Национализация, открывшая дорогу к спасению России. Часть первая

Цели фальсификаторов истории

Приближается 150-летний юбилей со Дня рождения основателя первого в мире социалистического государства и Коммунистической партии Владимира Ильича Ленина. Все прогрессивно настроенные и здравомыслящие люди непременно почтут память Вождя мирового пролетариата, усилиями которого были сформированы основы нового строя, базирующегося на принципах равенства и отсутствия эксплуатации человека человеком. Сегодня, когда большая часть мира охвачена кризисом, когда масштабы социального расслоения стремительно набирают обороты, когда узкая кучка «избранных» беззастенчиво обирает простых людей, актуальность идей В.И. Ленина существенным образом возрастает. Крепнет понимание, что только переход на путь социалистического развития способен дать адекватные ответы на вызовы времени. Лишь при новой модели развития выход на траекторию устойчивого развития, утверждение верховенства принципов равенства, социальной справедливости и дружбы народов станут реальностью.

Однако информационно-политическая обслуга класса капиталистов из кожи вон лезет, лишь бы в максимальной степени скомпрометировать коммунистическую идеологию. Именно поэтому они искажают наше героическое прошлое, стремятся представить Советский период нашей истории как время «массового террора», «тоталитаризма», «упадка» и «стагнации». На слуху множество заявлений о мнимом пагубном влиянии Великой Октябрьской социалистической революции на положение России. Практически все учёные, журналисты и политики, стоящие на буржуазных позициях, денно и нощно трубят на весь мир о несуществующих «преступлениях» большевиков. Так, ими выдвигается тезис, согласно которому проведённая после победы Октябрьской революции национализация средств производства ввергла нашу страну в состояние экономического хаоса и спровоцировала гражданскую войну. Не слишком сильно отстают от них ревизионисты, повторяя тиражируемый в 1917 году меньшевиками постулат о неготовности нашей страны к социализму в указанное время. С их точки зрения, обобществление экономики было «забеганием вперёд». И «ультрарадикальные», «экстремистские», по мнению оппортунистов, действия Советской власти якобы принесли разруху, голод и привели к масштабному кровопролитию.

Вышеперечисленные штампы непрерывно звучат из уст апологетов капитализма. С удвоенной энергией они распространялись в преддверии президентских выборов 1996 года. Вполне понятно, что либералы таким способом устрашали народ, стремясь не допустить голосования россиян за «левый поворот». «Чемпионы» приватизации, намереваясь не допустить утраты их доминирующего положения и избежать уголовной ответственности за многомиллиардные махинации, стремились оправдать неолиберальную доктрину, искусственно изобразить дело так, будто любая смена курса принесёт стране непредсказуемые последствия. В подтверждение своей, с позволения сказать, «концепции»  они ссылались на события, произошедшие в России в 1917 – 1918 гг.. По мнению некоторых, то, что последовало за Великим Октябрём, якобы представляет собой урок, предостерегающий народ от повторения «популистских экспериментов».   Однако сегодня факт банкротства капиталистической системы констатируется не только коммунистами, но и наиболее дальновидными представителями буржуазного правящего класса, научных и экспертных кругов. Все видят, что система, базирующаяся на всеобъемлющей либерализации и тотальной приватизации, выработала свой ресурс. Нужно идти вперёд. В ответ на это либералы моментально зададут вопрос: «Вы хотите вторично наступить на те же самые грабли?». В этой связи мы им можем заявить следующее: «А вы уверены, что в 1917 – 1918 гг.. всё было именно так, как вы интерпретируете?». Именно это нам предстоит выяснить в данной статье.

Наличие предпосылок для победы социалистической революции в России в 1917 году

Как было отмечено выше, немалое количество антикоммунистов ни секунды не сомневается в том, что именно «догматическое» восприятие большевиками марксистского учения якобы привело Россию к трагедии. Последователи соответствующей версии, как правило, так объясняют собственный аргумент: «Карл Маркс определил последовательную цепочку стадий развития общества. Причём общественно-экономические формации меняются по мере созревания предпосылок. Однако большевики проигнорировали положение теории, стремясь осуществить прыжок в коммунизм в стране, в которой капитализм только начинал развиваться. Они делали это в то время, когда Россия оставалась аграрной страной, когда рабочий класс был немногочисленным. В результате попытка «скачка вперёд» обернулась гибельными последствиями». Подобные умозаключения представляют собой откровенно поверхностный взгляд на процессы, разворачивающиеся в нашей стране в начале XX столетия. Те, кто не подвергает сомнению вышеупомянутый ревизионистский тезис, упускают из вида российскую специфику и особенности столетней давности.

