В «Повести о настоящем человеке» Борис Полевой рассказывает, что лишившемуся ног лётчику Алексею Мересьеву товарищи по больничной палате читали книгу Николая Островского «Как закалялась сталь». А полковой комиссар Воробьёв вспоминал покойного академика Вильямса, которого знал лично ещё по эмтээсовским делам. Этот человек, наполовину парализованный, владея только одной рукой, продолжал руководить институтом и вёл масштабную работу.

«Мересьев слушал и усмехался: думать, говорить, писать, приказывать, лечить, даже охотиться можно и вовсе без ног, но он-то лётчик, лётчик по призванию… А они толкуют ему о Вильямсе!

— Он же не лётчик был, Вильямс, — сказал Алексей и отвернулся к стене».

Академик Василий Робертович Вильямс действительно не был связан с небом. Наоборот, Вильямс занимался землёй. Выдающийся почвовед-агроном, он стал одним из основоположников агрономического почвоведения в России и СССР. Примечательно, что человек, посвятивший свою жизнь сельскому хозяйству, родился и вырос в Москве, имел американские корни (по семейным преданиям, предками его отца были индейцы), а в юности, подрабатывая репетитором, готовил к экзамену на аттестат зрелости московского гимназиста Костю Алексеева — будущего основателя МХАТ Константина Станиславского.

В 1855 году 33-летний американский инженер-эмигрант Роберт Оскар Вильямс женился на 19-летней девушке Елене Голицыной из Тверской губернии и навсегда остался в России. Роберт вначале строил мосты Николаевской (ныне Октябрьская) железной дороги, затем работал на небольшом московском ремонтно-механическом заводе.

Семья Вильямсов имела собственный дом в начале Петровского парка, недалеко от Тверской заставы (сейчас там расположен Белорусский вокзал).

9 октября 1863 года в этом доме родился мальчик Вильям Вильямс, которого позже стали звать Василием. Первыми его воспитателями стали бабушка Пелагея и няня Александра Андреевна.

После отмены крепостного права к Елене переехала её мать — Пелагея Парменовна, получившая свободу и имевшая возможность соединиться с дочерью.

Няней в их семье, где родилось 10 детей, тоже была бывшая крепостная из Смоленской губернии.

«Долгими зимними вечерами, при свете оплывающей сальной свечки наслушался я про зверства помещиков двух губерний и с детства пропитался к ним глубокой ненавистью», — вспоминал потом Василий.

А вот с рабочими-мастеровыми на заводе, где трудился отец, у мальчика установились дружеские отношения. Талантливые русские мастера оказали большое влияние на формирование характера будущего учёного. Этому способствовало и отношение к мастеровым его отца. «Из каждых десяти русских рабочих и крестьян один по уму — министр, а девять — золотые руки», — говорил сыну Роберт Вильямс. Эти слова глубоко запали в память мальчика, и он вспоминал их на протяжении всей своей жизни.

Отец умер рано: старшей сестре Софье едва исполнилось 18, Василию — 13, Владимир, Иван, Мария, Екатерина и Людмила были ещё младше. Вся их большая семья оказалась на попечении матери — Елены Фёдоровны. Мать срочно продала дом и вместе с детьми сняла квартиру на Смоленском бульваре. Средства, оставшиеся от продажи имущества, быстро таяли, но Елена Фёдоровна решила во что бы то ни стало дать детям образование.

Старшая дочь Софья, учившаяся в Московской консерватории у выдающегося русского музыканта Николая Рубинштейна, стала давать уроки музыки. Она была талантливой пианисткой, но перешла на педагогическое отделение, чтобы помогать родным.

Василий, с детства изучавший английский, немецкий, французский, итальянский языки, перечитавший все книги естественно-научного содержания из домашней библиотеки, очень хотел учиться. Но из-за отсутствия средств он долгое время занимался самообразованием. Елена Фёдоровна решила, что сын подготовится дома прямо для поступления в 4-й класс реального училища. Большую помощь в подготовке мальчику оказал гимназист-старшеклассник Болеслав Млодзиевский, впоследствии — видный русский математик, профессор Московского университета, общественный деятель в области народного просвещения.

