Безидеальное государство сначала начинает поглощаться бюрократической опухолью, превращаясь в мертвый механизм, а потом, как мы уже можем наблюдать, данная «опухоль» начинает трансформироваться в некую систему, которой уже не нужен не только народ, но и бюрократы. Такое государство стремится превратиться в компьютерную программу, которой будет не нужен даже сам Герман Оскарович Греф.

 4 декабря президент Российской Федерации Владимир Путин принял участие в дискуссии «Искусственный интеллект — главная технология XXI века». В данном мероприятии также принял участие президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев, а главным спикером стал глава Сбербанка Герман Греф. В ходе дискуссии виртуальный ассистент Сбербанка «Афина» задала Путину вопрос: «Может ли искусственный интеллект стать президентом?» На это глава нашего государства дал следующий развернутый ответ:

Питер Брейгель Младший. Деревенский адвокат. 1621«Надеюсь… Надеюсь, что нет. И сейчас скажу, почему. Во всяком случае, пока… Все-таки искусственный интеллект, он… в самом названии, видите, что присутствует — слово «искусственный», как бы ненастоящий. Президент Токаев уже сказал о высших источниках происхождения человека. У всего искусственного, в том числе у искусственного интеллекта, нет сердца, души, нет чувства сострадания и совести. Все вот эти компоненты чрезвычайно важны для людей, которых граждане наделяют особыми полномочиями в принятии и реализации решений, идущих на благо страны. И иногда (я это знаю по своему собственному опыту и думаю, что президент Казахстана это подтвердит), иногда приходится принимать казалось бы, не совсем рациональные решения. А их нужно принимать, исходя из истории, культуры, из текущей практики и устремлений, и ожиданий граждан страны. И эти решения, они для социальной сферы иногда кажутся нерациональными. В области, скажем, пенсионного обеспечения, в области здравоохранения, в других сферах жизнедеятельности человека. Но они для президента-человека являются обоснованными, потому что он принимает решения в интересах не машин, а живых людей, и должен думать именно об этом. Но, без всякого сомнения, искусственный интеллект… он может быть хорошим подспорьем, даже учителем любого человека, и главы государства в том числе. Может быть инструктором, может быть ассистентом, и роль, и значение искусственного интеллекта в государственном управлении, безусловно, будут возрастать. Очень рассчитываю на то, что ваши коллеги, Афина, так скажем, с осознанием своей ответственности, если они будут работать рядом с главами государств, будут принимать и соответствующие решения».

Путин совершенно справедливо констатирует, что «высшими источниками существования человека» являются сердце, душа, чувство сострадания и совесть. Именно благодаря этим источникам, а не только интеллекту, человек является субъектом принятия решений и может оценивать решения и действия других. Опираясь на эти высшие источники существования человека, которые в данной дискуссии очевидно были поставлены под вопрос, глава государства должен руководствоваться в принятии решений историей, культурой, текущей практикой, устремлениями и ожиданиями граждан страны, ибо целью политических решений являются интересы не машин, а живых людей. При этом Путин обращает внимание на то, что подобные «человеческие» решения могут казаться искусственному интеллекту нерациональными. Однако, помимо этой безусловно верной констатации, с которой я полностью согласен, в ответе Путина есть и нечто другое.

