В городе воинской славы Воронеже почти сорок лет успешно действует музей, посвящённый замечательному журналисту газеты «Правда», талантливому поэту и переводчику Константину Гусеву.
Инициаторами создания этого музея в честь уважаемого и любимого своего земляка стали сами воронежцы. Дело в том, что с родным городом для Константина Михайловича Гусева (1916—1980) очень многое было связано. Как и с «Правдой», в редакции которой он проработал более двадцати лет — с 1951-го по 1974-й. Был собкором главной газеты страны в Крыму, потом специальным корреспондентом, затем стал заместителем редактора «Правды» по отделу прессы, критики и библиографии. На страницах нашей газеты нашёл отражение и незаурядный его поэтический дар. Здесь печатались как собственные стихи Константина Михайловича, так и многочисленные переводы выдающихся иностранных авторов и лучших поэтов из республик СССР, выполненные им.
К журналистской деятельности нашего коллеги мы подробнее ещё обратимся, поскольку она этого заслуживает. А сегодня предлагаем читателям фрагменты из воспоминаний его сына, который все годы существования этого музея в Воронеже поддерживает с ним тесную связь.
Замечу, что Виктору Константиновичу Гусеву, заслуженному конструктору Российской Федерации, недавно исполнилось 80 лет, но он по-прежнему активно и плодотворно трудится на ответственном посту. И это прекрасно: сын достоин своего отца!
Виктор КОЖЕМЯКО,
журналист «Правды» с 1963 года, член редколлегии, член ЦК КПРФ.
Ещё великая война продолжалась
Начну с того, что запомнилось как самое начало моей собственной жизни. Чтобы читатели нагляднее могли представить и жизнь многих других — в данное время в данном месте. А это был Воронеж, и шёл февраль 1945-го. Ещё продолжалась великая война.
…Помещение, в котором находилась наша семья после возвращения в родной город, трудно назвать приспособленным для жилья. Скорее — подсобка для хранения лопат, мётел и скребков. На площади примерно 6 кв. м ютилось нас трое: бабушка, мой отец и я. Мама моя в это время лежала в больнице с тяжёлой болезнью сердца, поэтому в той самой первой полностью осязаемой картине моего детства я её не помню.
Вверху, в самом углу, прямо под потолком нашего пристанища было небольшое окно. В нём был виден тротуар, а также шагающие по нему ноги спешащих по своим делам людей: комната располагалась в подвале небольшого дома. По стенам помещения каплями струилась талая вода. Маленькая печка не могла справиться с сыростью и холодом, которые были постоянными спутниками этой обители.
Много времени я проводил в одиночестве. Кроватка моя представляла сваренный из железной арматуры каркас, обтянутый старой рыболовной сетью. Моей любимой игрушкой был отцовский ремень. На нём он правил свою опасную бритву, а остроту ремня проверял, вырезая уголки кожи. Ремень был привязан к спинке кроватки, и я, дёргая за него, представлял, что еду на санях, управляя вороным конём. Весь предыдущий период своего детства я провёл в небольшом таёжном городке Архангельской области, где было много конного транспорта.
Я много болел. Когда повышалась температура, бабушка укутывала меня во всё, что можно, привязывала к санкам и по обледенелым улицам везла в больницу. Мы жили недалеко от берега реки Воронеж. Часть улицы представляла собой крутой подъём, покрытый льдом. И прохожие вынуждены были преодолевать этот участок, карабкаясь на четвереньках. Так же, впрягаясь в санки, делала и бабушка. Особенно трудно ей давался обратный путь, когда нужно было спускаться с горы. Она боялась упустить меня, и это её напряжение передавалось мне. В конце подъёма на гору я, привязанный к санкам, лёжа на спине, видел по дороге в больницу невероятные дома, состоящие из одних стен с выбитыми окнами, без крыш. Ранее таких построек я не видел…
Отец целыми сутками отсутствовал. Он, журналист, работал ненормированно и без выходных. Когда же появлялся в нашей каморке, это был большой праздник. Мне было интересно с ним. Ощущение крепких рук, когда он меня подбрасывал вверх, сказки и стихи, услышанные от него, как солнечные пятна в глухой тени, наполняли душу радостью и счастьем. А все основные бытовые заботы лежали на бабушке. Она была очень добрая, но ведение хозяйства и уход за мной давались ей крайне тяжело. Здоровье её было подорвано за те полгода, которые она провела на оккупированной фашистами территории, будучи насильственно выгнанной оккупантами из города, где мы теперь находились.
