УРОК ДАЁТ ИСТОРИЯ

Ровно 105 лет назад увидело свет первое издание книги

В.И.Ленина «Государство и революция». Многие положения этой

крупной работы весьма актуальны для современности, на что

и обратил внимание доктор исторических наук

А.Л.Кругликов в публикуемой ниже статье

НАПОЛЕОНИЗАЦИЯ ВЛАСТИ

И ОБРЕЧЁННОСТЬ БОНАПАРТИЗМА

«Мы все глядим в Наполеоны…»

А.С.ПУШКИН

 «Дополнительные 12 лет стали возможными

после внесения поправок в Конституцию»

С ленты новостей

В гоголевских “Мертвых душах” примечательным сюжетом является описание распространившегося слуха, что Чичиков — “переодетый Наполеон”. Чиновники, «…каждый про себя, нашли, что…, если он поворотится и станет боком, очень сдает на портрет Наполеона”. Даже полицмейстер, видевший Бонапарта в кампанию двенадцатого года, «не мог не сознаться», что объявившийся искатель мёртвых душ похож на узурпатора в анфас ли, а может в профиль, не во фраке коричневого цвета с искрой — так в других полководческих одеждах.

            Конечно, нелепо предположение недалёких умом чиновников, что в образе скупающего мёртвые души проходимца, ранее чинившего незаконный промысел на таможне, объявился выпущенный Англией из заключения Наполеон, но в финале гоголевской поэмы неудержимая «птица-тройка» унесла управлявшего ею Чичикова- «Наполеона» в неведомую русскую даль, чтобы он в определённое время объявиться вновь. Нет, не случайно Чичиков привиделся «элите» как «Бонапарт».

*  *  *

            Буржуазия во всякую «эпоху исторической бесформенности» нуждались в «человеке на белом коне», призванного укротить возмущённое или готовое к возмущению общество. «Я и есть революция», — говаривал генерал Бонапарт. А будучи уже императором, он сулил «надеть якобинские сапоги» всякому внутреннему и внешнему врагу. Революцию укротил, себя императором всех французов провозгласил, Европу покорил, нашествие на Россию совершил и… оказался в заточении на отдалённом острове Святой Елены.

Только в канун проигранной битвы при Ватерлоо Наполеон, узнав о том, что вернувшийся из эмиграции генерал Бурмон снова предал и перебежал к врагу, осознал, что «белые всегда останутся белыми». «Революционному Отечеству» и императору изменили даже прославленные вожди и генералы Франции. Ощутив неизбежность падения режима, Бонапарта предали Лафайет и Дюмурье, Пишегрю и Моро.Выдвинутые, обласканные и возвышенные Наполеоном его маршалы Мюрат и Ней, Ожеро и Мармон в критический момент тоже оставили своего кумира. Этим и завершилось первое явление бонапартизма.

Но в великолепной работе «18 брюмера Луи Бонапарта» К.Маркс напоминал читателю, что в истории имеет место «повторяемость» событий и даже личностей. И если в первый раз народам приходилось переживать трагедию, то в последующих случаях, как правило, дело оборачивалось фарсом. Великая буржуазная революция во Франции конца XVIII в. была наполнена не только значимостью крушения монархии, глубоких социальных и политических изменений, ознаменовавших переход к новому общественному строю. Трагизм события, растянувшегося на десятилетия, заключался в казни короля и королевы, роялистских заговорах, масштабных крестьянских восстаниях и вторжениях иностранных войск, революционном терроре и гибели сотен тысяч людей, чередой войн, охвативших Европу и часть северной Африки. Новый капиталистический строй продемонстрировал свою способность к насилию.