На наш взгляд, следует напомнить, что большевики никогда не утверждали, что социализм может сместить капитализм в любое время и в любой стране. Напротив, В.И. Ленин и его последователи придерживались мнения, что революция может свершиться исключительно по мере созревания всех необходимых условий. Но в то же время не следует забывать о целесообразности диалектичного подхода к решению тех или иных вопросов. Это означает необходимость принятия к сведению всех обстоятельств при выработке различных действий.

Так, ситуация, сложившаяся в России к 1917 году, носила весьма специфический характер. Действительно большую долю в русской экономике продолжал занимать аграрный сектор. Кроме того, численность сельского населения в разы превышала численность городского. В то же время нашей стране в течение сорока лет (в 1861 – 1901 гг.) удалось пройти путь, занявший у стран Запада два столетия – от домонополистического капитализма к государственно-монополистическому. Ни для кого не секрет, что с конца XIX века регулирующая роль государства в экономике Российской империи начала существенным образом возрастать – не только в косвенной, но и в прямой форме. Активизировалось огосударствление ключевых средств производства. Например, положения утверждённого в июне 1885 года Александром III «Общего устава Российских железных дорог» предоставили кабинету министров юридические основания для выкупа неэффективно используемых железных дорог. Только в 1887 – 1892 гг.. правительство приобрело десять частных железных дорог общей протяженности 5500 вёрст. В целом, к началу Первой мировой войны в России был сформирован целый ряд крупных казённых капиталистических производств. В их число входили такие структуры как Комитет по распределению железнодорожных заказов, Съезд по делам прямых сообщений, Совещание по судостроению. Ряд профильных министерств и ведомств в различной степени управляли финансово-промышленными группами, сосредоточенными в определённых отраслях экономики. Например, горнозаводские округа с шахтами, рудниками, лесами, с металлургическими и металлообрабатывающими заводами находились в ведении Горного департамента Министерства государственных имуществ (к ним относились Златоустовский металлургический, Воткинский железоделательный и механический и т.д.). Под управлением Морского министерства функционировала значительная часть судостроительных заводов (например, Адмиралтейский, Балтийский, Ижорские заводы и т.д.). В ведении Военного министерства находились оборонные предприятия, военные хлебопекарни, сухарный завод и т.д.

В годы Первой мировой войны тенденция перехода сфер производства, распределения и обмена под управление государства заметно стала набирать обороты. Достаточно упомянуть о деятельности Военно-промышленных комитетов, особых совещаний по обороне, топливу, транспорту и продовольствию. Последние были наделены полномочиями регулирования режима работы важных отраслей экономики, распределения военных заказов и ресурсов, предъявления предприятиям требований отчётов о выполнении правительственных постановлений. А в 1917 году, после победы Февральской революции, по мере усугубления экономической дезорганизации Временное правительство намеревалось значительно увеличить долю государственного участия в развитии базовых отраслей производства. Достаточно упомянуть об установлении 21 апреля 1917 года государственной монополии на кожевенные изделия. Определённое время спустя – 16 июля 1917 года, было принято «Положение о передаче донецкого топлива в распоряжение государства и о государственной монополии торговли донецким топливом». Соответствующий документ признавал утратившими силу ранее заключённые коммерческие сделки. Отныне предусматривалось распределение донецких сырьевых ресурсов между потребителями на основе плана, составленного и утверждённого Особым совещанием по топливу. В дальнейшем ситуация настолько далеко зашла, что Временное правительство начало разрабатывать план огосударствления производства потребительских товаров. Так, 6 августа 1917 года газета «Речь» опубликовала заявление министра финансов Н.В. Некрасова о неизбежности «установления новых государственных монополий: сахарной, спичечной и чайной».

Как видим, фактически до победы Великой Октябрьской социалистической революции едва ли не вся экономика перешла под контроль государства. Этого требовало множество факторов, связанных и с усложнением характера производства, и с повышением его затратного характера (а долгосрочные задачи в экономике способно решить только государство), и с необходимостью учёта специфики и интересов всей страны при выработке основ развития той или иной отрасли, и с вступлением нашей страны в войну и т.д. Но вся беда заключалась в том, что узкая кучка капиталистов фактически саботировала попытки царского и Временного правительств организовать действенное государственное управление производством и финансовой сферой. Срыв военных заказов, присвоение выделенных властью ресурсов, спекуляция стратегически важными материалами, — всё это оборачивалось нарастанием острой нехватки сырья, топлива и продовольствия, массовым закрытием предприятий и т.д. В результате экономика России падала, процессы обнищания народа приобретали необратимый характер и, в конце концов, подрывалась боеспособность армии. В результате увеличивалась степень уязвимости нашей страны. И это – в военных условиях!