Тогда я ещё не знал, что в то время, зимой в начале 1945 года, для людей этого города жить даже в таких условиях было необыкновенной удачей. Многие не имели и этого — ютились в землянках, в развалинах разрушенных домов и храмов.
Я также ещё не мог знать, что этот город стал одним из значимых участников победы в Сталинградской битве, опрокинувшей молву о несокрушимости фашистских полчищ. Но сейчас обязан напомнить читателям об этом, потому что для отца военная судьба Воронежа стала основой его публицистического и поэтического творчества.
Сколько же выдержали люди на той земле!
Прошедшей зимой наша страна отметила 80-летнюю годовщину разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом. Битва, продолжавшаяся с 17 июля 1942 года по 2 февраля 1943-го, стала поворотным этапом в Великой Отечественной войне. Но решение такой задачи значительно усложнилось бы, не будь героической обороны другого города, который уже тогда называли Сталинградом-на-Дону. Это был родной город моих родителей — Воронеж.
В планах гитлеровского наступления на Сталинград захвату Воронежа придавалось большое значение. Полное овладение городом, разделённым одноимённой рекой, создавало также угрозу поворота немецких армий на север — вокруг Тамбова на Москву. Наступление фашистских войск на Воронеж началось 28 июня 1942-го прорывом нашего фронта под Курском, а 6 июля главная, правобережная часть города была захвачена врагом. В ходе этого стремительного наступления город был подвергнут жестоким бомбардировкам с воздуха. Например, только 5 июля вражеская авиация совершила 1200 вылетов на Воронеж. Большая часть города была разрушена. Но левобережную часть врагу захватить не удалось. Воронеж стал первым, ранее Сталинграда, в истории Великой Отечественной войны городом, через который проходила линия фронта на протяжении всего периода его обороны.
Гитлер планировал полностью овладеть городом за четверо суток, а затем, оставив Воронеж в тылу, двинуть свои войска на Сталинград. Но угроза, исходившая от войск Красной Армии, расположенных на левом берегу реки Воронеж и северо-восточных окраинах правобережной части города, сорвала все эти планы. Врагу так и не удалось захватить левобережную часть!
Оборона Воронежа ещё раз подтвердила необыкновенные стойкость и мужество советских людей в годину суровых испытаний. В историю Великой Отечественной войны, наряду с Мамаевым курганом Сталинграда и ленинградским Невским пятачком, вошли бои на Чижовском плацдарме. Чижовка — высокий участок правобережной части Воронежа. Благодаря беспримерной отваге и воинскому искусству наших регулярных войск и отряда народного ополчения он был отвоёван у захватчиков в августе 1942-го. И выдержал 204 дня непрерывных атак противника! Общее число погибших советских бойцов в боях на Чижовке составило несколько десятков тысяч человек. Но наши войска не только не сдали, но и расширили плацдарм в ходе этих жесточайших боёв. В результате он стал опорной точкой для нанесения одного из главных ударов по освобождению города.
Стойкость проявили и жители Воронежа, оказавшиеся в оккупированной части его. Немцы не нашли желающих стать комендантом города или служить в полицаях. Более того, они встретили глухое сопротивление жителей и их желание помогать войскам Красной Армии, в частности в получении разведданных советскими частями на левом берегу.