Декларируя свободы, буржуазия мгновенно готова была попирать их. Республиканской конституцией провозглашалось, что высшим сувереном является народ, законодательным органом признавался избираемый парламент. Но как только «свободные» выборы в марте-апреле 1797 г. обернулись для буржуазной власти поражением, и она лишилась большинства в представительной и законодательной власти, в Париж позвали генералов Бонапарта и Гоша с войсками. Столицу Франции объявили на военном положении, в 49 департаментах результаты выборов аннулировали и 177 депутатов лишили мандатов и полномочий, а 65 и вовсе отправили в Гвиану (там была каторга), чтобы впредь не мешали. Это и за переворот не сочли. Какой-то парламент всё же существовал. Но и с ним покончили 9 ноября (18 брюмера) 1799 г. В пригороде Парижа Бонапарт объявил Совету Старейшин, что приступает к написанию новой «конституции», а Директория (тоже весьма сомнительное правительство) «приказала долго жить». Парламент (Совет пятисот) пытался сопротивляться и даже шумел, что генерал действует «вне закона», но в зал вошли гвардейцы и во Франции вся власть оказалась у трёх консулов, которых никто не избирал. Один из них был Наполеон Бонапарт. Двое других — были не в счёт.

            От буржуазных свобод быстро мало что осталось. 17 января 1800 г. только в одном Париже запретили 60 периодических изданий, признанных политически вредными. Ещё 13 подчинили министру полиции и обязали их проявлять абсолютную лояльность «к действующей власти, народному суверенитету, армии и дружественным державам». Полицейские репрессии с жестокостью обрушились на противников режима. О политических свободах приходилось снова только мечтать. От «народа» департаментскими нотаблями могли стать лишь лица, исключительно одобренные правительством. Мэры городов тоже назначались сверху. А капиталисты получили не виданную ранее поддержку централизованной власти.

Обретший власть Бонапарт несомненно опирался на военную силу, но одновременно стремился быть вождём всех французов. В зависимости от складывающейся ситуации он успешно лавировал между классами и социальными группами. Покончив изданием гражданского кодекса и целого ряда других законодательных актов с остатками феодализма, Наполеон в угоду монархистам и личному своему честолюбию наделил себя титулом первого императора Франции, которая превратилась в империю под буржуазным флагом. Началось покорение Европы в целях завоевания внешнего рынка и устранения британского конкурента. Его правительство прибегло к мобилизации ресурсов для ведения войны. Были предприняты усилия по концентрации в руках государства промышленных предприятий, выпускающих оружие и предметы военного обихода. Реквизиции подлежали зерно и фураж, шерсть, лён и конопля, кожа и пр. Армию необходимо было обуть, одеть и вооружить. Её следовало сносно кормить. Наполеону досталась огромная армия, рождённая революцией. Она формировалась по системе «амальгамы», что означало слияние частей линейной армии с добровольческими батальонами. Вооружённые силы Франции сразу умножились на две трети и достигли 650 тыс. человек. В войсках восстановили единоначалие и повысили дисциплину. Офицерский корпус утратил облик аристократичности, избавившись от большинства дворян в своём составе. Это положительно отразилось на боевых качествах армии в целом, и ответственности маршалов и генералов. В распоряжении Наполеона оказалась блестящая плеяда полководцев, сформировавшихся в ходе революционных войн. С этой армией, выжав из Франции максимум возможного, Бонапарт подчинил себе едва ли не всю Европу. А вот Россия, несмотря на то, что вторгся он в её пределы во главе «Великой» общеевропейской армии, ему оказалась не по зубам. Рухнула первая французская империя, а первого французского императора сослали на остров Эльбу.

Казалось, что история с бонапартизмом завершилась. По Парижскому миру от 30 мая 1814 г. Франция лишилась всех территориальных завоеваний, что знаменовало военное поражение бонапартизма. На французский престол была возвращена королевская династия Бурбонов. Однако, не прошло и года, и стало ясно, что бонапартизм уходить в небытие не торопился. Наполеон покинул место ссылки и 1 марта 1815 г. высадился на юге Франции. Через 20 дней он был уже в Париже снова «императором всех французов» и командующим внушительной армией. Король Людовик XVIII бежал. Правящие круги Европы озаботились созданием седьмой антифранцузской коалиции и выставили против Наполеона 700-тысячную армию.