Поэтому остро стоял вопрос о пресечении эгоизма правящего класса, об организации действенного государственного контроля над экономическими субъектами. Но кому суждено было предпринять решительные действия в отношении олигархии, казнокрадов и спекулянтов? Не изъеденному ли коррупционной молью и полностью разложившемуся буржуазно-помещичьему государственному аппарату? Только наивный человек мог поверить в это. Эксплуататоры никогда не станут последовательно пресекать хищническую и разрушительную деятельность своих классовых собратьев. В лучшем случае они способны создать имитацию контроля государством над банкирами и промышленниками, а общества – за управленческим аппаратом. Подобными механизмами будут пользоваться конкурирующие в борьбе за власть и собственность буржуазные группировки. Они использовали бы соответствующие процедуры исключительно для борьбы со своими соперниками, но не более того. В этом можно убедиться, проанализировав процессы, разворачивающиеся на постсоветском пространстве после развала СССР. Поэтому выход был один – передача все полноты власти рабочему классу и беднейшим крестьянам, авангарду пролетариата в лице Коммунистической партии.

В дальнейшем мы подробно освятим ряд аспектов, затронутых в предыдущем абзаце. Здесь же мы приведём фрагмент выступления И.В. Сталина на VI съезде РСДРП (б). Опровергая утверждения меньшевиков об отсутствии в России предпосылок для победы пролетарской революции, он в своём заключительном слове дал весьма точный ответ подобным «скептикам» и оппортунистам всех мастей: «Некоторые товарищи говорили, что так как у нас капитализм слабо развит, то утопично ставить вопрос о социалистической революции. Они были бы правы, если бы не было войны, если бы не было разрухи, не были бы расшатаны основы народного хозяйства. К тому же нигде у пролетариата не было таких широких организаций, как Советы. В этом реальная основа постановки вопроса о социалистической революции у нас, в России».

Россия в тупике в 1917 году

Безусловно, дезорганизация экономики, транспорта, продовольственного снабжения, резкое падение уровня жизни народа ставили на повестку дня вопрос о принятии по отношению к финансово-промышленной олигархии жёстких мер, направленных на пресечение разграбления ею общенациональных ресурсов, уничтожения производственного комплекса, попыток задушить народ «костлявой рукой голода». Правда, некоторые деятели опровергают утверждение о катастрофическом положении нашей страны к 1917 году. Некоторые «злые языки» договорились даже до того, что Российская империя была единственной страной, в которой в годы Первой мировой войны не была введена карточная система! Получается, что всё было идеально? Что не было никаких трудностей? Что женщины, вышедшие на улицы Петрограда в феврале 1917 года вследствие перебоев системы продовольственного снабжения, было чьим-то плодом воображения? Вы намерены доказать, что командующие фронтами не жаловались власти на нехватку продовольствия, снарядов и патронов в 1916 – 1917 гг.?

Тем, кто не доверяет материалам «Краткого курса истории ВКП (б)», Советской периодической печати, содержанию трудов В.И. Ленина и И.В. Сталина, принципиально опровергая их оценку положения России в дореволюционный период, мы бы порекомендовали ознакомиться с мемуарами царских государственных деятелей и белогвардейцев, а также с документами императорского и Временного правительств. Их содержание не оставляет камня на камне от утверждений о благополучном положении русской экономики в 1915 – 1917 гг. Действительно тенденции, ведущие к нарастанию разрушительных процессов, начали развиваться как раз в годы Первой мировой войны. И первопричиной соответствующих контрпродуктивных явлений является нерешённость вопроса проведения форсированной модернизации России в довоенный период (т.е. превращения нашей страны из аграрно-индустриальной в индустриальную). Говоря иными словами – не была своевременно проведена структурная перестройка экономики (см. содержание докладной записки министра финансов С.Ю. Витте Николаю II «О положении нашей промышленности» 1900 года). Такова была плата за половинчатый характер буржуазных преобразований, за нерешённость аграрного, рабочего и политического вопросов.

Всё это вкупе со ставкой на иностранный капитал как на основной локомотив модернизации экономики (когда дело дошло до того, что большая часть акций компаний в основных отраслях производства принадлежала зарубежным буржуям) сыграло весьма злую шутку с нашей страной в 1914 – 1917 гг. Так, А.И. Деникин в своих мемуарах («Очерки Русской смуты») констатировал, что до 1914 года по причине «недостаточного внимания власти к развитию производительных сил страны, промышленность наша находилась в состоянии неустойчивом и в большей зависимости от иностранных рынков даже в отношении таких материалов, которые, казалось бы, можно добывать дома». В конечном итоге, по его словам, «война оказала несомненно глубокое влияние на состояние промышленности: прекращение нормального ввоза и потеря Домбровских копей; ослабление транспорта, в силу стратегических перевозок и следовательно, уменьшение подвоза топлива и сырья».