Здесь примечательна история шестнадцатилетнего воронежца Кости Феоктистова. Он хорошо знал город, поэтому, переправившись на левый берег, предложил командованию РККА свои услуги в качестве разведчика. Пять раз отважный юноша переправлялся на правый берег и добывал ценную информацию по диспозиции врага. Но в последний раз он был схвачен эсэсовским патрулём и расстрелян за нарушение комендантского режима. Пуля попала в шею. Юноша упал и потерял сознание. Враги, посчитав его мёртвым, ушли, а Костя, придя в себя и собрав все силы, пробрался к реке, переплыл её и оказался у своих. Его направили в глубокий тыл. А через много лет, в 1964 году, мир узнал первого в мире учёного-космонавта, ведущего разработчика космических кораблей и одного из трёх членов экипажа, впервые совершившего групповой полёт в космическое пространство (совместно с В.М. Комаровым и Б.Б. Егоровым), причём впервые без скафандров. Им оказался Константин Петрович Феоктистов — тот самый храбрый юноша, разведчик оперативной группы штаба воинской части Воронежского фронта Красной Армии…
Не добившись ни малейшей поддержки населения, оккупационный режим принял решение одномоментно выселить всех жителей с захваченной части Воронежа — кого на работы в Германию, кого на сельхозработы в занятые врагом районы Черноземья, а кого в концлагеря, созданные на оккупированной территории. К концу первой недели августа 1942 года этот изуверский приказ был осуществлён с максимально возможной жестокостью. Больных, не способных двигаться или не желающих уходить из города немцы расстреливали на месте. Так же поступали и с теми, кто задерживал движение колонн из-за потери сил: людей гнали по степи, как скот, не обеспечивая в необходимом количестве ни питанием, ни водой. Их были тысячи. Из-за стремительности немецкого прорыва к Воронежу со стороны Курска значительная часть горожан не смогла перейти с правого берега на левый (мосты через реку Воронеж были взорваны) и оказалась под пятой оккупантов…
В ходе военных операций, связанных с обороной и освобождением Воронежа, армии врага потеряли около 320 тысяч человек. Но цена этой победы оказалась высокой. Около 400 тысяч погибших воинов Красной Армии остались лежать на воронежской земле. Из 20 тысяч домов было уничтожено или разрушено более 18 тысяч — 82 процента всего жилого фонда! Инфраструктуры не осталось вовсе. По уровню разрушений Воронеж стоял в одном ряду с такими городами, как Сталинград и Севастополь. Оставляя город, фашисты взорвали и заминировали всё, что могли. Фактически город был мёртв. Когда передовые части Красной Армии вошли в него, при прохождении по главной улице — проспекту Революции — они не увидели ни одного целого здания и не встретили ни одного живого человека…
Что стало с моими близкими
Всего этого я во время, описанное в начале данной статьи, не знал, да и понимать не мог. Не знал я также, что среди тысяч жителей, изгнанных оккупантами из Воронежа, были мои дед и бабушка. Сразу после освобождения от оккупантов они вернулись в город Анна, к родственникам, а весной 1943 года бабушка приехала в Воронеж посмотреть, в каком состоянии находится их дом на улице Садовой. Как оказалось, от дома остались только развалины фундамента. Да на поверхности весенних луж плавали рукописные листы с расплывшимися строчками стихов её зятя — моего отца Константина Гусева. Перед выселением немцами из Воронежа бабушка их спрятала в погребе, который вместе с домом был разворочен взрывом артиллерийского снаряда.
В конце 1944 года дедушка в одночасье умер, мама оказалась в больнице, дом их уничтожен, а отец целиком включился в работу по возрождению родного города.
Мой отец, Константин Михайлович Гусев, не был призван в Красную Армию: с его близорукостью в минус 16 диоптрий на военную службу не брали. Но тем не менее он хорошо познал жизнь на передовой, когда вместе с другими невоеннообязанными летом 1941 года был мобилизован на строительство госпиталей в скалах под Мурманском. Побывал под немецкими бомбами, испытал все другие тяжкие перипетии существования на линии фронта.
Постоянное место его жительства в это время находилось на острове Кего, в устье Северной Двины. Туда он ещё до войны последовал за будущей моей мамой, своей однокурсницей по Воронежскому государственному университету, любовью с первого взгляда и до последнего вздоха. На остров Кего мама была направлена учительницей географии, а отец стал работать журналистом — корреспондентом главной газеты Архангельской области «Правда Севера».
Отец с юных лет увлекался литературным творчеством, особенно поэзией. Во время гражданской войны в Испании в высокой степени совершенства изучил испанский язык, установил переписку с представителями республиканцев. Один из них прислал ему сборник стихов «Цыганский романсеро» ещё неизвестного в то время в СССР гениального испанского поэта-антифашиста Федерико Гарсиа Лорки. Поражённый необычной музыкальностью и глубинным смыслом произведений Лорки, отец перевёл стихи сборника на русский. Публикация этих переводов в воронежском литературном журнале «Подъём» стала первой в Советском Союзе публикацией произведений великого испанца на русском языке.
К моменту окончания университета, перед отъездом за своей будущей женой на север, К.М. Гусев полностью переключился на литературную деятельность и уже приобрёл известность на воронежской земле как поэт, переводчик и журналист. А по возвращении в Воронеж со свойственной ему энергией направил всю силу своего таланта на то, чтобы город, восстав из руин, стал ещё уютнее и краше, чем был.
