Японские территориальные претензии на российские южные Курилы стали «краеугольным камнем» японской внешней политики в отношении Советского Союза, а теперь Российской Федерации на протяжении всего послевоенного периода и продолжают оставаться одним из главных вопросов в российско-японских отношениях сегодня.
Особенно тревожно эта тема обозначилась в середине 1990-х гг. и с тех пор не сходит с повестки дня российско-японских переговоров.
Даже сейчас, когда двусторонние отношения в условиях проведения СВО и откровенно враждебного поведения Японии по отношению к России, доказывающего свою роль верного «непотопляемого авианосца» Америки, сведены практически к нулю, Токио продолжает заявлять о необходимости заключения окончательно утратившего всякий смысл мирного договора. Причем в увязке с удовлетворением своих территориальных притязаний на южную часть Курильского архипелага, включая острова Малой Курильской гряды.
Одним из ныне действующих документов, который поощряет и «подогревает» подобные японские претензии, без преувеличения, является «Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Японии о некоторых вопросах сотрудничества в области промысла морских живых ресурсов» 1998 г. (далее по тексту – Соглашение 1998 г. – Авт.).
Речь, в первую очередь, о значении Курильского архипелага и прилегающей к нему 200-мильной экономической зоны.
Российская 200-мильная зона в районе Курильского архипелага, как известно, очень богата запасами морских живых ресурсов и является важным районом промысла их российскими рыбаками (Рис.1).
Эти районы, особенно их тихоокеанская океаническая часть, прилегающая к южным Курилам, всегда привлекала внимание японских рыбопромышленников, которые, часто открыто нарушая российские законы и правила рыболовства, вели здесь браконьерский промысел лососевых, минтая, крабов, морских ежей, водорослей и других морских ресурсов.
Одновременно с этим власти Японии постоянно стремились легализовать свой браконьерский промысел у южных Курил посредством достижения с российской стороной соглашений, которые, хотя бы косвенно, подтверждали их притязания на морские пространства у этих островов, а следовательно, и на сами острова. И это им во многом удалось. Удалось путем заключения указанного рыболовного Договора 1998 г.
В бытность президента Б. Ельцина его дипломатические помощники, идя на поводу у японцев, пошли на заключение беспрецедентного соглашения, по которому японским подданным (впервые в российской практике!) было предоставлено право вести промысел в российских территориальных водах в районе южных Курил.
По существу японцы получают в наших территориальных водах права «экcтерриториальности». И это не голословное утверждение. Оно прямо следует из текста Соглашения 1998 г.
В этой связи, подробнее рассмотрим этот ныне почти «забытый» (точнее, сознательно «забываемый») документ.
Прежде всего, отметим, что в общем правовом поле советско- и российско-японских отношений в области рыболовства Соглашение 1998 г. – это второй случай, когда японским рыболовным судам разрешается вести промысел в наших территориальных водах у южных Курил, включая острова Малой Курильской гряды.
Первое подобное соглашение – Соглашение о промысле Японией морской капусты в районе острова Сигнальный Малой Курильской гряды (японское название – «Кайгара» – авт.) было заключено еще в 1963 г. В последующем это соглашение было с небольшими изменениями перезаключено в 1981 г. Оно остается действующим и в настоящее время.
При этом существуют принципиальные отличия между Соглашением 1998 г. и Соглашением 1963/81 г., о которых скажем ниже.
Соглашение 1998 г. было подписано 21 февраля и сразу же вступило в силу, посредством обмена соответствующими нотами, минуя процедуру ратификации парламентом, хотя Соглашения этого, очевидно, требует.
Ниже показаны районы ежегодного промысла, определенные в Приложении и «Меморандуме о понимании» к этому Соглашению (Рис.2).
Морской район имеет периметр 418 морских миль (775 км) и площадь – 5258 кв. миль (13 619,35 кв. км). Он включает не только акваторию, но и полностью весь остров Кунашир (в район включены практически все юго-восточные мысы и бухты острова), острова Малой Курильской гряды и часть острова Итуруп.