Политика бонапартизма получила второе издание в той же стране, с тем же «героем на белом коне». Через два месяца после триумфального возвращения в Париж Наполеон провел плебисцит, на котором «волей народа» в 1 млн. 305 тыс. 206 голосов против 4 тыс. 206 граждан, посмевших возразить, обрёл всё ту же «Конституцию Империи», но с «Дополнительным актом». Император, помимо армии, опирался на буржуазный республиканский «парламент». Нижнюю палату его из 300 «избранных» депутатов он сформировал за одну неделю. С верхней поступил ещё проще – пожизненных сенаторов назначал лично. Но всё было тщетно. За Бонапартом действительно готовы были идти рабочие предместья Парижа и сам он был убеждён, что «…ему хватило бы одного слова, чтобы толпа перерезала бы всю палату». Но служил-то он другому классу, всегда опирался на крупную буржуазию и никогда не был пролетарским вождём и трибуном, а потому и не обратился к трудящимся, когда оказался после поражения при Ватерлоо преданным крупной буржуазией и буржуазным парламентом. Наполеона вынудили вторично отречься от престола, и он был сослан на остров Святой Елены под надзор англичан.

Первый опыт бонапартизма дорого стоил французам и народам Европы. Бонапарт сподобился за одно десятилетие с 1804 по 1814 г. загубить 1 млн. 700 тыс. французов – втрое больше, чем Франция потеряла во всех войнах убитыми и ранеными за весь XVIII в. Общие потери от наполеоновских войн во всех европейских государствах превысили 3 млн. 200 тыс. человек. Так начиналось триумфальное шествие капитализма по планете.

Утвердив своё господство, буржуазия больше не нуждалась в революциях. С целью их недопущения она проявила готовность к солидарности даже с монархами европейских стран под лозунгом «поддержания международного порядка». Создав «Священный союз», победители Наполеона, наделили себя правом вмешиваться во внутренние дела любых государств для насильственного подавления любых проявлений национальных и революционных движений. Во Франции восстановили монархию. Выгодоприобретателями оказались: Англия, — прибравшая Мальту и Ионические острова в Средиземном море, некоторые французские колонии; Австрия, — обретшая богатые земли в Италии и часть Варшавского герцогства; Пруссия, — тоже обобравшая поляков, да ещё и «братьев» саксонцев. Франция при новом короле из старых Бурбонов вернулась к границам 1792 г. и на 5 лет оказалась под оккупацией. Россия же осталась при том, что имела, и убралась из Европы, обязавшись охранять покой её монархов и буржуазии. В благодарность её нарекли «жандармом Европы».