И вот тут я хочу привести хотя бы один пример волнующей работы отца в то незабвенное время.
Грянул над развалинами вдохновенный голос поэта
Представьте себе морозное утро в январе 1944 года. Разрушенный город, спешащие на работу жители. Но вдруг их внимание привлекают расклеенные на стенах разбитых строений необычных размеров большие листовки. На рыхлой желтовато-серой газетной бумаге — крупный заголовок: «ГОРОД ДРУЖБЫ».
Поэма о родном Воронеже! После строф, описывающих значимые вехи города в истории России (форпост на южных границах, колыбель русского военно-морского флота, центр образования и культуры Чернозёмного края), звучали слова душевной боли о его теперешнем состоянии:
…Но словно в горы входишь ты
в свой город. Камни, груды щебня,
развалин мрачные хребты,
разбитых стен косые гребни.
В ущельях каменных войны
нагромождения обвалов.
Венок бессмертников стальных
сплетён из стопудовых балок…
И стынут звёзды января
и гаснут, превращаясь в иней.
Заиндевелая заря
встаёт над каменной пустыней.
И всею силою любви,
всей горечью тоски бескрайней
так просит сердце: «Оживи!
Дай свет ему, тепло, дыханье!»
И словно звук вечевого набата пронзал строки дальнейшего обращения к горожанам — строки призыва и надежды:
…Пусть нам с тобой по двадцать лет —
как нам дружить и чем согреться?
Уюта в нашей дружбе нет,
пока нам камни давят сердце.
Пусть нам с тобой под шестьдесят
и жить немного нам осталось —
руины эти омрачат
до дней последних нашу старость.
Пусть мы с тобой пришли с войны,
стуча о камни костылями,
мы город выстроить должны,
мы насмерть за него стояли.
На поле минном он лежит,
последней истекая кровью.
Он хочет в бой, он должен жить,
спаси его своей любовью!
Восходит солнце из руин.
Чугунка топится в подвале.
Трубой железною струим
дымок жилья среди развалин.
Ещё сожжённые дома
черны от траурных обводин.
Но стёрта вражеская тьма,
твой город светел и свободен!
И нет на свете лучших благ,
чем это небо голубое,
в котором плещет красный флаг,
победно взвитый после боя.
И эта мёртвая земля —
багровый снег и чёрный камень —
была твоя и есть твоя,
твоей останется веками.
Заканчивалась поэма словами уверенности в большом будущем города:
…Текут по рельсам лес и сталь —
дары лесов и шахт России,
чтоб из обломков город встал
ещё прочней, ещё красивей.
Чтоб город дружбы снова стал
большой звездой родной вселенной!
Есть чувство дружбы. Есть металл
духовной слитности нетленной.
Он всюду — в щебне, и в золе,
и здесь на пустырях бездомных.
Он добыт на родной земле
и выплавлен в могучих домнах.
Те, что оружьем отмерцав,
ушли от нас прощальным строем,
живут, стучат у нас в сердцах.
Для них, как памятник, построим
мы город наш. По их мечтам
и по законам их науки
воздвигнем город наш. А там
в строй встанут сыновья и внуки.
Легко пахать родную степь,
ковать орудья и оружье,
и в дружбе жить, и песни петь
о нашей победившей дружбе.
Автором поэмы был он, поэт и журналист Константин Гусев.
В том же 1944 году в Воронеже был издан первый после освобождения города его поэтический сборник. Небольшая книжка на жёлтой газетной бумаге. На мягкой обложке значится: Константин Гусев, «Стихи». В книгу, кроме поэмы «Город дружбы», вошли и другие поэтические произведения автора: стихи, посвящённые памяти погибших на войне друзей, переводы испанских поэтов-антифашистов Федерико Гарсиа Лорки и Антонио Мачадо…
Провалились фашистские надежды на уничтожение нашей страны и культуры её народа! Враги утверждали, например, что на восстановление Воронежа понадобится более полувека. Но уже к 1950 году оно было практически завершено, а к концу 1959-го население города составило около 450 тысяч человек. То есть воплотились в жизнь строки поэмы «Город дружбы»!
