и вернуться, например, в оптике, к забракованной свыше 50 лет назад корпускулярной теории со всеми ее трудностями» [14, с. 457]. Между тем, Эйнштейн фактически возродил корпускулярную теорию света.

В таком случае свет мог повести себя, как любое тело, находящееся на Земле, и воспринимающее ее скорость. Напомню, что именно сторонники геоцентрической системы, оппонируя Копернику, указывали на то, якобы вращение Земли обусловило бы различие в скоростях полета птиц, пушечных ядер и т. д. [1, с. 105, 108, 109].

Если же рассматривать волновую концепцию света, которую отстаивает Фейнман, то замена материального эфира на нематериальное электромагнитное поле, также не отвечает на данный вопрос. Если электромагнитное поле абсолютно неподвижно, мы придем к той же проблеме, что и при неподвижном эфире, если же оно вращается вместе с Землей, то свет, как и в первом случае, сохраняет скорость Земли.

Уже компас свидетельствует в пользу последнего варианта.

Т. о., поводом для глубокого разбора принципа относительности стала проблема, которая могла быть целиком решена в рамках физики, предшествующей концепции неподвижного эфира, отвергнутой впоследствии.

Этот вывод можно проверить экспериментально. Господствующая тенденция в эмпирической науке приводит к совершенствованию методик. В результате, контрольный опыт предлагается в крайне модифицированной и оригинальной форме, по мнению экспериментаторов, обеспечивающей чистоту опыта; по мнению оппонентов — свидетельствующей о предвзятости. В сборнике статей «Эфирный ветер» приведены многочисленные примеры таких модификаций. Сам Майкельсон, проводил дополнительные измерения во вращающемся стратостате [19, с. 221 – 223] , на высокой горе [19, с. 224 – 225] и т. д. Достойны упоминания также эксперимент Р. Дж. Кеннеди, проводимый по схеме Майкельсона, где прибор герметично замкнут в металлический корпус, заполненный гелием [19, с. 137 – 147]; Дж. П. Седархольма, Г. Ф. Бланда, Б. Л. Хавенса и Ч. Х. Таунса по проверке теории относительности с помощью рассеяния молекул аммиака мазерами [19, с. 320 – 323] и т. д. Составитель сборника, доктор технических наук Ацюковский В. И. рекомендует проводить опыт на большой высоте, желательно со спутника; использовать неметаллические изоляторы и автоматизировать измерения [19, с. 409 – 410].

            Во всех этих опытах делается попытка выявить зависимость скорости света от вращения Земли. Т. о., новая парадоксальная концепция оспаривается в пользу старой, утверждающей реальность абсолютной линейки.

            Между тем, отличие нового опыта от исходного должно заключаться лишь в том, что источники света будут не покоится относительно Земли и интерферометра, а перемещаться с различными скоростями. В этом случае сработает эффект Доплера, и волновые параметры однородного света, пришедшего от различных источников, будут отличаться друг от друга. Согласно исходной интерпретации это означает зависимость скорости света от скорости источника и подчинение ее общим законам, следовательно, опровержение релятивистской интерпретации эксперимента Майкельсона-Морли.

            Отсюда, волновые параметры и скорость света взаимосвязаны, а эффект Доплера здесь соответствует сложению скоростей.

            В самом деле, если имеет место волнообразное движение, то скорость конца волны должна быть больше скорости луча света. При этом, вычисленная сугубо геометрически, она пропорциональна кинетической энергии света.

            Такая скорость называется фазовой. Борн, утверждает, что, поскольку она больше «скорости света», то она «Лишена определенного физического смысла» [20, с. 111]. Фейнман признаёт, что «Гребни волн движутся быстрее скорости света», но, в отличие от физиков, предшествовавших Эйнштейну, утверждает, что это чисто математическое понятие [21, с. 95].

Как мы видим подобная «математика» ставит под сомнение релятивистскую интерпретацию эксперимента Майкельсона-Морли. Похоже, она отражает физическую реальность, которую признавали предшественники Эйнштейна [22, с. 104].

