В последнее время в связи с 90-летием М.С. Горбачёва в прессе и на телевидении было опубликовано много материалов по этому поводу. Мне, работавшему с М.С. Горбачёвым в Ставрополе и в ЦК КПСС (15 лет), в аппарате президента СССР (2 года), есть возможность рассказать правду о многих событиях тех лет, о том, как внутренние силы торпедировали процесс переговоров по новому Союзному договору.

С первых дней переговоров, которые начались 3 августа 1990 года, разрушительная позиция Б.Н. Ельцина и Р.И. Хасбулатова проявилась открыто. Б.Н. Ельцин и Р.И. Хасбулатов в своих ближайших планах уже уничтожили Центр и Союзное государство. Затем, уже в Беловежской Пуще, они заявили, что СССР распался, так как переговоры о союзном договоре «зашли в тупик». Это была чистейшей воды фальсификация и попытка снять с себя ответственность как с главных разрушителей СССР.

Мне пришлось видеть реакцию в глазах руководителей ЦК Компартий союзных республик, когда М.С. Горбачёв предложил соединить пост первого секретаря ЦК Компартии союзной республики с должностью президента республики. Зал замер. Руководители республик уже представляли себя президентами, видели красную дорожку к личному самолёту, членство в ООН и другое. Это было на секции Всесоюзной партийной конференции, то есть за несколько лет до 1991 года, но этим предложением уже был запущен внутренний процесс саморазрушения Союзного государства и начала растаскивания СССР по национальным субъектам.

На переговорах Р.И. Хасбулатов предложил «оставить за президентом сообщества только управление отдельными направлениями деятельности, предоставить ему работу по найму на три года». Иначе говоря — оставить Центр без власти. Такую же позицию заняла на переговорах команда Л.М. Кравчука (УССР), С.С. Шушкевича (БССР), которую они провели в документах, принятых в Беловежской Пуще 8 декабря 1991 года.

Для меня это было личное, самое трагическое событие. Накануне, ближе к полуночи, руководитель аппарата президента СССР Г.И. Ревенко позвонил мне и попросил срочно приехать в Кремль и позвонить на дачу М.С. Горбачёву. Около 12 часов ночи я позвонил по спецсвязи, трубку снял Михаил Сергеевич.

— Ты можешь узнать, что делают эти трое сейчас в Беловежской Пуще, и сообщить мне? — неожиданно для меня был задан вопрос.

— Могу, — ответил я с некоторым колебанием.

В половине второго я снова позвонил М.С. Горбачёву: «Михаил Сергеевич, обстановка такая: Шахрай, Бурбулис, а также другие советчики из команды Кравчука и Шушкевича сочиняют статьи договора. Ельцин, Кравчук и Шушкевич обсуждают их вместе с Фокиным и Кебичем. Если одобряют, то пьют за каждую формулировку.

— Что самое главное?

— Главное в том, что в этом документе нет места союзным органам власти и президенту СССР. Записано: «Деятельность органов власти бывшего СССР прекращается».

— Что же делать? — спросил Михаил Сергеевич.

— Два вертолёта. По вашей команде поднять «Альфу». Участников незаконного разрушения страны посадить под домашний арест. Утром вы обращаетесь к народам Союза ССР. Они наплевали на вашу волю и хотят разрушить СССР, что будем с ними делать? Судить народным трибуналом? Уверен, что народ выскажет своё мнение в вашу поддержку за сохранение СССР.

— Анатолий, ты же знаешь: я так не могу.

На следующий день всё было кончено.