Заслужил благодарную память
Константин Гусев принял самое деятельное участие в возрождении литературной жизни Воронежа. Работая в областном книжном издательстве, он всячески способствовал открытию и вовлечению в литературное творчество молодых талантливых людей. Им впервые были опубликованы стихи таких впоследствии широко известных поэтов, как А. Жигулин, Г. Пресман, Г. Лутков. Он убедил заняться литературным творчеством талантливого прозаика — участника войны Юрия Гончарова. На начавшем работу Воронежском механическом заводе, который стал всемирно известным центром ракетного двигателестроения, Константин Михайлович вёл литературный кружок. Добрую память о нём сохранило послевоенное поколение воронежских литераторов.
Одновременно К.М. Гусев продолжал очень активно журналистскую деятельность. В результате с поста ответственного секретаря главной областной газеты «Коммуна» он был приглашён на работу в редакцию главной газеты страны — «Правду», стал одним из ведущих её сотрудников.
Тяжёлая болезнь оборвала его жизнь в ноябре 1980 года. А зимой 1981-го в Воронежской областной универсальной библиотеке имени И.С. Никитина состоялся памятный вечер, посвящённый литературному и журналистскому творчеству К.М. Гусева. На нём присутствовали многие поклонники его таланта, любители поэзии, коллеги по журналистике. Участникам вечера открылись и некоторые ранее неизвестные страницы из жизни их земляка.
Так, многие впервые узнали о его огромной общественной работе по линии Союза советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами (ССОД). Более 20 лет он руководил литературными изданиями ССОД на международном языке эсперанто. На этот язык им были переведены произведения классиков русской и советской литературы, а также зарубежных поэтов. Впервые в мире на этот же международный язык он перевёл стихи великого испанского поэта Федерико Гарсиа Лорки.
В 1968 году в Испании состоялся очередной Всемирный конгресс эсперанто. Делегацию СССР возглавлял журналист газеты «Правда» К.М. Гусев. Миссия делегации была не простой. В то время в Испании правил фашистский режим во главе с Франко, который ненавидел СССР. Ни дипломатических, ни консульских отношений у нас с Испанией не было. Более того, этот год совпал с 70-летним юбилеем со дня рождения Ф. Лорки, всемирно признанного гения, ставшего одной из первых жертв фашистского режима в начале гражданской войны в Испании. Его поэзия здесь официально была запрещена, а книги сжигались на кострах фашистских шабашей.
Кроме политических целей по разъяснению политики СССР на международной арене, в задачу делегации входил провоз через границу и распространение среди участников конгресса тиража стихов Лорки в переводе на эсперанто К.М. Гусева. Все задачи, поставленные перед делегацией, были выполнены…
Итак, среди участников памятного вечера была директор воронежской школы №17 (с литературным уклоном) Элеонора Ивановна Гришаева. Она-то по окончании встречи и предложила создать в школе музей К.М. Гусева.
Воронежское литературное и журналистское сообщество энергично поддержало эту идею. В разработке экспозиции приняли участие лучшие дизайнеры и художники города. Свой существенный вклад в подготовительную работу внесли и коллеги К.М. Гусева по «Правде». А на торжественное открытие музея в 1984 году из редакции «Правды» прибыла целая делегация.
Одолевая крутой поворот
Музей сразу стал одним из важных участников образовательного процесса школы. Здесь проводились встречи учащихся с известными воронежскими писателями и поэтами, журналистами и краеведами, шло общение с делегациями других учебных заведений, в том числе из других городов России. Многих привлекали интересные литературные гостиные, «круглые столы» и поэтические вечера. А экскурсии по экспозиции музея возглавляли ученики старших классов, готовые ответить на разнообразные вопросы гостей.
Так шло время. Музей вместе со всей страной пережил трагедию исчезновения Советского Союза. Но вот что ценно: в труднейших условиях наступавшего антисоветизма коллективом школы была сохранена экспозиция, центром которой явилось творчество советского поэта, переводчика, журналиста газеты «Правда» коммуниста Константина Михайловича Гусева. Между тем в 2011 году в судьбе этой школы произошло значительное событие: за большие успехи в области гуманитарного образования ей было присвоено имя гениального писателя, первого русского лауреата Нобелевской премии по литературе, воронежца Ивана Алексеевича Бунина.
Это событие стало ярким проявлением закона единства и борьбы противоположностей, характерного для русского исторического развития. Действительно, в едином литературном пространстве оказались два очень похожих и одновременно совершенно разных человека. С одной стороны — И.А. Бунин, всемирно известный классик, литературный гений, гордость русской словесности. Его творчество было неотделимо от России, но важнейший, социалистический, период развития нашей страны не нашёл себе места на литературном поле этого великого автора.