***

            В 1848 г. во Франции случилась «промежуточная» революция, сопровождавшаяся «вторым изданием 18-го брюмера» совсем другого «Бонапарта». Буржуазия предложила обществу «для его же успокоения» очередного «всадника на белом коне» —  племянника скончавшегося на острове Святой Елены Наполеона I. Против такого поворота событий даже британская корона не возражала. Напротив, Лондон способствовал тому. В Туманном Альбионе «инакомыслящему» предоставляли политическое убежище, а потом с группой заговорщиков «всадника» высадили на берегах Франции.  Он обрушил на правительство обвинения в разорении народа, росте налогов, в нелепой африканской войне и деспотизме. Новый «Бонапарт» сулил, что, придя к власти, покончит со всем этим и будет «опираться единственно на волю и интересы народа и создаст непоколебимое здание; не подвергая Францию случайностям войны, он даст ей прочный мир».  Чтобы «революционеру» веры было больше, его упрятали в тюремные апартаменты крепости Гам «на всю оставшуюся жизнь», но «без всякого ограничения прав». В тюрьме он принимал соратников, писал статьи и книги, которые печатались и распространялись. Подобно Путину (или Путин — подобно ему!?), взялся за критику производственных отношений, присущих капитализму. Издал брошюру «Об искоренении нищеты», где признавал, что при буржуазном строе «вознаграждение за труд зависит от случая и произвола… Рабочий класс не владеет ничем; его нужно сделать собственником». Явно не за этим Шарля Луи Наполеона выпустили из тюрьмы и усадили в парламент, являя его народу в качестве «надклассовой» и «надпартийной» фигуры. А затем совершенно легитимно, обретя поддержку трёх четвертей избирателей, он стал президентом, принял присягу на верность республиканскому строю и… осуществил в 1851 г. столь нужный буржуазии государственный переворот. Разогнав парламент и введя в столице осадное положение, Наполеон заявил, что «защищает республику от заговорщиков», даже восстанавливает всеобщее избирательное право. Крупная буржуазия пребывала в восторге. Протест жестоко подавили. Республиканцы и социалисты оказались на каторге, в ссылке и в эмиграции. Сотни и тысячи были убиты. Аресту подвергли свыше 26 тыс. человек. Даже всемирно известного писателя В.Гюго изгнали из страны. После этого поинтересовались у народа, одобряет ли он действия президента, и… 7 из 8 французов, участвовавших в плебисците, дали ожидаемый ответ, купившись на широковещательные посулы крестьянству, рабочим и мелкой буржуазии. Нашлись даже социалисты-прудонисты, которые восприняли успех бонапартизма, как «полное и окончательное торжество социализма».

            В действительности победила буржуазная контрреволюция. Министр внутренних дел Франции Персиньи в узком кругу излагал программу действий бонапартистской диктатуры: «Коррупция и террор в широком масштабе, разве они не были всегда самым мощным оружием сильных правительств? …Наши предшественники практиковали лишь мелкую коррупцию, мы же, действуя напрямик, с деньгами в одной руке и с железом в другой, сумеем повести за собой страну далеко».

Новая конституция от 14 января 1852 г. увеличила срок президентских полномочий до 10 лет. Показалось мало. 2 декабря 1852 г. французы обрели своего императора, наречённого Наполеоном III. От демократических завоеваний оставили лишь всеобщее избирательное право с возможностью участвовать в парламентских выборах и плебисцитах. Но и выборы превратили в орудие личной власти главы государства.  

В первом эшелоне экономической и политической жизни Второй империи оказались «новые французы». Министр Персиньи способствовал процветанию фирмы «Gredit Mobilier» братьев Перейра. Поучаствовать в бизнесе пригласили всю государственную и деловую элиту страны. Покровительство должностных лиц государства и их заинтересованность в процветании «Gredit Mobilier», Банка Франции во главе с Ротшильдами, компаний герцога де Морни, обеспечивало торжество олигархии. Дивиденды участников «большого распила» соответствовали размаху коррупции и были не ниже 40%.

Народ в изумлении и с восторгом наблюдал за преображением империи. «Париж превратился в столицу всемирного ажиотажа, биржа привлекла сюда всех банкиров Европы, выставка — всех любопытствующих, правительство – всех государей. Ежедневно то новый военный смотр на Марсовом поле, то новое празднество в Тюильрийском дворце», — свидетельствовал современник. Но внешний блеск империи достигался ценой огромного роста государственного долга. Погрязли в долгах и «все городские власти». Расточительные траты на содержание высших чинов сочетались с беспощадностью налогового пресса в деревнях. Отмечался «дутый характер… системы кредита, превратившийся в колоссальное… мошенническое предприятие». Имела место безудержная спекуляция на колебаниях ценных бумаг, в которой участвовало всё окружение императора. Финансовые воротилы, буржуазия и военщина проявляли стремление и к наживе на войне. В союзе с Англией, Турцией и Сардинским королевством Наполеон III бросил французскую армию против России. За Крымской войной последовало вторжение в Италию. 40-тысячная экспедиционный корпус увяз в авантюре «по восстановлению монархии» в Мексике. Имперские потуги оказались весьма разорительными для Франции.