Осенью 1879 года Василий Вильямс поступил в 4-й класс престижного реального училища К.К. Мазинга, расположенного в Ваганьковском переулке Москвы. Программа училища предусматривала изучение всех главнейших минералов, уроки сопровождались практическими занятиями. Во время экскурсий интересы юного натуралиста Вильямса не ограничивались геологией — на пёстрых разнотравных лугах Быковской поймы Москвы-реки Василий собрал большой гербарий. Он преподнёс его в дар своему училищу, где тот в течение многих лет являлся ценным учебным пособием.

Интерес юноши к биологии поддерживался его учителем Григорием Ярцевым, прекрасным педагогом и горячим сторонником К.А. Тимирязева. Ярцев был в училище убеждённым пропагандистом дарвинизма.

«Ещё учеником московского реального училища, — вспоминал Вильямс, — я под влиянием нашего ботаника Ярцева, бывшего слушателя лекций Тимирязева, воспринял дарвинизм как единственно правильную теорию развития органического мира. А о Клименте Аркадьевиче составил представление, как о продолжателе дарвинизма на русской почве».

Летом 1883 года Василий блестяще окончил реальное училище К.К. Мазинга. Он твёрдо решил получить высшее образование, несмотря на то, что материальное положение Вильямсов ухудшалось с каждым годом.

В Москве было учебное заведение, привлекавшее к себе молодёжь не меньше, чем университет. Эта высшая школа — знаменитая Петровка, Петровская земледельческая и лесная академия, основанная в 1865 году в Петровско-Разумовском. Главным достоянием академии считалась её профессу-ра: К.А. Тимирязев, Г.Г. Густавсон, И.А. Стебут, М.К. Турский, А.А. Фадеев. Это были выдающиеся русские учёные, создатели новых направлений в науке и превосходные воспитатели учащейся молодёжи.

Отличалась Петровка и своими революционными традициями. В одном из донесений московское охранное отделение сообщало, что «инициатива всех происходящих среди московских учащихся беспорядков, безусловно, принадлежит студентам академии». Революционно-демократические настроения были сильны и среди части профессуры.

В Петровскую земледельческую и лесную академию Василий Вильямс поступил в 1883 году, вполне сознательно избрав профессию агронома. Нужда доходила до того, что ходить в академию приходилось пешком, а питаться — чёрным хлебом и чаем. Средства для поддержания скудного существования семьи Василий добывал частными уроками.

Именно в год поступления Вильямса в Петровскую академию вышел в свет важнейший труд известного учёного Василия Докучаева «Русский чернозём». «Историческая заслуга В.В. Докучаева, — напишет впоследствии Вильямс, — заключается в том, что… он создал учение о почве, как об особом природном теле, развивающемся под совместным влиянием пяти природных факторов. До Докучаева почвоведение было эмпирической наукой; в результате трудов Докучаева оно стало широкой естественно-научной дисциплиной».

Под влиянием идей передовых учёных России Василий Вильямс начинает собственную научную деятельность.

Профессор А.А. Фадеев, читавший в то время почвоведение и земледелие, предложил ему, студенту 3-го курса, работу ассистента. Одновременно, по поручению Фадеева, он начал организацию опытного поля. Студентом последнего курса Вильямс совершил свою первую научную экспедицию для изучения почв Мамадышского уезда Казанской губернии и в год окончания академии (1888 г.) опубликовал результаты обследования. Вся эта работа послужила А.А. Фадееву основанием рекомендовать Василия Вильямса для подготовки к профессорскому званию.

Дальше жизнь Василия Робертовича складывалась по традициям конца XIX столетия, когда профессоров для русских учебных заведений готовили за рубежом.

Вначале он совершил ряд поездок по России, изучая природу и сельское хозяйство страны, затем «стипендиатом высшего оклада» уехал за границу для продолжения образования (1889—1891 гг.).

В Париже Вильямс работал под руководством Луи Пастера и начал изучать микробиологию почв, а также слушал лекции Шлезинга по химии почв.

Находясь во Франции, он писал длинные письма в Москву своей любимой девушке Марии Луговской. Никто из близких не знал, о чём договаривались молодые люди, — это стало понятным, когда Василий неожиданно приехал в Москву, чтобы отпраздновать свадьбу.

Сразу же после свадьбы Вильямс с женой уехал в Германию, где работал в Мюнхенской лаборатории основателя физики почв — Мартина Эвальда Вольни. Пастер пробуждал в нём биолога почв, Вольни внушал Вильямсу идеи физических методов воздействия на почву.