Между прочим, председатель Государственной думы Российской империи III и IV созывов М.В. Родзянко в книге «Крушение империи: (Записки председателя Русской Государственной Думы)» привёл конкретные примеры того, как происходил срыв поставок стратегически важных ресурсов и товаров в армию, в промышленность, в города. На складах и в портах накапливалось огромное количество критически важных материалов. Так, он описывает ситуацию, сложившуюся вокруг Архангельского порта. По словам Родзянко, «еще в начале войны в Думу стали поступать сведения, что вывозка по узкоколейной дороге из Архангельска очень затруднена, а порт завален грузами». Причём «заказы из Америки, Англии и Франции складывались горами и не вывозились в глубь страны». Далее бывший председатель Государственной думы отметил, что «из Англии ожидалось получение большого количества угля для петроградских заводов, но уголь этот негде было даже сложить. Несмотря на то, что Архангельск был единственный военный порт, соединявший нас с союзниками, на него почти не обращали внимания».

Высокопоставленные государственные деятели фактически сквозь пальцы смотрели на происходящее. Содержание рассматриваемой нами книги Родзянко прямо свидетельствует об этом: «В одном из первых же заседаний Особого Совещания пришлось поднять вопрос об Архангельске и запросить министров, что они намерены предпринять. Министры, в лице Сухомлинова, Рухлова и Шаховского, либо отписывались, либо обещали на словах, ничего на деле не предпринимая». В результате обстановка лишь продолжала усугубляться. Так, «к концу лета 1915 года количество грузов было так велико, что ящики, лежавшие на земле, от тяжести наложенных поверх грузов буквально врастали в землю».

Аналогичным образом обстояло дело и с саботажем продовольственных поставок. В то время как армия и население испытывали нехватку продовольствия, спекулянты всех мастей в ожидании «лучших времён» накапливали весь провиант на складах. Содержание записки председателя Государственной думы М.В. Родзянко, написанной весной 1916 года, говорит об этом: «Беспорядки в тылу приняли угрожающий характер. В Петрограде уже чувствовался недостаток мясных продуктов. Между тем, проезжая по городу, можно было встретить вереницы подвод, нагруженных испорченными мясными тушами, которые везли на мыловаренный завод. Подводы попадались прохожим средь белого дня и приводили жителей столицы в негодование: на рынке нет мяса, а на глазах у всех везут чуть не на свалку испорченные туши».

Какие факты были вскрыты представителями Особого совещания по продовольствию? М.В. Родзянко: «Члены Особого совещания ездили осматривать городские холодильники за Балтийским вокзалом. Холодильники в полном порядке. Мясо в них не портилось, но зато кругом были навалены горы гниющих туш. Оказалось, что это мясо, предназначавшееся для отправки в армию. Его, видите ли, негде было хранить. Когда поставщики обращались за разрешением построить новые холодильники, им не давали ни средств, ни разрешения. По обыкновению, министерства не могли между собой сговориться: Интендантство заказывало, железные дороги привозили, а сохранять было негде, на рынок же выпускать не разрешалось. Это было так же нелепо, как и многое другое, точно сговорились все делать во вред России…».

Содержание другой записки председателя Государственной думы, написанной в конце 1916 года, свидетельствовало об обострении продовольственного кризиса. Причём он был обусловлен не только перебоями в работе сельскохозяйственного производства, вызванного прекращением поставок сельскохозяйственных машин из за границы. Саботаж со стороны экономических кругов тоже сыграл свою роль:

 «С продовольствием стало совсем плохо, города голодали, в деревнях сидели без сапог и при этом все чувствовали, что в России всего вдоволь, но что нельзя ничего достать из-за полного развала тыла. Москва и Петроград сидели без мяса, а в то же время в газетах писали, что в Сибири на станциях лежат битые туши и что весь этот запас в полмиллиона пудов сгниет при первой же оттепели. Все попытки земских организаций и отдельных лиц разбивались о преступное равнодушие или полное неумение что-нибудь сделать со стороны властей. Каждый министр и каждый начальник сваливал на кого-нибудь другого, и виноватых никогда нельзя было найти….».

Таким образом, происходило наглое расхищение имущества и ресурсов, предназначенных для общегосударственных целей.