Весь этот район находится в пределах исключительной экономической зоны Российской Федерации, а также включает территориальные воды вокруг перечисленных островов: Кунашира, Итурупа и Малой Курильской гряды. Во многих случаях точки излома границы морского района совпадают с точками излома границы территориальных вод, что свидетельствует о том, что границы морского района специально определялись таким образом, чтобы включить в него российские территориальные воды.
Более того, в указанный морской район в ряде случаев входят даже внутренние морские воды России, – например, залив Львиная Пасть на Итурупе, а также бухты о. Кунашир.
Возвращаясь к самому соглашению, отметим, что слово «сотрудничество» взято в кавычки не случайно. Такая необходимость возникает потому, что касается территории тех островов Курильской гряды, на которые, повторим, претендует Япония, оказывающая на Россию по этому вопросу методичное давление по всем направлениям двусторонних и многосторонних отношений.
Первое, что бросается в глаза – это очевидное несоответствие названия Соглашения его содержанию. Дело в том, что речь в нем идет вовсе не о сотрудничестве, а о предоставлении японским рыбакам на платной основе права промысла морских живых ресурсов в наших территориальных водах у южных Курил.
По этой причине и называться Соглашение 1998 г. должно было не «о сотрудничестве», которого, подчеркнем, нет и в помине, а «О промысле японскими рыбаками морепродуктов в районе южных островов Курильского архипелага».
Но это лишь первый «сущий пустяк» по сравнению с тем, что содержится в самом тексте Соглашения 1998 г., Меморандуме о понимании, Руководстве по ведению промысла и ряде сопутствующих им дипломатических Нот.
Как известно, территория любого государства, имеющего выход к морю, включает территориальные воды, называемые также «территориальным морем», имеющие ширину до двенадцати морских миль. В этих водах прибрежное государство обладает суверенными правами на все виды деятельности, включая промысел и использование живых морских ресурсов.
Все государства ревностно относятся к своим правам в своих террводах, не допускают в них иностранных рыбаков и отстаивают эти права вплоть до применения военной силы, – примеров в мировой практике более чем достаточно. Так действовала до недавнего времени и наша страна по всему периметру своих морских границ – от Балтики, Баренцева и Белого до Охотского и Берингова морей, от Черного моря до Каспия.
Свежи еще в памяти примеры защиты наших рыболовных прав от японских браконьеров с применением оружия и в территориальных водах у южных островов Курильского архипелага.
Однако по Соглашению 1998 г., действующему до настоящего времени, получается, что Российская Федерация фактически отказывается от своих прав в области рыболовства в своих же территориальных водах в районе южных Курил. И это не голословное утверждение.
Это прямо следует из теста Соглашения, где в первой же статье говорится, что «стороны сотрудничают в целях осуществления промысла живых ресурсов японскими рыболовными судами в морском районе … у островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи (японское название островов Малой Курильской гряды – авт.), а также сохранения, рационального использования и воспроизведения живых ресурсов в этом морском районе». Получается, что мы сотрудничаем с иностранным государством, ведущим промысел в наших территориальных водах (т.е., повторим, на нашей территории), а не разрешаем ему, как отмечалось, вести этот промысел.
Более того, из формулировок статей 1 и 2 вытекает также, что японские рыбаки будут вести промысел в явочном порядке в неком «безымянном» «морском районе», о государственной принадлежности которого не говорится ни слова.
Думали ли об этом официальные лица – «дипспецрыбаки», давая согласие на включение в Соглашение подобных формулировок, и чем они при этом руководствовались?
Ответ на этот вопрос дает руководитель российской делегации на заключительном этапе переговоров В.И. Саплин, который признает, что: «в тексте рамочного соглашения, подписанного в феврале, есть элемент некоторой обтекаемости формулировок. Это вызвано необходимостью учитывать специфику данного вопроса. Позиции сторон разные, и, чтобы сделать что-то возможным, приходилось в некоторых местах избегать прямых, категоричных формулировок, которые, может быть, приняты в подобного рода соглашениях с другими странами».