Возвратившись из-за границы, молодой учёный стал преподавателем Петровской академии: читал свой первый самостоятельный курс лекций «Факторы жизни сельскохозяйственных растений».

Ещё у Вольни Василий начал работать над методами механического анализа почв и, вернувшись в академию, оформил эти материалы в виде магистерской диссертации. Они были разработаны на основе методов А.А. Фадеева, но Василию Робертовичу удалось значительно упростить их и повысить точность.

Перед защитой магистерской диссертации Вильямс произнёс вступительную речь о том, что почва — живой организм. «Разве можно назвать в строгом смысле мёртвой эту сложную комбинацию минеральных и органических веществ, в которой никогда, ни на минуту нет состояния покоя, которая насквозь проникнута жизнью и живыми существами, которая сама даёт жизнь и в которой состояние покоя и неподвижности есть состояние смерти?» — вопрошал учёный.

31 января 1894 года диссертация Василия Вильямса была единодушно одобрена, но сразу же после его защиты директор академии предложил присутствующим встать и торжественно произнёс: «По высочайшему повелению объявляю Петровскую земледельческую и лесную академию закрытой»!

Революционно настроенная Петровка давно не давала покоя царскому правительству, и вот «выход» был найден. Студенты распущены. Профессорский состав — тоже. Вскоре на месте Петровской академии открылся Московский сельскохозяйственный институт, но революционные традиции в нём тоже сохранились. Василий Вильямс получил в институте кафедру почвоведения и общего земледелия.

Весной 1893 года Вильямс был послан в США, чьи власти решили отметить 400-летие открытия Америки устройством всемирной выставки. Эта широко разрекламированная выставка состоялась в Чикаго, чтобы хоть немного затушевать память о кровавой расправе над чикагскими рабочими 1 мая 1886 года. Но 1 мая уже превратилось в День международной солидарности трудящихся. А о чикагской экспозиции Василий Вильямс потом сказал: «Нажива и конкуренция» — вот те слова, которые следовало бы написать над главным входом выставки 1893 года. Они раскрыли бы всё её идейное содержание».

В 1895 году Вильямс создал в Закавказье (Чакви) первые в нашей стране чайные плантации. В 1896-м оборудовал испытательную станцию семян, почв и удобрений, положив начало научному селекционному делу в России.

Весной 1902 года в московские газеты проникло сообщение: клеверные поля крестьян Можайского уезда оказались заражёнными кускутой (повиликой), которая погубила все посевы клевера. Министерство земледелия и государственных имуществ вынуждено было сообщить, что оно направит в Можайский уезд специального эксперта для расследования и наказания виновных. Наиболее авторитетным экспертом в Москве был профессор Московского сельскохозяйственного института и руководитель контрольно-семенной станции Василий Вильямс. 10 июня 1902 года он отправился в Можайский уезд. Здесь его встретил граф Фёдор Уваров.

Уваровы были крупными землевладельцами, владеющими десятками тысяч десятин пашен, лугов и лесов во многих губерниях России. Они считались «просвещёнными» помещиками, поскольку вводили всякие новшества.

Граф Уваров сам повёз Вильямса по своим окрестным полям, которые были в хорошем состоянии. Но по просьбе эксперта вынужден был отвезти того и на крестьянские наделы. Они прибыли в деревню Репотино, где крестьяне сообща засеяли клевером большое поле. Вильямс пересёк его вдоль и поперёк: везде за ноги цеплялась повилика, заглушающая всходы клевера.

Крестьяне при виде графа не решались даже подойти к Вильямсу. А главное, ему не удалось получить семян из той партии, которая была посеяна на этом поле. Когда Василий Робертович приехал в деревню Репотино уже без графа, местные жители встретили его совсем по-другому. Они рассказали, что семена для уничтоженного повиликой поля были закуплены у того же графа Уварова — по двойной цене.

— Оттого и купили, — говорили крестьяне, — решили: если так дорого продаёт, значит, семена самые отборные.

И принесли Вильямсу оставшийся мешочек этих семян.