Попытка введения продовольственной карточной системы, а также продразвёрстки – всё это представляло собой реакцию власти на усугубление серьёзной продовольственной проблемы. Как мы отмечали в начале статьи, некоторые утверждают, будто в годы Первой мировой войны в Российской империи не была введена карточная система. Но так ли это на самом деле? 20 июня 1916 года городская продовольственная комиссия Киева приняла решение ввести карточки на мясо, на сахар, на молоко. В свою очередь, 16 сентября 1916 года в Петрограде началась выдача талонов на мясо (три фунта в одни руки). Более того, 29 ноября 1916 года управляющим министерства земледелия А. Риттихом было подписано постановление «О развёрстке зерновых хлебов и фуража, приобретаемых для потребностей, связанных с обороной». Необходимость введения продразверстки была им обоснована во время  выступления в Государственной думе 17 февраля 1917 года. Однако все эти постановления были не выполнены по причине саботажа и масштабной коррупции. 

Общая картина внутрироссийской обстановки, сложившаяся в России в рассматриваемое нами время, изложена в докладной записке Николаю II начальника штаба верховного главнокомандующего генерала М.В. Алексеева от 15 июля 1916 года. О ней мы напишем подробно. Так, генерал в своём докладе подчеркнул, что «в переживаемое время нет ни одной области государственной и общественной жизни, где бы не ощущались серьёзные потрясения из-за неудовлетворения потребности в транспорте. Для заводов, работающих на оборону, транспорт предоставляется с исключительным предпочтением и в несомненный ущерб всему остальному. Тем не менее даже особо покровительствуемые казенные заводы не получают всего необходимого им топлива, металлов, предметов оборудования и пр., что давно ими заказано и изготовлено, но не может быть доставлено к заводам и лежит месяцами в ожидании вывоза: то “не хватает вагонов”, то “дают вагоны, но нет направления”, то “не хватает пропускной способности данного участка пути”».

М.В. Алексеев подчеркнул, что даже оборонные заводы едва функционируют:  «На теперешнюю производительность заводов артиллерийского ведомства и Путиловского завода запасов топлива и металлов может хватить лишь на несколько дней. Генерал Маниковский тщетно добивается предотвратить остановку Луганского патронного завода, которому необходимо немедленно подать хотя бы минимальное количество нефти, купленной, готовой и ожидающей очереди отправки из Баку. Обуховский завод Морского ведомства также крайне нуждается в подвозе топлива и металлов. Частные же заводы поставлены в отношении получения топлива и материалов в несравненно худшие, прямо критические, условия». Генерал приходит к неутешительному заключению: «В среднем заводы, работающие на оборону, удовлетворяются транспортом всего лишь на 50-60% своей потребности, а для Петроградского района вместо необходимых 1872 млн. пудов, по заявлению министра путей сообщения, возможно перевезти лишь 8 млн. При таких условиях не только немыслимо увеличение производительности заводов, но придется сократить и теперешнюю работу».

М.В. Алексеев в своей записке пишет и о кризисе в области обеспечения стратегически важных предприятий ресурсами. По его словам, «в настоящее время ясно обозначился “металлический голод” на мировом рынке. Все без исключения работающие на оборону заводы испытывают нужду в металле, которого не хватает даже на текущую потребность. Кроме общих причин недостатка металла на мировом рынке, исключительной трудности доставки его в Архангельск и дальше по России, наступивший кризис объясняется неналаженностью добычи металла в России».  Он также заметил, что «у нас неисчерпаемые богатства руды, угля и флюсов. Но вместо широкого развития добычи металлов, столь нам необходимых, в Донецком районе из 62 домен уже потушено 17, и, как оказывается, из-за того, что не могут подвезти угля, руды и флюсов, находящихся в том же районе, и получить несколько тысяч рабочих рук».

Всё это негативно сказывалось на общем положении дел в промышленности: «Министр торговли и промышленности заявил, что при теперешнем своем развитии промышленность, работающая на оборону, получит всего 50% потребного ей металла. При таком угрожающем, почти трагическом положении вопроса о металле, конечно, нельзя рассчитывать на увеличение подачи снарядов и патронов. По сообщению генерала Маниковского, Ижевский и патронные заводы “дорабатывают последние фунты инструментальной стали”, а капсюльные заводы не в состоянии получить необходимый металл для изготовления капсюлей к 3линейным патронам».

Вполне понятно, что топливный и транспортный кризисы сказывались на функционировании оборонных предприятий. Разумеется, после того, как они были «взяты в казну» в 1915 году, было произведено огромное количество патронов и снарядов (которые использовались во время гражданской войны обеими сторонами конфликта). Однако их не удавалось полностью доставить на фронт и по причине перебоев в работе транспорта, и по причине вредительской деятельности спекулятивных структур, припрятывающих товары и ресурсы на складах. Кроме того, как было отмечено выше, обострение топливного кризиса не позволяло военным заводам активизировать производство вооружений. А ухудшение производственных показателей деятельности предприятий непременно сказывалось на положении наёмных работников (особенно в условиях капитализма). Недаром происходило нарастание количества забастовок в рассматриваемое нами время.