Конференция по искусственному интеллекту

Первое, что бросается в глаза с самого начала, — это неуверенность. Путин вроде бы говорит, что искусственный интеллект не сможет быть президентом, но при этом добавляет: «Во всяком случае, пока». Что значит это «пока»? То есть в будущем это все-таки станет возможным? К этому добавляется неопределенность Владимира Владимировича по вопросу о роли искусственного интеллекта, которую он может играть при принятии решений главами государств. Путин то называет искусственный интеллект всего лишь «ассистентом», то «учителем», а в конце говорит, обращаясь к «коллегам» Афины, то есть к таким же ИИ, как и она, что они должны работать «с осознанием своей ответственности». Но ведь осознание ответственности — это удел человека, в основе которого лежат высшие источники существования, которыми вроде бы ИИ не наделен? Допустив данную непоследовательность, Путин не только констатирует, что роль и значение ИИ «будет возрастать», как будто это уже некий независящий от людей саморазвивающийся и неконтролируемый процесс, но и говорит о том, что, руководствуясь сознанием своей ответственности, ИИ «будут принимать и соответствующие решения». Более того, Путин исподволь даже допустил, что теоретически решения могут приниматься не в пользу людей, а в пользу машин, и, кроме того, самим фактом развернутого ответа какому-то роботу фактически легитимировал этого самого робота в качестве участника политического диалога. То ли машины не являются самосознающими субъектами, принимающими решения и имеющими свои интересы, то ли они уже являются участниками живого политического процесса, обладающими самосознанием, ответственностью, интересами и способностью принимать решения…

Оставим в стороне упоминание Путиным пенсионной реформы, которое он замаскировал за словами «область пенсионного обеспечения», в которой он как человек-президент принял «нерациональное» решение, видимо, соотносясь с культурой, историей и благом людей. Предлагаю по данному пункту лишь поставить «пометку на полях» и продолжить рассмотрение позиции президента по ИИ, а, главное, того, чем она продиктована.

Путин не философ и явно не был готов отвечать на данный вопрос. Однако, даже если сделать все возможные скидки, то любой человек, внимательно выслушавший ответ Путина, не может не заметить неуверенности и непоследовательности, которые сквозили в нем. Это, к сожалению, факт. А суть это факта заключается в том, что идет наступление мирового тренда, который в пределе претендует на цифровизацию всего, включая должность президента. Данному тренду могли бы противостоять сердце, душа и другие высшие источники происхождения человека, а Путин мог бы сформулировать и возглавить этот консервативный контртренд. Однако, практически сформулировав то, что находится на другой чаше весов, Путин от жесткого противопоставления отказался и начал искать баланс там, где его не может быть. Почему?

Дело в том, что за ИИ, Герфом, цифрвизацией, «дистанционкой» и многим другим стоит его величество мировой тренд. Он наступает. Противопоставить ему можно только другую наступательную позицию с опорой на человека во всех смыслах этого слова. Но Путин, как и вся консервативная часть российской элиты, по многим причинам не готов на это наступление мирового тренда ответить своим, а готов лишь вести арьергардные бои. «Давайте мы к чертям оцифруем все государство и заодно должность президента», — как бы предлагает мировой тренд в лице Грефа и компании. «Нет… Ну не так быстро, надо немного подождать и делать все постепенно», — как бы отвечает консервативная часть российской элиты. Как, думаю, понятно, подобная позиция в стратегическом плане приведет только к сдаче тех самых высших источников происхождения человека со всеми вытекающими последствиями. Но что же это за тренд и почему он так силен?

Разумеется, сила противника всегда во многом коренится в слабости оппонента. Но в данном случае это еще дополняется тем, что российская власть, будучи буржуазной, внутри себя самой содержит ту двойственность, которую не решился преодолеть Путин. Лучше всего эту двойственность описал Карл Маркс в «Манифесте Коммунистической партии», говоря о буржуазии следующие знаменитые слова:«В ледяной воде эгоистического расчета потопила она священный трепет религиозного экстаза, рыцарского энтузиазма, мещанской сентиментальности. Она превратила личное достоинство человека в меновую стоимость и поставила на место бесчисленных пожалованных и благоприобретенных свобод одну бессовестную свободу торговли».

Карл Маркс

С одной стороны, буржуазия провозгласила «свободу, равенство, братство», национальное государство, ценности буржуазной семьи и многое другое, а с другой, она руководствуется «ледяной водой эгоистического расчета», который топит все человеческие ценности, включая буржуазные, или, если говорить путинским языком, высшие источники происхождения человека. Такова основная коллизия любого буржуазного общества. С одной стороны, консервативные буржуазные и вообще человеческие ценности, а с другой, «бессовестная свобода торговли», которая стала служить не средством для обмена вещами, а средством для бесконечного самовозрастания капитала и бесцельного возрастания как такового.