Бонапартизм не являлся панацеей от экономических потрясений, характерных для капитализма. В 1856 г. во Франции разразился финансовый кризис. Курс ценных бумаг стремительно падал. Последовали многочисленные банкротства, что породило недовольство широких слоев населения, включая и буржуазию. Императору пришлось издавать законы об общественной безопасности против «подозрительных». Поделив страну на пять военных генерал-губернаторств, он назначил управлять ими маршалов. К.Маркс справедливо писал тогда: «…императорская власть покоится не на воле народа, а на силе 600 000 штыков».

Новый характерный для капитализма экономический кризис (он был уже мировым) накрыл Францию в 1867 г. Мощь его была столь велика, что полностью прекратились платежи крупнейшего «Gredit Mobilier», резко сократились операции Французского банка, расстроился денежный рынок и упали курсы акций. Промышленность сворачивала производство. Росла безработица, разорялись крестьяне и мелкая буржуазия в городах. Бонапартистская власть усилила репрессивные меры подавления недовольства трудящихся и растущей оппозиции. Допускалась «свобода» собраний политического характера, но с предварительного согласия властей, выдававшегося только в период избирательных кампаний по заявлению 7 жителей территории. Собираться можно было только под контролем правительственных чиновников. Всякое собрание мог закрыть полицейский комиссар и привлечь к судебной ответственности его организаторов и ораторов.

Репрессии не стали спасительными для правящего режима бонапартизма. Напротив, после затеянных властями процессов над Интернационалом популярность сторонников Маркса и Энгельса резко возросла. Францию охватили забастовки рабочих. Наполеон III в очередной раз прибег к плебисциту (был и у него управляемый избирком) в надежде снова предстать в роли императора всех французов. Он требовал от народа одобрения своих «либеральных» реформ и новой «либеральной» конституции. «Дайте мне новое доказательство вашей приверженности. Ответив утвердительно на поставленный вам вопрос, вы отвратите угрозу революции, поставите на прочный фундамент порядок и свободу и облегчите переход короны к моему сыну», — говорилось в монаршем манифесте. Масштабными фальсификациями, запугиванием «красной опасностью», полицейским произволом нужный результат был достигнут – 70% участников плебисцита «ответили утвердительно». Но не сработало. Бонапартистский режим рухнул.

Развязав войну с Пруссией и позорно проиграв её, Наполеон III сдался немцам в плен. Германский канцлер Бисмарк не без основания назвал его «непризнанной, но крупной бездарностью». Жизнь второго «Бонапарта», как и первого, завершалась на чужбине и тоже в страшных мучениях. Во Франция сразу после пленения императора произошла четвёртая буржуазная революция, а затем рабочие Парижа впервые в мировой истории взяли власть в свои руки, дав образец создания государства нового типа для трудящихся. Парижская Коммуна, рождённая пятой по счёту в истории Франции — теперь уже пролетарской — революцией, просуществовала всего 72 дня, но дело её не пропало. 