С другой стороны — К.М. Гусев, талантливый человек, также рыцарь поэзии и русского поэтического слова, хотя и несоизмеримо более скромный по своей известности в литературном мире. Но наиболее значимое его отличие от великого писателя состояло в том, что он, практически являясь ровесником Советской России, впитал социализм с младых лет и был верен его идеям до последнего вздоха. При социализме он получил образование, приобрёл замечательных друзей, многие из которых отдали жизнь за свободу и будущее своей Родины. При социализме он всем существом своей души, огнём сердца и таланта принимал участие в возрождении родного города из руин и пепла войны. Похожая судьба была и у других современников, представленных в его музее.
И, наверное, правильным стало принятое в школе решение: через музей наглядно познакомить всех посетителей и великого писателя лично с тем, что пережил его родной город за то время, когда он находился в зарубежном далеке. Пусть он вместе с людьми новых поколений узнает — не из сообщений информационных агентств, а из экспозиции музея, из рассказов экскурсоводов-школьников! — о той непостижимой по своей мощи и творческому потенциалу силе, которую проявил его народ на родной земле в годы величайшей войны. А они, персонажи музея, потеснятся, уступят ему часть экспозиции, их от этого не убудет…
Так в музее имени поэта-коммуниста и журналиста-правдиста К.М. Гусева возникли стенды, посвящённые русскому литературному гению, а школа стала называться гимназией имени И.А. Бунина.
Не прерывается диалог поколений
…За минувшие без малого четыре десятилетия многократно посчастливилось мне побывать в этом музее на воронежской земле. А в январе этого года я обратился к руководству гимназии с предложением о встрече с учащимися старших классов в день 80-летней годовщины освобождения Воронежа. Меня и раньше приглашали на все важные события в жизни гимназии, а во время таких посещений, как правило, организовывались встречи с учениками. На них я рассказывал о своём детстве в Воронеже, о своём отце и нашей семье, об особенностях удивительного таинства зарождения поэтических строк, свидетелем чего я был, наблюдая за отцом в минуты его вдохновения. Рассказывал и о работе отца в газете «Правда», о его друзьях на родине и за рубежом, об интересных событиях в их жизни…
Эти встречи, по моему ощущению, были интересны для ребят, так как позволяли им вживую прикоснуться к великой советской эпохе, к миру, в котором рос, формировался и творил герой их школьного музея.
Но в этот раз я особенно волновался. Ведь ранее выступал в аудитории, представленной учениками в составе одного класса. Теперь же мне предложили выступить в актовом зале перед всеми старшими классами.
И вот передо мной встал вопрос: а смогу ли я завладеть их вниманием? Будет ли интересна им моя информация в наступившие времена всеподавляющего «смартфонизма»? Однако опасения мои оказались напрасными. Реакция аудитории — от полной тишины до весёлого молодого смеха при описании забавных эпизодов из жизни героев моего выступления — говорила сама за себя. Это радостно: в своём 80-летнем возрасте почувствовать взаимопонимание с молодостью…
В музее имени К.М. Гусева ведётся большая работа по приобщению ребят к творческой литературно-исследовательской работе. Об этом говорят постоянное участие воспитанников гимназии в олимпиадах различного уровня и занятые ими призовые места. И нет слов, которые могли бы в полной мере выразить мою благодарность труду учителей по приобщению молодёжи к высокому уровню русской словесности и патриотизма.
Сменяются поколения. Уже почти сорок лет под руководством сотрудников музея Р.А. Ефремовой, Г.Г. Бренгауз, И.В. Юменской и Л.Ю. Гафаровой музей несёт своё доброе слово, делает доброе дело. Когда-то К.М. Гусев говорил, что хорошо бы создать музей «бесконечно дорогих воспоминаний» о его времени, людях и событиях. Созданный по инициативе директора школы №17 и продолжающий своё развитие под руководством директора гимназии имени И.А. Бунина Елены Львовны Жигаловой музей имени К.М. Гусева на улице Молодогвардейцев в городе Воронеже является именно таким местом.
Сейчас снова звучат трубы войны на территории России. Вид разрушенных донбасских городов напоминает картины моего раннего детства. Но, как показывает история, невозможно победить народ, отстаивающий своё национальное достоинство, свой язык и свою культуру. В воронежском школьном музее есть волнующие вехи такого пути, вехи Правды на дороге советской дружбы.