Генерал М.В. Алексеев в своём докладе Николаю II прямо писал об этом. Причем он, в отличие от ряда остальных государственных деятелей, предлагавших душить протесты рабочих и «завинчивать гайки» по данному направлению, предлагал также и решить вопрос устранения первопричины недовольства – уделить внимание решению продовольственной проблемы: «Заводы, работающие на оборону, переживают тяжелый кризис с рабочими. Забастовочное движение непрерывно растет. По мнению военного министра, надежным средством против забастовок была бы милитаризация заводов, работающих на оборону. Но, кроме того, крайне необходимо устранить основную причину недовольства рабочих — обеспечить их дешевым питанием».

М.В. Алексеев в своей докладной записке императору приводит факты, свидетельствовавшие о несостоятельности ставки на ведущую роль иностранных капиталов в качестве ключевого локомотива развития экономики: «На предметы артиллерийского снабжения даны давно многочисленные заказы за границей, но серьезные затруднения с транспортом (ранняя и суровая зима в Белом море, запоздалая навигация) сильно задержали прибытие в Архангельск наших заграничных заказов, а часть из них погибла на минах. Неполучение по этим заказам заводского оборудования и крупных прессов отразилось значительными опозданиями сдачи заводами тяжелых снарядов. Усилить заказы за границей крайне трудно за недостатком валюты… все главные наши заказы не могут быть размещены из-за отсутствия кредита; не размещены заказы для усиления выхода взрывателей и крупных снарядов даже для казенных наших заводов».

Генерал делает вывод о том, что «при таких условиях все усилия должны быть направлены на развитие промышленной деятельности внутри нашей страны, не возлагая особых надежд на союзников». Однако данное прозрение в 1916 году носило запоздалый характер. Решению соответствующей проблемы нужно было уделять внимание в довоенный период.

Впрочем, дело не ограничивалось наличием топливного, транспортного и продовольственного кризисов. Не лучшим образом обстояли дела и в финансовой сфере. А.И. Деникин писал, что до 1914 года размеры российского бюджета составляли 3,5 млрд. рублей, а объёмы внешнего государственного долга – 8,5 млрд. рублей. Причём весьма существенным источником пополнения государственной казны были доходы от винной монополии (800 млн. рублей).

Введение в момент вступления России в Первую мировую войну «сухого закона» нанесло серьёзный удар по государственным финансам страны. Так, А.И. Деникин подчеркивал, что «война и запрещение во время её продажи спиртных напитков вывела совершенно наш бюджет из равновесия…». По его словам, в 1914 – 1916 гг. государственные расходы выросли с 5 до 18 млрд. рублей. И «огромный дефицит покрывался частью займами, частью выпуском кредитных билетов. Расходы на войну производились из так называемого «Военного фонда».

После падения царизма и перехода власти к Временному правительству контрпродуктивные тенденции не утихли. В частности, Антон Деникин писал об усугублении продовольственного кризиса после февральских событий 1917 года. Так, «с начала весны 1917 года усилился значительно недостаток продовольствия в армии и в городах…». Более того, «фронтам, за исключением Юго-Западного, не раз угрожал кризис».

Не лучшим образом обстояли дела в сельском хозяйстве: «деревня была обездолена. Ряд тяжких мобилизаций без каких либо льгот и изъятий, которые предоставлялись другим классам, работавшим на оборону, отняли у неё рабочие руки». Кроме того, «неустойчивость твёрдых цен,… затем злоупотребление в системе развёрстки хлебной повинности, при отсутствии товарообмена с городом, привели к прекращению подвоза хлеба, голоду в городах и репрессиям в деревне».

Усиливался развал промышленности. Деникин показывает это на конкретных примерах: «…московская металлообрабатывающая промышленность уже в апреле пала на 32%, производительность петроградских фабрик и заводов – на 20-40%, добыча угля и общая производительность Донецкого бассейна к июлю на 30% и т.д. Расстроилась также добыча нефти на бакинских и грозненских промыслах».

Далее им приводятся официальные сведения, иллюстрирующие рост числа обанкроченных предприятий и количество людей, лишившихся работы в течение 1917 года. Например, в марте того же года было закрыто 74 промышленных заведения, уволено 6 644 рабочих, в апреле – 55 предприятий и 2816 рабочих. Далее все это начало разрастаться как снежный ком: в мае – 108 заводов и 8 701 человек, в июне – 125 и 38755, в июле – 206 и 47754.