Обращаем внимание на слова «может быть» и «приняты в подобного рода соглашениях», – они говорят сами за себя.
Именно «…элемент некоторой обтекаемости формулировок» обусловил критическое восприятие Соглашение 1998 г. депутатами Сахалинской областной думы, членами Федерального собрания (Думы и Совета Федерации), экспертной и широкой общественностью, особенно Дальнего Востока.
Возникает закономерный вопрос: а зачем вообще подписывать такое соглашение, которое требует очевидных уступок с нашей стороны и противоречит логике, практике и нормам «подобного рода договоров? Япония для нас такой архиважный партнер, перед которым нужно так «прогибаться»? Тем более в соглашении, которое с экономической точки зрения нам практически ничего не дает.
И это не все «дипломатические загогулины» Соглашения 1998 г.
В основном документе – собственно Соглашении 1998 года – нет ни единого слова о контроле за ведением промысла японскими судами со стороны российских органов рыбоохраны и пограничников, равно как ничего не говорится о соблюдении японскими рыбаками наших законов и правил.
Между тем в аналогичных соглашениях советского периода, в частности, в упоминавшихся Соглашениях о промысле морской капусты в районе Малой Курильской гряды 1963 и 1981 гг., было четко зафиксировано, что «Японские рыбаки, занимающиеся промыслом морской капусты … должны соблюдать законы, постановления и правила Союза Советских Социалистических Республик, действующие в этом районе».
Это важнейшее положение, действовавшее свыше тридцати лет, исчезло из Соглашения 1998 г.
Опять возникает закономерный вопрос: почему вообще должны делаться какие-то исключения или, называя вещи своими именами, односторонний вывод из-под контроля собственных пограничных органов и органов рыбоохраны представителей отдельного иностранного государства, в данном случае Японии? Почему тогда не сделать такую же «врезку» для китайских, корейских, американских и других рыбаков? Чем они хуже японцев?
Ответ может быть один: не иначе, как для потакания незаконным территориальным притязаниям Японии, безальтернативно проводящей политику «обмена территорий» на пресловутый мирный договор и «небывалое новое сотрудничество», которое никак не проглядывается. Особенно сейчас, после событий 2022 г.
Вновь «Курильские грабли» недоброй памяти дипломатии времен Горбачева-Козырева-Кунадзе.
Далее. Нет ни слова о выполнении японскими рыбаками наших правил рыболовства и мер наказания за их нарушение и в «Руководстве о порядке промысла морских живых ресурсов японскими рыболовными судами» – документе, переданном Японской стороне отдельной нотой МИД РФ.
Единственно, что можно извлечь из этого документа – это то, что наш МИД «доводит до сведения» японской стороны действующие в этом районе российские законы и правила, на что в ответной ноте японский МИД обещает «довести» их до сведения «Хоккайдской ассоциации рыбопромышленников и заинтересованных рыбаков», т.е. общественной организации.
Иными словами, Япония, как государство не берет на себя никаких официальных обязательств по этому ключевому вопросу.
Фактически мы имеем дело с небывалым случаем – и это следует особо подчеркнуть: предоставлением иностранным подданным в наших территориальных водах «экстерриториального статуса» – т.е. неподчиненности их законам РФ в ее территориальном море, – статуса с точки зрения современного международного права «колониального», дискриминационного и в отношениях между государствами недопустимого.
Что вызывает еще большее недоумение, это использование в Меморандуме и «Руководстве о порядке промысла» наряду с русскими японских географических названий, включая названия островных мысов.
Как это понимать? Разве не известно российским авторам Соглашения (японским, безусловно, известно), что географические названия являются одним из важнейших элементов, подтверждающих суверенитет государства над своей территорией, и уважающая себя страна никогда не допустит, чтобы принадлежащая ей территория в международном договоре обозначалась другими названиями, пусть даже наряду с собственными?