*  *  *

В начале XX в. поиском своего «Бонапарта» занялись правящие круги Российской империи, приведшие страну к революционным потрясениям. Брожением были охвачены массы студенчества, чьи волнения прокатились по университетским городам в 1898 г. Запылали помещичьи усадьбы. В 1902 г. дошло до использования войск для подавления крестьянских бунтов. Всё чаще бастовали рабочие на фабриках и заводах. Эсеры прибегли к масштабному индивидуальному террору в отношении чинов царской бюрократии. Даже земцы и определённые круги буржуазии стали демонстрировать самодержавию недовольство проводимой политикой. «Маленькая победоносная война» на Дальнем Востоке против Японии обернулась позорным поражением царизма. Стало очевидно, что реформатора С.Ю.Витте для сохранения режима явно недостаточно. Начавшаяся революция вырвала у царизма «свободу», «парламент» и надежды на позитивные изменения. «…Величайшей ошибкой было бы думать, что бонапартизм исключается демократической обстановкой. Как раз наоборот, он именно в этой обстановке (история Франции дважды подтвердила это) и вырастает при определенном взаимоотношении классов и их борьбы». На роль «русского Бонапарта» был определён П.А.Столыпин, которому предстояло пробудить «развитие моральных и физических сил нации», укрепить пошатнувшийся авторитет государственной власти, насилием и террором погасить протестные проявления в обществе. Оппозиционную Государственную думу он разогнал, часть депутатов – арестовал, закон о выборах – изменил.

Миф о Столыпине как «великом реформаторе» России, преобразователе русской деревни несостоятелен. В действительности он был проводником реакционной политики, масштабных репрессий и политических провокаций, душителем демократических свобод. Известный русский учёный, входивший в состав Государственного Совета Российской империи, В.И.Вернадский 10 июля 1906 г. в надежде, что власть услышит его, публично заявил: «Сотни казней, сотни легально и безнаказанно убитых людей в течение нескольких месяцев, в ХХ веке, в цивилизованной стране, в образованном обществе!.. Когда в некоторых кругах русского общества перед наступлением революции носился страх её кровавых дел, этот страх обращался в сторону революционеров. Революция пришла, и оказалось, что правительственная власть стоит далеко впереди их, что на её совести несравненно больше крови и больше убийств… И занесённая кровавая рука власти не останавливается. Правительственный террор становится всё более кровавым». Даже монархист В.В.Шульгин, позднее принимавший отречение Николая II, и тот признал: «Столыпин — предтеча Муссолини», т.е. он вёл страну к фашизму. Но и его реформы оказались лишь «последним клапаном», неспособным стравить пар в перегретом котле российского самодержавия и капитализма. Произошёл взрыв колоссальной силы.

Столыпин не скрывал, что делает «ставку на сильных» и требовал «20 лет мира и покоя». Не получилось, невзирая на то, что «…черносотенная монархия взяла все, что можно было в ее пользу взять от контрреволюционных настроений всей русской буржуазии» и бонапартизма третьиюньской системы. Цена оказалось чрезмерной. После 5 лет аграрных реформ — в 1911 г. — около 30 млн. крестьян в 20 губерниях переживали неурожай, пухли от голода и были разорены. «Сильные» после этого оказались не в состоянии противостоять массе обездоленных и недовольных. А буржуазия и помещиками, представлявшие их политические партии, бывшие опорой режима, лишилась всякого политического авторитета. Гибель Столыпина явилась символом провала его реформ и неизбежности поражения «русского бонапартизма».  

Втянувшись после этого в империалистическую войну, самодержавие оказалось лишённым солидной социальной опоры. Поместное дворянство окончательно разложилось. В финансовой сфере и ведущих отраслях промышленности доминировал иностранный капитал. «Русская» буржуазия была организационно слаба и разобщена. Поражения на фронте и разложение тыла обусловили окончательный крах самодержавного строя. В феврале 1917 г. в Российской империи произошёл государственный переворот.