Наблюдался паралич и транспортной системы. По словам Деникина, «ещё в мае 1917 года на очередном съезде железнодорожных представителей в ставке» им был услышан «мотивированный доклад г. Шуберского…, что наш транспорт, если не изменятся общие условия, через полгода станет…». Деникин в качестве ключевых причин разрухи в данной области выделили «необыкновенно возросшие требования войны«, «изнашивание подвижного состава…», «общие экономические условия страны, отсутствие рельс, недостаток металла и топлива».

В целом, пишет Деникин, «расстраивалась промышленная жизнь страны, транспорт, исчезало топливо». По его словам, «началась полнейшая разруха. Власть против неё принимала только одно средство – воззвания».

Ну а к осени 1917 года масштабы экономической катастрофы приобрели столь угрожающий характер, что даже поставили на карту вопрос о существовании России как государства с её тысячелетней историей. Об этом говорили участники Государственного совещания, прошедшего в Москве 12-15 августа 1917 года по инициативе Временного правительства. Как вы понимаете, они не были заинтересованы в компрометации правящего режима. Следовательно, от данной публики можно было ожидать приукрашивания обстановки в стране. Тем не менее, они критически оценивали всё, что происходило в России в рассматриваемый нами период.  Возьмём, к примеру, выступление Верховного ГлавнокомандующегоЛ.Г. Корнилова на вышеупомянутом мероприятии. Прежде всего, он говорил об итогах развала армии. По его словам, «опасность новых разгромов ещё висит над страной, ещё висит угроза новых потерь территории и городов, и угрожает опасность непосредственно самой столице». О чём конкретно шла речь? «Положение на фронтах таково, что мы вследствие разгрома нашей Армии потеряли всю Галицию, всю Буковину и все плоды наших побед прошлого и настоящего годов». Корнилов добавил, что «враг в нескольких местах уже перешёл границу и грозит самым плодородным губерниям нашего Юга, враг пытается добить румынскую армию и вывести Румынию из числа наших союзников, враг уже стучится в ворота Риги, и если только неустойчивость нашей Армии не даст нам возможности удержаться на побережье Рижского залива, дорога к Петрограду будет открыта».

Как известно, со времён «перестройки» многие утверждали о «почти выигранной Россией войне». Далее они подчёркивали, что именно большевики «отказались от плодов побед», отдав врагу половину европейской территории нашей страны. Но, как видим, в реальности ответственность за это лежит на плечах Временного правительства, которое не только подорвало оборону, не только допустило потерю определённых результатов Брусиловского прорыва 1916 года, но и намеревалось сдать столицу России (Петроград) в руки немцев.

Но дело было не только в «демократических» экспериментах, проводимых «февралистами» над армией. Критическое положение было обусловлено и катастрофическим состоянием экономики. На это обратил внимание в своём выступлении Лавр Корнилов. В частности, он отметил, что «наша железнодорожная сеть в настоящее время в таком состоянии, что к ноябрю она не будет в состоянии подвозить всё необходимое для армии, и Армия останется без подвоза». Далее он зачитал текст телеграммы, поступившей от Главнокомандующего Юго-Западным фронтом, в которой речь шла о чрезвычайном обострении продовольственной катастрофы в войсках: «На фронте мучной голод, в магазинах базы муки нет совершенно. Прибытие от губернских продовольственных комитетов совершенно ничтожно. Все сухарные заводы бездействуют. Имеющиеся запасы сухарей начинают расходоваться впервые за все время войны на довольствие тыловых гарнизонов. Но их хватит не на долго. Считаю своим долгом донести об этом бедствии, как о чрезвычайном происшествии».

Если на фронте продовольственный кризис перерос в катастрофу, то что же говорить о положении дел в тылу?

Известно, что в 1914-1917 гг. наблюдался кризис функционирования отраслей важнейшего жизнеобеспечения общества и государства. Речь шла о перебоях не только в продовольственной, но и в транспортной, и в топливной сферах. Однако при этом всё же имело место увеличение объёмов производства военной продукции. Но после февраля 1917 года произошёл обвал и в данной отрасли. В частности, Л.Г. Корнилов заявил следующее: «…в настоящее время производительность наших заводов, работающих на оборону, понизилась до такой степени, что теперь в круглых цифрах производство главнейших потребностей Армии по сравнению с цифрами периода с октября 1916 года по январь 1917-го понизилось таким образом: орудий – на 60%, снарядов – на 60%».

И вот после этого некоторые смеют утверждать, будто бы тезис о том, что Россия в 1917 году находилась на краю пропасти, якобы сочинили большевики! Ситуация действительно носила весьма критический характер. И только переход к социализму мог вытащить страну из тупика.