            Следует заметить, что Эйнштейн, возродив корпускулярную теорию света, отвергал волновую, считая ее условностью: «…Предположим, что структура света… образована световыми квантами… проносящимися через пространство со скоростью света. Однако, если волновая теория отбрасывается, понятие длины волны исчезает. Какое новое понятие занимает его место? Энергия световых квантов!» [5, с. 214]. С другой стороны, Фейнман весьма неохотно упоминает о фотонах, предпочитая говорить о свете, как о волнах электромагнитного поля [21, с. 37 – 156]. В свою очередь, философ науки и физик-теоретик Кун утверждает, якобы физика ХХ в. пришла к выводу, что «свет есть самостоятельная сущность, отличная, как от волны, так и от частицы» [23, с. 155].

Таким образом, можно видеть, что версия корпускулярно-волнового дуализма света наталкивается на сопротивление, по крайней мере, ряда ученых, которое может быть обусловлено, как объективными, так и субъективными причинами.

Как было сказано выше, борьба противоположностей в нашем разуме приводит к антиномиям, т. е., к поляризованным выводам. Возможно, дело отчасти заключается в них. Тем не менее, вне разума соответствующая борьба, ведет к поляризации единой Вселенной, в результате чего та подразделяется на множество объектов, обладающих порой несовместимыми качествами. Для них справедлив принцип исключения противоречий в формальной логике.

В самом деле, волна является возбужденным сегментом среды или тела (струны), передающим энергию. В ней одни участки сменяются другими и налицо текучесть, тогда, как частица характеризуется постоянством, и, как было показано ранее, является комплексом относительно замкнутых потоков. Между этими состояниями нет непроходимой границы. Скажем, змея, будучи индивидом, перемещается за счет волн тела. Тем не менее, ее никогда не приводят в качестве примера корпускулярно-волнового дуализма. Последний означает, что текучесть объекта преобладает над постоянством, а постоянство над текучестью; что объект является частью возбужденной среды, и, в то же время, автономен; т. е., согласно формальной логике, внутренне противоречив, и не может существовать, как единое целое.

Вывод о корпускулярно-волновом дуализме представляется эклектическим компромиссом между двумя концепциями, спор между которыми длится уже несколько сотен лет, и которые накопили достаточно весомые свидетельства в свою пользу.

Полагаю, что ныне их разбор может позволить значительно приблизиться к истине.

В пользу корпускулярной природы свидетельствует порционное излучение света, приведшее к понятию кванта; фотоэффект, когда свет выбивает электроны за несколько сотен аттосекунд (где аттосекунда равна  10^-18 с.), тогда, как энергия электромагнитной волны должна была бы накопиться в электроне в течение 1 минуты; кроме того, фотоэффект зависит не от интенсивности света, а от частоты волны, т. е., от энергии фотона [24, с. 63; 25]. Соответственно, и продольные размеры частицы должны отличаться от таковых волны приблизительно в 10¹⁷ раз. Естественно, что два таких размера несовместимы.

Еще во время господства волновой теории было замечено, что с ней несовместима аберрация света звезд, когда свет распространяется от них независимо от вращения Земли, что вполне объясняется его инерцией.

Ньютон, предполагая гравитационную природу физических тел, пришел к выводу, что частицы света должны притягиваться ими, почему его скорость будет расти с оптической плотностью среды [4, с. 280 – 285]. Опыт по определению соотношения скоростей света в различных средах предложил в 1850 г. Араго. Эксперимент по его указаниям провел Фуко, а затем — Физо и Брегэ [11: 134]. Вопреки прогнозу Ньютона, скорость света оказалась обратно пропорциональной оптической плотности среды. Поскольку эксперимент был проведен во время торжества волновой теории, он был сочтен важным свидетельством в ее пользу. Тем не менее, его следует рассматривать лишь, как аргумент против заблуждения Ньютона относительно природы тел, и, в то же время, в пользу корпускулярной теории. Ведь скорость звуковой волны в воде больше, чем в воздухе, тогда, как для камня, брошенного с данной силой, верно обратное.

Остаются собственно волновые эффекты. Имеются достоверные эмпирические свидетельства в их пользу. Так, в 1818 г. Пуассон, рассмотрев теорию Френеля, пришел к выводу, что из нее следует возникновение освещенной области, в центре тени круглого непрозрачного объекта, расположенного на определенном расстоянии от экрана. Этот вывод был выдвинут им, как аргумент против волновой теории. В свою очередь Араго, поставив соответствующий опыт, показал этот эффект [26: 274]. С другой стороны, как было указано выше, световые волны не продольны, как нормальные колебания среды, но поперечны, как колебания твердого тела или, как траектория упругого тела, ударяющегося о жесткую поверхность — и это свидетельствует в пользу корпускулярной природы света.    