Дорвавшаяся до власти буржуазия, тесно связанная с иноземным капиталом и масонскими кругами, для укрощения нарастающей революции быстро определилась с претендентом на роль «вождя», способным лавировать между правыми и левыми. Адвокату А.Ф.Керенскому вверили должности военного и морского министра, одновременно – министра юстиции во Временном правительстве, да ещё в сочетании со статусом заместителя председателя Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. «Безмерно себялюбивый, самоуверенный и самовлюблённый, он считал себя героем Русской революции, не имея к тому решительно никаких данных. Это был человек фразы — но не слова, человек позы – но не дела». Проявляя гипертрофированную жажду власти, он копировал повадки Наполеона, что проявлялось в закладывании пальцев за борт военного френча (любимый жест Бонапарта). Сам бывший император Николай II был очарован этим «спасителем Отечества», оставив в июне 1917 г. запись в дневнике: «Этот человек положительно на своём месте в нынешнюю минуту; чем больше у него власти, тем лучше».Это было очередное заблуждение «хозяина земли Русской». Но оно было присуще и большинству обывателей, либеральному крылу «российского общества» того времени, готовых поверить в миф, предаваться самообольщению. Керенского величали «солнцем свободы России» и «спасителем Отечества». Однако, провал наступления русской армии и расстрел грандиозной демонстрации солдат, матросов и рабочих в Петрограде подорвали формирующийся культ личности Керенского. По собственному его признанию, он оказался «между молотом Корнилова и наковальней большевиков».

Генерал Л.Г.Корнилов проявил готовность стать очередным «Бонапартом» с тем, чтобы укротить русскую революцию кровью и виселицами, чего и не скрывал. Но заговор его, к коему был причастен и сам Керенский, провалился. «Русский бонапартизм» исчерпал себя. Наиболее динамичной силой в организации генеральского пе­реворота выступала кадетская партия, сознательно сделавшая ставку на отказ от политической демократии и установление воен­ной диктатуры. С поражением корниловского мятежа полностью дискредитированной оказалась и крупнейшая политическая партия либеральной буржуазии – кадеты. 

В этой ситуации “царству золотой середины” места не осталось. Стать диктатором вознамерился Керенский, распустивший Временное правительство, учредивший Директорию, совместивший полномочия главы правительства и верховного главнокомандующего, самолично провозгласивший Россию «демократической республикой» и ликвидировавший Государственную думу. Сбывалось ленинское предвидение, изложенное в «Государстве и революции», что бонапартистский режим «правительства Керенского в республиканской России», подобно французскому Луи Наполеону за 65 лет до того, проявит стремление остановить революцию путём переворота. Не удалось. Более 91% уездов страны были охвачены крестьянскими волнениями. Из воюющей армии дезертировали около 2 млн. солдат, отправившихся по домам делить помещичью землю. Даже сформированный для поддержки правительства Временный совет Российской республики не поспешил заявить о таковой. Выехав 24 октября 1917 г. навстречу отозванным с фронта войскам, главнокомандующий Керенский так и не дождался их. Русская армия оказалась не на стороне обанкротившейся буржуазии. Стране, чтобы выстоять и сохраниться, потребовалась диктатура пролетариата.

По прошествии многих лет престарелый Керенский, доживавший свой век в США, с сожалением полагал, что «если бы тогда было телевидение, никто бы меня не смог победить!». Он так и не осознал обречённости своего бонапартистского режима.

*  *  *

К.Маркс пришёл к обоснованному выводу, что буржуазия использовала социальные и политические перевороты отнюдь не для слома сложившейся в период господства абсолютной монархии государственной машины насилия и угнетения. Капитализму был необходим её репрессивный аппарат для подавления недовольства эксплуатируемого большинства населения. В этом заключается основная «созидательная» роль буржуазного государства, обеспечивающего запросы господствующего класса на получение максимальных прибылей. Лозунги демократических свобод и даже прав трудящихся использовались лишь в декоративных целях. К. Маркс констатировал: «Каждый параграф конституции содержит в самом себе свою собственную противоположность, …свободу — в общей фразе, упразднение свободы — в оговорке». В замечательной работе «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» он отмечал сколь изощрённым является обман трудящихся и наивных обывателей буржуазной властью.  «Свобода личности, печати, слова, союзов, собраний, преподавания, совести… облачены в конституционный мундир…»; «буржуазия может ими пользоваться, не встречая никакого препятствия…. Там, где она совершенно отказала в этих свободах «другим» или позволила ими пользоваться при условиях, каждое из которых было полицейской ловушкой, это делалось всегда только в интересах «общественной безопасности», т. е. безопасности буржуазии, как это и предписывает конституция». Таков был и остаётся уровень прав и свобод при буржуазной «демократии».