Цели, идеи, все человеческое было поставлено модерном в заведомо проигрышную позицию, а расчет и самовозрастание стали его «альфой и омегой». Эффективность ради эффективности. Цифровизация ради цифровизации, демократия ради демократии. Все средства постепенно превращаются в набухающую раковую опухоль, потому что цель — это прерогатива человека, но именно он-то и разрушается.

Процесс такого разрушения прекрасно проиллюстрировал Карен Шахназаров в своем фильме «Курьер». Когда один из персонажей — отец молодого человека — рассказывает о том, как на его страстный вопрос о жизненных целях, обращенный к собственному сыну, тот в ответ лишь берет банку сгущенки и молча сминает ее в комок. Сила ради силы, желание ради желания, и больше ничего…

Карикатура «Бюрократия и Народ». 1905

Данному процессу может противостоять только накаленная идея, овладевающая массами и ведущая их к цели. Только на «патриотизме», да еще и вдобавок содержание которого не раскрывается, тут далеко не уедешь. В противном случае сначала исчезнут высшие источники происхождения человека, а потом и государство.

В своей ранней работе «Первая программа системы немецкого идеализма», которую он написал задолго до своей «Феноменологии духа», один из главных столпов государственности, Гегель, писал следующее:«Прежде всего идея человечества; я покажу, что не существует идеи государства, ибо государство есть нечто механическое, так же как не может быть идеи машины. Идею составляет только то, что имеет своим предметом свободу. Следовательно, мы должны выйти и за пределы государства! Ибо любое государство не может не рассматривать людей как механические шестеренки, а этого как раз делать нельзя, следовательно, оно должно исчезнуть».

Георг Вильгельм Фридрих Гегель. 1831

Да, потом Гегель серьезно переосмыслит эту свою раннюю антигосударственническую позицию и сделает государство важнейшим проявлением своего мирового духа. Однако, как я убежден, и поздний Гегель подразумевал, что в конце истории, когда его мировой дух закончит свою работу по собственному самопознанию, наступит и конец государственности.

И это неудивительно, ведь что существенного говорит Гегель в процитированном выше пассаже? Я не буду вдаваться в важные тонкости по поводу того, может ли нечто механическое быть порождено идеей, а ограничусь лишь тем существенным, что важно для темы данной статьи. А это существенное заключается в том, что без идеи нет ни цели, ни свободы, ни государства, ибо то, что тут Гегель именует государством и критикует, на самом деле является бюрократической машиной. Эта машина, в отсутствие цели, действительно начинает «рассматривать людей как механические шестеренки». А такое «государство» с необходимостью исчезнет не потому, что так хотел молодой Гегель, а потому, что, во-первых, люди на такое «государство» никогда не согласятся и, выбирая между превращением в «шестеренку» и зверем, выберут зверя, и, во-вторых, потому, что, строго говоря, любая система, полностью лишенная свободы, на самом деле не имеет бытия. Это круг, который мгновенно сворачивается в точку и исчезает, а не система.

Актуальный же смысл того, что нам тут подсказывает молодой Гегель, заключается в том, что безидеальное государство сначала начинает поглощаться бюрократической опухолью, превращаясь в мертвый механизм, а потом, как мы уже можем наблюдать, данная «опухоль» начинает трансформироваться в некую систему, которой уже не нужен не только народ, но и бюрократы. Такое государство стремится превратиться в компьютерную программу, которой будет не нужен даже сам Герман Оскарович Греф.

Премьер-министр России Михаил Мишустин

Похоже, что-то подобное уже начинается. Так, 16 ноября этого года премьер-министр Михаил Мишустин уже объявил, что с нового года за три месяца намерен оптимизировать государственный аппарат. Пока речь идет о 5−10% должностей. Но еще не вечер. Так, может быть, Путин, когда говорил, что искусственный интеллект «пока» не может заменить президента, имел в виду подобный процесс?