В этом случае волновые эффекты могут быть объяснены малой скоростью восприятия человека, когда позиции фотона сливаются друг с другом. Более того, фотоны могут возбуждать волны в веществе (в мыльном пузыре, пленке бензина, сетчатке), которые и принимаются за волны световые.

Соответственно, Эйнштейн указывал: «Волновая теория света прекрасно оправдала себя в опытных явлениях… Но всё же не следует забывать, что опытные наблюдения относятся не к мгновенной, а средней по времени величине. Поэтому, несмотря на полное экспериментальное подтверждение… может оказаться, что теория придет в противоречие с опытом, когда ее применят к явлениям возникновения и поглощения света» [27, с. 93].

Из этих данных, следует, что фотон есть частица, движущаяся по волнообразной траектории. Применительно к принципу относительности это означает, что фотон перемещается не в абсолютной, а в относительной пустоте (т. е., при наличии внешних сил); что траектория его не прямолинейна, следовательно, движение его не инерциально; что значимый его уровень стремится к стабилизации, т. е. к абсолютному покою. Между тем, расстояния, которые он проходит, огромны.

Возвращаясь к предшествующим концепциям, следует заметить, что последний факт противоречит эфирной концепции света, т. к., чем тоньше среда, тем сильнее рассеивание ее колебаний. Гораздо лучше объясняет это явление концепция Ньютона, согласно которой прямолинейное движение частиц света в абсолютной пустоте может быть вечным. Согласно же теории относительности, особенностью фотона является вечная его подвижность.

Тем не менее, полагаю, что свои выводы обосновал надлежащим образом, и что из них должно вытекать объяснение дальности полета фотона.

Начну с того, что его кинетическая энергия достаточно мала: он может путешествовать в течение миллиардов лет от дальней звезды к Земле, а затем направление его полета меняется при прохождении какого-нибудь стакана воды за ничтожные доли секунды.

Следует предположить, что энергию для своих путешествий фотон черпает из тонкой среды. Эта же среда ответственна и за его волнообразное перемещение. Чем больше кинетическая энергия фотона, тем большее расстояние проходит он в данном направлении (амплитуда волны), тем стремительнее нарастает сопротивление среды; тем меньше угол, на который она его отражает, и, соответственно, тем меньше длина волны.

Таким образом, фотон движется не ввиду отсутствия сопротивления среды, но благодаря ему.

Такой вывод противоречит обыденному представлению о роли последней, которая лишь сопротивляется движению объекта. Следует заметить, что даже в простейшем случае налицо приведение динамического состояния объекта в соответствие с таковым системы, например, Земли.

            Более того, при соударении часть кинетической энергии величин переходит во внутреннюю и налицо рассеивание энергии, описанное Томсоном-Кельвином, как господствующий процесс во Вселенной [28, с. 180 – 182]. Между тем, согласно указанному выше, налицо и противоположный процесс, переводящий внутреннюю энергию в кинетическую, в результате взаимодействия через среду. Такой процесс обеспечивает перемещение фотона, орбитальное движение электронов и планет. Правда, здесь роль среды неочевидна, т. к. она предстает пустотой. Возьмем более ясный случай. Погрузим поплавок под воду. Микроскопические колебания в нем и в Земле, результируясь в воде, приведут к тому, что он всплывет, как только его отпустят.

Отсюда, дальнодействие и близкодействие представляют собой не просто разрозненные процессы, но диалектическое единство антагонистов, подобное мускулам сгибателям и разгибателям.

§ 6. О пределах абсолютной скорости и об эффектах, связанных с ними

Одним из существенных следствий из теории относительности является изменение свойств объектов при приближении их скорости к скорости света. Критикуя это положение не только применимо к свету, но и к любым физическим объектам, я неожиданно для себя пришел к выводу, что абсолютная скорость поступательного перемещения ограничена и имеет

 два предела.

Нижний из них очевиден, если принять во внимание единство Вселенной. Это абсолютный покой, т. е., скорость равная нулю.

Верхний предел следует из положения о повсеместной борьбе единства и множества, следовательно, равенства числа изменений за единицу времени на единицу объема. Этот предел равен скорости совокупности процессов (ССП) или физическому времени.