Десять суток потратил учёный, чтобы сделать анализ проданного графом посевного материала. И в маленьком мешочке он обнаружил 196 тысяч семян сорняков! Таковы были «отборные» семена, продававшиеся «сиятельным» графом крестьянам по самой высокой цене.

«Разве не святая обязанность нашего Министерства земледелия, — писал Василий Вильямс в конце своего отчёта, — прийти немедля на помощь населению и показать, что не граблями, которыми крестьяне выдирают повилику из своего клевера, надо бороться с этим злом, а строгим законодательным контролем за семенною торговлею и суровою карой недобросовестных торговцев, пользующихся неведением своих покупателей — нищих?»

Василий Робертович с нетерпением ждал решения по уваровскому делу — более наглого и грубого обмана ему ещё не попадалось. Но граф Уваров принадлежал к самой верхушке правящих кругов царской России. И царь Николай II собственноручно начертал на докладной записке учёного В.Р. Вильямса поразительную резолюцию: «Считать дело якобы не бывшим».

К осени 1905 года в Московском сельскохозяйственном институте, который по-прежнему называли Петровкой, сложилась студенческая социал-демократическая организация большевиков, связанная с Московским комитетом РСДРП. По призыву большевистской группы в Петровке была создана боевая дружина, которую поддерживал и профессор Вильямс, — среди руководителей и членов дружины были многие его ученики.

Боевая студенческая дружина не дала в обиду ни своего института, ни своих любимых профессоров. Она также участвовала в организованной охране 200-тысячной траурной демонстрации, двигавшейся за гробом московского большевика Николая Баумана, убитого черносотенцами в октябре 1905 года.

Но как только героическое восстание московских рабочих было подавлено, положение в Петровке резко изменилось. Членам студенческих дружин грозила полицейская расправа, и они решили рассеяться по всей стране. Василий Вильямс дал некоторым дружинникам собственные деньги, а некоторых обеспечил ссудой из общества вспомоществования нуждающимся студентам.

Один из учеников Вильямса бережно хранил пожелтевшую копию своего прошения в это общество:

«Нуждаясь в 25 рублях для отъезда на практику в Муромское земство, имею честь покорнейше просить Комитет выдать мне ссуду сказанного размера, которую я обязуюсь возвратить по приезде с практики в октябре 1906 года.

Поручитель — профессор В.Р. Вильямс.

Место Жительства — почтовый адрес родителей:

г. Муром…

1905 год, декабря 20».

Благодаря этому прошению студенту-революционеру удалось не только получить ссуду на дорогу, но и замести свои следы: уехать не в Муром, а совсем в иной город. Такая деятельная помощь Вильямса и других передовых профессоров — Ростовцева, Демьянова — дала возможность дружинникам разъехаться в первые же дни после подавления декабрьского восстания. И сделано это было как нельзя своевременно: в Петровку с обыском нагрянули крупные полицейские силы.

22 мая 1907 года Василий Робертович Вильямс был избран на пост директора института: его кандидатуру выдвинули студенческие организации Петровки. В тяжёлых условиях реакции Вильямс продолжал оставаться неизменным другом передового студенчества. Он сознательно шёл на нарушение министерских предписаний, снова вводивших старые ограничения. На свой страх и риск Вильямс отменил сословные привилегии, принимал в число студентов девушек и представителей угнетённых национальностей, укрывал собрания большевиков, предоставляя им помещение кафедры почвоведения.

Напряжение сил Василия Робертовича достигло в эти месяцы крайнего предела. Ему ещё не было 45 лет, он обладал завидным здоровьем и был превосходным спортсменом. Но летом 1908 года у Вильямса произошло кровоизлияние в мозг. У него отнялись ноги, оказалась парализованной левая сторона лица, была утрачена речь. Могучий организм не захотел сдаваться: постепенно преодолевая болезнь Василий Робертович возвращался к прежним занятиям. Однако полного выздоровления так и не наступило, и до конца своих дней Вильямс постоянно ощущал последствия этого кровоизлияния.

В 1914 году Василий Робертович открыл под Москвой институт луговодства. Теперь это Всесоюзный институт кормов имени В.Р. Вильямса.

В 1915 году он призвал «бросить вызов борьбы даже пустыне… Навстречу пустыне должен быть выдвинут её исконный враг — несметные полчища многолетних травянистых растений».