В периоды острых политических и экономических кризисов капитал активно использовал и использует опыт как Наполеона I, так и Наполеона III. Уставшему от потрясений народу в нужный момент предъявляется счастливо обнаруженный «лидер нации». Лавирование между классами и социальными группами сопровождается националистической демагогией, многочисленными обещаниями благодеяний и одновременно — усилением продажности политических элит и коррупции чиновничества, ростом влияния армии и спецслужб.  В.И.Ленин в связи с этим отмечал: «…основной исторический признак бонапартизма: лавирование опирающейся на военщину (на худшие элементы войска) государственной власти между двумя враждебными классами и силами, более или менее уравновешивающими друг друга. …». Он же, говоря о бонапартизме, обращал внимание на то, что «… у нас, как и во всякой стране с самодержавным или полусамодержавным режимом, существует собственно два правительства: одно официальное — кабинет министров, другое закулисное — придворная камарилья. … Огромная масса «правых»» в… Думе будет … защищать интересы именно этой общественной плесени …». Этот вывод вождя революции ещё в большей мере применим к оценке современной буржуазной России. 

От такого «порядка» один шаг до открытой диктатуры, что в XX в. многократно имело место в самых разных капиталистических государствах и в разных вариациях. Так рождался фашизм с пресловутым лозунгом «Ein Volk, ein Reich, ein Führer» («Один народ, одно государство, один вождь»).

*  *  *

К.Маркс не щадил самолюбие французов, доверившихся ставленникам буржуазии и длительное время поддерживавшим бонапартистский режим Наполеона III. «Нации, как и женщине, не прощается минута оплошности, когда первый встречный авантюрист может совершить над ней насилие. Подобные фразы не разрешают загадки, а только иначе ее формулируют. Ведь надо еще объяснить, каким образом три проходимца могут застигнуть врасплох и без сопротивления захватить в плен 36-миллионную нацию», — писал он в классической работе о бонапартизме.

В Советском Союзе к концу 80-х гг. ХХ в. стали спешно насаждать «рынок», при котором группа авантюристов, проходимцев и предателей всего за несколько лет сдала в плен 270-миллионое население второй державы мира, за 36 лет до того победившей европейский фашизм.

По всем законам жанра капиталистического развития в разваливающейся стране объявились и «Чичиковы-Наполеоны», которые повели «мертвые души» на штурм крепостей и оплотов некогда могучего государства трудящихся.

Сюжет поэмы «Мёртвые души» Н.В.Гоголю был подсказан А.С.Пушкиным, который поведал, что на одной из почтовых станций в отдалённой губернии, где он собирал материал о пугачёвском бунте, обнаружился на стене в комнате смотрителя портрет Бонапарта. «Зачем держишь ты у себя этого мерзавца?” – поинтересовался поэт. В ответ прозвучало: “… если неравно, Бонапартий под чужим именем или с фальшивой подорожною приедет на мою станцию, я тотчас по портрету признаю его, … схвачу, свяжу, да и… ”.

В.И.Ленин смотрел на проблему бонапартизма гораздо основательнее, нежели герои Н.В.Гоголя и А.С.Пушкина. Он понимал всю гнилость самодержавной монархии, о чём и заявил чинам жандармерии ещё при первом своём аресте: «…ткни, и развалится!» Ему была понятна и конечная несостоятельность, обречённость попыток буржуазии через бонапартизм Столыпина, Керенского реформировать политический строй России, и тем самым избежать краха капитализма. В.И.Ленин однозначно утверждал в книге «Государство и революция», что все прежние буржуазные революции «усовершенствовали государственную машину, а ее надо разбить, сломать. Этот вывод есть главное, основное в учении марксизма о государстве».