Наглядно его можно показать, решая апорию Зенона «Ахиллес быстроногий». Пока Ахиллес проходит расстояние, отделяющее его от черепахи, она тоже продвигается в том же направлении на долю этого расстояния. (Допустим, что Ахиллес движется в 10 раз быстрее черепахи, а изначальное расстояние между ними составляет 10 м. Пока Ахиллес пройдет его, черепаха сдвинется на один метр, пока Ахиллес пройдет этот метр, черепаха проползет 10 см и т. д.) Расстояние между Ахиллесом и черепахой все время сокращается, но черепаха неизменно остается впереди [6, с. 57].

Математики видят решение в том, что сумма бесконечного количества чисел может быть конечной [29, с. 87]. Не отрицая такого вывода, замечу, что для того, чтобы ее пройти понадобится вечность, так как на каждом этапе к достигнутой сумме прибавляется шаг черепахи.

Поскольку соотношение расстояний, проходимых Ахиллесом и черепахой, постоянно, задача сводится к обратной пропорциональности, каждое последующее добавляемое расстояние меньше предыдущего в 10 раз, как в данном случае, но никогда не обратится в нуль.

Более того, Зенон, отрицавший движение, лишь допускает приближение Ахиллеса к черепахе. Если же задаться вопросом: сумеет ли Ахиллес сократить изначальное расстояние между собой и черепахой на сколь угодно малую длину, мы вновь получим отрицательный ответ.

Чтобы Ахиллес мог догнать черепаху, та должна остановиться, что напрямую вытекает из колебательного характера абсолютного движения.

Если бы и Ахиллес, и черепаха затрачивали всё свое время исключительно на перемещение в данном направлении, то доля частной скорости от совокупной составила бы все 100%. Следовательно, если бы они перемещались в одном и том же направлении непрерывно, их абсолютные скорости были бы равны, как по знаку, так и по величине, а их относительная скорость равнялась бы нулю.

Отсюда, равно, как и из повсеместности борьбы единства и множества, следует, что, ускоряя величину, мы изменяем не количество ее движения, но долю ее компонентов, движущихся в том или ином направлении. Учитывая, что часть внутреннего движения направлено на поддержание значимого уровня, эта доля (КПД) значительно меньше 100%.

Если верхний предел в теории относительности определен достаточно однозначно, правда, с точностью до определенного знака после запятой, то эмпирически установить ССП можно лишь приближенно. Поскольку ССП подчиняется принципу сложения скоростей, то относительный верхний предел скоростей равен 2 ССП. Отсюда, ССП много больше половины наибольшей относительной, то есть, наблюдаемой скорости.

При приближении к пределам скоростей состояния значимых уровней должны изменяться, как и предполагал Эйнштейн.

Допустим, что ракета летит со скоростью, равной ССП минус 3 км/ч. Прежде всего, очевидно, что космонавт не сможет пройти вперед с привычной ему скоростью в 5 км/ч; другое дело, путь назад. Т. о., должна проявиться анизометрия движения, сходная с проявлением силы тяжести. В этом случае передняя часть ракеты будет соответствовать верхней, а задняя — нижней части земного объекта, что можно было бы учесть при проектировании космического корабля.

Принимая во внимание постоянство внутреннего движения (что отражено и в формуле Эйнштейна E = mc²), скорость процессов, идущих на стабилизацию значимого уровня, уменьшается за счет направленных колебаний, приближающих скорость перемещения объекта к верхнему ее пределу. При этом их интенсификация может привести к разрушению значимого уровня, как при сильном нагревании.

Более того, полагаю, что предпосылкой образования относительно замкнутых потоков, формирующих значимый уровень, является перемещение объекта во Вселенной при сопротивлении внешней среды.

В этом случае уменьшение скорости потоков будет препятствовать увеличению скорости перемещения объекта. При этом, предел скоростей будет зависеть от его индивидуальности. Так, для железа он окажется ниже, чем у фотона, но выше, чем у дерева и т. д. В случае избыточного ускорения такие объекты распадутся на компоненты (составляющие тонкой среды, известные нам частицы и т. д.), которые сумеют преодолеть предел, бывший недостижимым для исходного состояния.

Соответственно, при приближении к абсолютному нижнему пределу скоростей потоки также замедлятся, но уже из-за уменьшения сопротивления окружающей среды, что и в данном случае должно привести к распаду.

Отсюда следует наличие динамического оптимума для того или иного значимого уровня, что очевидно для неупорядоченного внутреннего движения (теплоты), но что должно быть справедливо и для поступательного перемещения.