Подобный подход к международному соглашению России не только является прямым нарушением Закона РФ «О наименовании географических объектов», предусматривающим использование в официальных документах только собственных географических названий, но и вызывает вопрос: у нас с Японией установлен режим кондоминиума (совместного владения) над южными Курилами? Или все же острова принадлежат России?
И все эти ухищрения, оговорки и «витийства» сделаны для того, чтобы ни в коем случае не допустить «крамольной» для Японии, но единственно верной в данном случае формулировки, что «промысел ведется в территориальных водах Российской Федерации в соответствии с российскими законами и правилами» (как, повторим, это зафиксировано в Соглашениях 1963/1981 гг.).
Каков же экономический улов «дипспецрыбалки»? Зададимся вопросом: может быть Соглашение 1998 года нам экономически выгодно? Ответ будет вновь отрицательным. Ежегодно японцы получают возможность выловить около 2300 тонн рыбы, заплатив за это в общей сложности около 45 млн иен. Фактически же ежегодно японцы вылавливают не более 1000-1300 тонн. Казалось бы, баснословная плата всего за каких то 1300 тонн морепродуктов минтая, терпуга, камбалы, окуневых, осьминога и других видов.
Действительно, получить такую сумму за такой небольшой объем выловленных морепродуктов даже при реализации ее на дорогом японском рынке невозможно. Выходит, японцы продешевили, а российские инициаторы этой договоренности выиграли? Ничего мы не выиграли! Поскольку японцы, как люди практичные, ни за что просто так переплачивать не будут. Так за что же тогда платит Токио? – очевидно, не за рыбу.
Платит Япония за выгодные для себя юридические формулировки, создающие нужную политико-правовую базу. Формулировки, о возможности которых раньше она не могла и мечтать: с тем, чтобы серьезно «расшатать» наш суверенитет над южными Курилами, создав юридический прецедент, который в дальнейшем можно будет предъявить на переговорах (или, при определенных обстоятельствах, в международном суде) как свершившийся факт.
И возразить здесь что-либо горе-дипрыболовам, как свидетельствует практика, весьма сложно.
Итак, что мы имеем в «сухом остатке»?
По Соглашению 1998 г. Россия впервые в своей межгосударственной практике предоставляет право промысла живых ресурсов японским рыболовным судам в своих территориальных водах у южных Курил, на которые Япония продолжает предъявлять свои претензии, которые Россия, как известно, не признает.
В Соглашении 1998 г. отсутствуют положения о том, что эти острова – как и территориальные воды вокруг них – являются суверенной территорией РФ.
Отсутствует в Соглашении положение о том, что промысел живых ресурсов рыболовными судами Японии в территориальных водах России должен осуществляться с соблюдением законов, постановлений и правил Российской Федерации, действующих в этом районе.
Соглашение 1998 г. носит односторонний характер, поскольку в нем отсутствует симметричное положения о предоставлении аналогичных прав на право промысла морских ресурсов российскими рыболовными судами в территориальных водах Японии.
Соглашение 1998 г. было заключено в период ожиданий улучшения развития двусторонних российско-японских отношений, которые не по вине российской стороны не оправдались.
Соглашение 1998 г. из-за взаимных санкций сторон фактически не действует уже третий год. Кроме того, его экономическое значение для японского рыболовства, как и получаемая российской стороной плата за этот промысел, минимальные.
Учитывая изложенное, а также, принимая во внимание неоднократные обращения сахалинских властей, депутатов Сахалинского и Федерального Собрания РФ, экспертов и широкой общественности о прекращении действия соглашения, которое фактически и так уже произошло, представляется правильным и своевременным информировать об этом японскую сторону, как это определено пунктом 2 статьи 7 Соглашения-1998.
Тем более что соответствующий прецедент есть – денонсация РФ в марте 2024 г. Советско-британского соглашения о рыболовстве 1956 г.
Напомним, что в соответствии с Конституцией РФ территория государства неотчуждаема, и никакой торг вокруг нее неуместен.
Из этого и следует исходить.