При всём этом Вильямс понимал, что в условиях царской России наука бессильна радикально помочь сельскому хозяйству: этому препятствуют частная собственность на землю, раздробленное крестьянское хозяйство, капиталистические порядки и царизм.

Но уже надвигалось великое событие, которое в корне изменило положение в стране и привело к расцвету передовой русской науки.

После свершения Великой Октябрьской социалистической революции Василий Робертович не испытывал колебаний, присущих известной части старой интеллигенции. «С Октября, — говорил Вильямс, — я с партией, как рядовой её солдат». Работать в эти месяцы было нелегко: начавшиеся интервенция и гражданская война изматывали людей.

Американские правители решили воспользоваться тяжёлой обстановкой, в которой оказалась Советская Россия, и переманить выдающихся русских учёных в США, посулив им сытую жизнь. Получил такое послание и Василий Вильямс. Ему предлагалась кафедра в Калифорнийском университете, лаборатории, деньги — он даже не ответил заокеанским скупщикам.

А в Москве стояли холод и голод. Петровская сельскохозяйственная академия — она снова стала так называться после революции — была оторвана от города. Паровичок не ходил из-за отсутствия топлива, занятия шли в промёрзших помещениях.

В 1918—1920 годах Василий Робертович активно участвовал в реорганизации сельхозакадемии и создании при ней рабфака. В 1922—1925 годах он стал её первым красным ректором.

Молодому советскому государству требовался комплексный и вместе с тем конкретный подход к сельскому хозяйству. Вильямс обладал таким подходом, воспринимая сельское хозяйство как огромное целое.

«Не беден русский народ, он попирает ногами несметные богатства своей земли, и нужно только уметь и знать, как взять этот клад, а работа не страшна», — отмечал учёный в предисловии к первой части «Общего земледелия», написанной им в 1918 году.

Василий Робертович отчётливо представлял себе, что речь идёт о разработке социалистической системы земледелия, которую скопировать было негде. С позиций его науки это означало создание наивысшей производительности труда в сельском хозяйстве.

В 1921 году учёный представил в Госплан записку с обоснованием травопольной системы земледелия. В этой системе он видел путь к подъёму отечественного сельского хозяйства. Работы Василия Вильямса о травопольной системе земледелия были написаны с 1921 по 1938 год, им отведено 2 тома из 12 в его Собрании сочинений. В учении о почве, которое развивал Вильямс, органично сливались идеи двух выдающихся русских учёных: генетического почвоведения Василия Докучаева и агрономического, биологического почвоведения Павла Костычева.

«Травопольная система земледелия ставит перед собой две задачи: в кратчайший срок восстановить условия плодородия почвы и обеспечить животноводство зелёной кормовой базой, — писал позже Василий Робертович. — Многолетняя практика показывает, что разрешить эти задачи в одном севообороте не удаётся. Поэтому травопольная система земледелия слагается в каждом конкретном предприятии (совхозе, колхозе) из полевого севооборота, обеспечивающего условия плодородия для зерновых хлебов и части технических растений, не страдающих от почвенных вредителей. Другой, кормовой, севооборот (приусадебный, прифермский, лугопастбищный) ставит себе целью удовлетворить в каждом сельскохозяйственном предприятии кормовой базой животноводство, без которого недостижима высшая производительность труда в сельском хозяйстве, одновременно кормовой севооборот создаёт возможность успешной культуры части технических растений, страдающих от почвенных вредителей».

Система Вильямса предусматривала восстановление структуры почвы путём посева трав в каждом конкретном хозяйстве и обеспечение его кормами. Но и в те первые годы, и позднее у Василия Робертовича были противники. В этом нет ничего необычного: в науке познание истины всегда сопряжено с борьбой. Тем более в науке о сельском хозяйстве, «без плодов которого человечество не может обойтись ни одной минуты».

Для того чтобы лучше представить себе обстановку, возникшую вокруг травопольной системы земледелия, обратимся к двум цитатам. Одна — из выступления первого председателя Госплана академика Г.М. Кржижановского 1934 года: «В портфелях ГОЭЛРО и Госплана до наших дней должны сохраняться работы В.Р. Вильямса, которыми намечается весь путь разворота нашего сельского хозяйства от довоенного примитива до последующих этапов всё более совершенной технической и социальной реконструкции. Те оппоненты Вильямса, которые склонны были упрекать его в некотором пристрастии к абстрактностям и схематизму, между прочим, просто не знают этой работы В.Р. Вильямса, в которой он давал для каждого из районов нашей страны совершенно определённый конкретный севооборот».