Примечания

¹По-видимому, люди впервые подошли к принципу относительности благодаря судоходству. Так, древнеиндийский философ Дхармоттара замечает: «Некоторые утверждают, что вид движущегося дерева, наблюдаемый человеком, плывущим в лодке и тому подобные восприятия истинны <…> Мы утверждаем, что вид движущегося дерева есть заблуждение» [7, с. 67].

Заметим, что оппоненты Дхармоттары, будучи свободными от физического труда, предпочитали забыть о таких «мелочах», как работа гребцов, течение воды, ветер, дующий в паруса и пр.

²Такой вариант предусматривал и Аристотель: «Никто не сможет сказать, почему [тело], приведенное в движение, где-нибудь остановится, ибо почему оно скорее остановится здесь, а не там? Следовательно, ему необходимо или покоиться, или двигаться до бесконечности, если только не помешает что-нибудь более сильное» [30, с. 139]. Тем не менее, в средние века Аристотелю приписывали суждение неизвестного античного автора, утверждавшего, напротив, что «Движущее тело останавливается, если сила, его толкающая, прекращает свое действие» [5, с. 10], с чем, пожалуй, соглашусь.

³Этот наивный критерий абсолютности не может удовлетворить и последовательного ее приверженца, так как вполне возможно, что с околосветовой скоростью летит Земля, а удаляющаяся от нее в противоположном направлении ракета замедляет свое движение относительно Вселенной. Тогда, в соответствии с поправкой Ланжевена в теорию относительности, космонавт должен оказаться старше своего брата-близнеца.