Другая цитата — из постановления Совета Министров СССР и Центрального Комитета ВКП(б) «О плане полезащитных лесонасаждений, внедрения травопольных севооборотов, строительства прудов и водоёмов для обеспечения высоких и устойчивых урожаев в степных и лесостепных районах европейской части СССР» от 20 октября 1948 года: «Всем колхозам и совхозам степных и лесостепных районов СССР на основе многолетнего опыта ряда научно-исследовательских институтов, передовых колхозов и совхозов, начиная с 1949 года, приступить к планомерному и широкому внедрению системы агрономических мероприятий по подъёму земледелия, основанной на учении виднейших русских агрономов В.В. Докучаева, П.А. Костычева и В.Р. Вильямса, получившей название травопольной системы». (Газета «Правда» от 24 октября 1948 года)

В 1924 году Василий Вильямс представил докладную записку в Госплан об организации сельского хозяйства в социалистическом государстве, в которой, опираясь на кооперативный план В.И. Ленина, широко развивал идеи о создании коллективизированных и крупных советских хозяйств, справедливо считая, что только при этом условии можно будет широко внедрять достижения науки и техники в это наиболее отсталое производство. Отбросив буржуазный «закон убывающего плодородия почв», как тормоз развития социалистического земледелия, В.Р. Вильямс обо-сновал теорию прогрессивного повышения плодородия почвы и урожайности растений как основу высокой производительности труда в сельскохозяйственном производстве, ибо, по Ленину, капитализм будет окончательно побеждён тем, что социализм создаст новую, более высокую, производительность труда.

В 1928 году Василий Вильямс вступил в члены ВКП (б). Обращаясь в бюро партийной организации при Тимирязевской сельхозакадемии, он писал: «… Я осмеливаюсь думать, что мои специальные познания могут послужить службу в самой ударной задаче партии — подготовке молодого поколения красных специалистов на фронте, имеющем в настоящий момент самое актуальное значение — фронте завоевания командных высот в науке и не менее важном фронте завоевания сельскохозяйственного производства. На этих фронтах я ещё нахожусь в полной силе».

Начиная с 1921 года Василий Вильямс был подлинным государственным и общественным деятелем. Действительный член трёх советских академий, непременный консультант многих наркоматов и других учреждений, Вильямс выполнял огромную общественную работу. Он был депутатом Моссовета, членом ЦИК СССР, а затем — депутатом Верховного Совета СССР первого созыва. Его интересовало в те годы всё: и подготовка агрономических кадров, и хаты-лаборатории, и пропаганда научных знаний. Наверное, как никто из учёных той поры, он стремился вывести результаты науки из лаборатории на поля.

Учёный страстно боролся за социалистическую организацию сельского хозяйства СССР на основаниях применения травопольной системы земледелия. Удостоен звания Героя Труда (1923 г.), награждён орденом Ленина (1935 г.), двумя орденами Трудового Красного Знамени (1924 и 1936 гг.).

В Постановлении ЦИК СССР о награждении В.Р. Вильямса орденом Ленина написано: «За особо выдающиеся работы в области агрономии, за энергичную борьбу в деле социалистического переустройства сельского хозяйства…»

Точнее не скажешь: профессор до последнего вздоха работал на благо своей любимой Советской Родины.

Василий Робертович Вильямс умер 11 ноября 1939 года. Похоронен в дендрологическом саду Московской сельскохозяйственной академии им. К.А. Тимирязева. Могила учёного-новатора находится рядом с раскидистым дубом, под которым он так любил отдыхать.

Вблизи главного корпуса Тимирязевки установлен памятник учёному работы скульптора С.О. Махтина и архитектора И.А. Француза.

За несколько дней до смерти Василия Робертовича вышла его книга «Основы земледелия» — для передовиков сельского хозяйства Советского Союза.

«Я посвящаю им свой научный труд, потому что не было и нет у меня в жизни иной цели, кроме цели служения народу, — писал о ней автор. — Я всегда стремился сделать агрономическую науку достоянием широких масс, сделать её… помощником создателя земного плодородия».