Список литературы

1. Галилео Галилей, Избранные сочинения в 2 т., т. 1: Диалог о двух важнейших системах мира — птолемеевой и коперниковой, предлагающий независимые философские и естественные основания как с одной, так и с другой стороны, перевод с итал. А. И. Долгова, с. 99 – 586, М.: Наука, 1964 — 640 с.
2. Philoponus and the rejection of Aristotelian science, edited by Richard Sorabji, second edition: chapter 1, John Philoponus, p. 41 – 82, by Richard Surabji; chapter 5, Philoponus’ impetus theory in the Arabic tradition, p. 161 – 170, by Fritz Zimmermann; chapter 12, Philoponus’ Commentary on Aristotle’s Physics I in the sixteenth century, p. 251 – 270, by Charles Schmidt; Institute of Classical Studies, School of Advanced Studies, University of London, 2010 — 306 pp.
3. Декарт Р. Сочинения в 2-х томах, т. 1: Первоначала философии, с. 297 – 422, пер. с лат. С. Я. Шейнман-Топштейн, с франц. Н. Н. Сретенского, М.: Мысль, 1989 — 654 с.
4. Ньютон И., Математические начала натуральной философии, перевод с лат. академика А. Н. Крылова, М.: Наука, 1989 — 688 с.
5. Эйнштейн А., Инфельд Л., Эволюция физики. Развитие идей от ранних концепций до относительности и квантов, перевод с англ. С. Г. Суворова, М.: Наука, 1965 — 326 c.
6. Античные философы (свидетельства, фрагменты и тексты), Парменид, «О природе», поэма, с. 49 – 53, перевод с древнегреческого М. А. Дынника; Зенон (отрывки) с. 57 – 59, перевод с древнегреческого В. П. Карпова; Демокрит (свидетельства), перевод с древнегреческого А. О. Маковельского, с. 93 – 110// составитель А. А. Аветисьян., К.: Издание Киевского Государственного Университета им. Т. Г. Шевченко, 1955 — 314 с.
7. Чаттопадхьяя Д. Живое и мертвое в индийской философии, перевод с английского Е. Н. Аникеевой, Н. В. Бродовой, И. П. Глушковой, Е. Ю. Суровой, С. М. Эминовой, М.: Прогресс, 1981. 416 с.
8. Курант Р., Роббинс Г., Что такое математика? (Элементарный очерк идей и методов), перевод с английского академика А. Н. Колмогорова, М.: МЦНМО, 2001. 563 с.
9. Хокинг С. Краткая история времени: От Большого взрыва до черных дыр, перевод с английского Н. Я. Смородинской, Санкт-Петербург: Амфора, 2010. 231 с.
10. Математический Энциклопедический Словарь, М.: Советская Энциклопедия, 1988. — 848 с.
11. Минковский Г. Пространство и время, с. 167–180, перевод с немецкого, переводчик не указан, в сборнике «Принцип относительности. Сборник работ по специальной теории относительности». М.: Атомиздат, 1973 — 332 с.
12.  Розенбергер Ф., История физики, перевод с нем. под ред. И. М. Сеченова, вновь проверенный и переработанный В. С. Гохманом. Часть третья. История физики за последнее (ХІX) столетие. Выпуск ІІ. М. – Л.: Объединенное научно-техническое издательство НКТП СССР, главная редакция общетехнической литературы и номографии, 1936 — 448 с.
13. Физический Энциклопедический Словарь. М.: Советская Энциклопедия, 1983 — 928 с.
14. Ланжевен П., Избранные Труды, переводы с франц. А. Б. Шехтер и О. А. Старосельской-Никитиной, Эволюция понятий пространства и времени, 451 – 475, М.: изд. АН СССР, 1960 г. — 754 с.
15.  Фейнман Р., Лейтон Р., Сэндс М., Фейнмановские лекции по физике, перевод с англ. Г. И. Копылова, Выпуск 1 – 2, М.: Мир 1976 — 439 с.
16.  Ньютон И., Оптика или трактат об отражениях, преломлениях, изгибаниях и цветах света, перевод с англ. ак. С. И. Вавилова, М.: Государственное издательство технико-теоретической литературы, 1954 — 367 с.
17.  Эйнштейн А., Собрание научных трудов в 4 т., т. 1, Работы по теории относительности 1905 — 1920: О методе определения соотношения между поперечной и продольной массами электрона, с. 45 – 58; О специальной и общей теории относительности (общедоступное изложение), с. 530 – 600, переводы Базя А. И., Пузикова Л. Д., Сазыкина А. А., Голубенкова В. Н., Горькова Л. П., Когана В. И., Ларина С. И., Певзнера М. И., Чичерина А. Г., М.: Наука:  1965— 700 с.
18.  Kaufmann W., Die Elektromagnetische Masse des Elektrons; Physikalische Zeitschrift, 1903, (№ 4), S. 55 – 57.
19. Эфирный ветер, сборник статей под ред. доктора технических наук Ацюковского В. А., М.: Энергоатомиздат, 2011 — 420 с.
20. Борн М., Атомная физика, перевод с англ. О. М. Завьялова и В. П. Павлова, М.: Мир, 1970 — 484 с.
21.  Фейнман Р., Лейтон Р., Сэндс М., Фейнмановские лекции по физике, перевод с англ. Г. И. Копылова, Выпуск 3 – 4, М.: Мир 1976 — 496 с.
22.  Итоги Науки в теории и практике, 12 т., т. I., Физика М.: Мир, 1911 — 412 с.
23. Кун Т., Структура научных революций, перевод И. З. Налетова, М.: Прогресс, 1977 — 297 с.
24.  Фейгин О. О., Парадоксы квантового мира, М.: Эксмо, 2012 — 295 с.
25.  Magerl E., Attosecond electron spectroscopy of electron transport in solids, Dissertation an der Fakultät für Physik der Ludvig-Maximilians-Universität München, 28.2.2011 — 136 р.
26. Бутиков Е. И., Оптика, М.: Высшая Школа, 1986 — 511 с.
27.  Эйнштейн А., Собрание научных трудов в 4 т., т. 3, Работы по кинетической теории, теории излучения и основам квантовой механики 1901-1955: Об одной эвристической точке зрения, касающейся возникновения и превращения света, с. 92 – 107, переводы Сазыкина А. А., Данилевского Ю. А., Чичерина А. Г., Федченко К. И., Иванова В. В., Любиной А. Г., М.: Наука, 1966 — 632 с.
28.  Томсон-Кельвин В., О проявлении в природе общей тенденции к рассеиванию механической энергии, с. 180 –182, перевод с англ. В. С. Гохмана, В сборнике «Второе начало термодинамики», Л.: Государственное издательство технико-теоретической литературы, 1934 — 311 с.
29.  Лонэ М., Большой роман о математике. История мира через призму математики, перевод с франц. В. Г. Михайлова, М.: Эксмо, 2018 — 159 c.
30.  Аристотель, Собрание сочинений в 4-х томах, т. 3, Физика, с. 59 – 262, перевод с древнегреч. В. П. Карпова, 1981, М.: Мысль — 613 с.