Саботаж капиталистов

Некоторые возразят, заявив, что любая страна, находящаяся в состоянии войны, якобы в той или иной степени несёт определённые экономические потери, в первую очередь – в отраслях, выпускающих товары группы «Б». Далее они начинают ссылаться на то, что было в СССР в годы Великой Отечественной войны. После чего из уст различных либералов и монархистов (и, как показывает практика, со стороны определённого количества социал-демократов) звучат следующие рассуждения: «В 1941 – 1945 гг. определённые отрасли в СССР терпели убытки по объективным причинам. Но все ресурсы были сконцентрированы на оказании содействия фронту и сферам, связанным в различной степени с оборонным производством. Стояла реальная задача разгрома внешнего противника. А после победы экономика была восстановлена. Та же ситуация наблюдалась и в Российской империи в годы Первой мировой войны. Поэтому потери в гражданских отраслях производства не были драматичными. Тем более, что позиции военного производства значительно укреплялись. Надо было только проявить выносливость, приложить усилия, направленные на победу в войне. И после этого всё бы нормализовалось». На самом деле подобные сопоставления, мягко говоря, некорректны. Дело не только в разном характере Первой мировой и Великой Отечественной войны. В 1941 – 1945 гг. Советское руководство, грамотно управляя страной, не допустило дезорганизации работы стратегически важных сфер. В противном случае страна оказалась бы на грани катастрофы, как это произошло в 1915 – 1917 гг.

Разумеется, вступление страны в войну не может не пройти безболезненно для экономики, для населения. Но ситуация может значительно усугубиться отсутствием функционирующей на современной и на самостоятельной основе высокоразвитой производственной базы, чрезмерной зависимостью от импорта продукции и инвестиций. Это во-первых. Во-вторых, незавидной окажется участь воюющего государства, если в сторону будут отодвинуты вопросы, связанные с укреплением административной, финансовой дисциплины, с поощрением разворовывания стратегически важных материалов. Что происходило в нашей стране в годы Первой мировой войны? Одно только повальное распространение вируса коррупции и казнокрадства в государственном аппарате обрекло нашу страну на непредсказуемые последствия. Весьма примечательны в этом отношении мысли, зафиксированные А.И. Деникиным в его воспоминаниях «Очерки русской смуты». Он констатировал, что «в союзных странах вся общественность приняла горячее участие в работе на оборону страны, у нас эта помощь презрительно отвергалась». Антон Деникин добавил, что работа в военном направлении «велась неумелыми, иногда, преступными руками, вызвав фатальные явления сухомлиновщины и протопоповщины». По его словам, военное ведомство, возглавляемое до июня 1915 года Сухомлиновым, «получило особый кредит в 450 миллионов рублей и не израсходовало из них 300 миллионов».

Не меньшую лепту в эскалацию разрухи вносили капиталисты. Про их попытки ухода от правительственного влияния, сопротивления установлению государственного контроля над экономикой мы прекрасно знаем. Именно это подразумевал В.И. Ленин в своей работе «Грозящая катастрофа и как с ней бороться», констатируя, что «происходит повсеместный, систематический… саботаж всякого контроля, надзора и учёта, всяких попыток наладить его со стороны государства». Фактически ему вторил А.И. Деникин, который в своих мемуарах писал, что «правительственными мероприятиями, при отсутствии общественной организации, расстраивалась промышленная жизнь страны, транспорт, исчезало топливо». Далее он отметил следующее: «правительство оказалось бессильно и неумело в борьбе с этой разрухой, одной из причин которой были несомненно и эгоистические, иногда хищнические устремления торгово-промышленников». Как финансово-промышленная олигархия наносила урон производительным силам, стране в целом?

Министр юстиции Временного правительства В.Н. Переверзев, выступая с докладом на прошедшем в мае 1917 года III съезде Военно-промышленных комитетов, проиллюстрировал, как немалые при царизме масштабы разворовывания ключевых ресурсов разрослись после падения монархии едва ли не до вселенских масштабов: «…спекуляция и самое беззастенчивое хищничество в области купли-продажи заготовленного для обороны страны металла приняли у нас такие широкие размеры, проникли настолько глубоко в толщу нашей металлургической промышленности и родственных её организаций, что борьба с этим злом, которое сделалось уже бытовым явлением, будет не под силу одному обновлённому комитету металлоснабжения».  Министр подчеркнул, что «хищники действовали смело и почти… открыто. В металлургических районах спекуляция создала свои собственные прекрасно организованные комитеты металлоснабжения и местных своих агентов на заводах, в канцеляриях районных уполномоченных и во всех тех учреждениях, где вообще нужно было совершать те или иные формальности для получения с завода металла». Переверзев также добавил, что «при желании можно было бы привести целый ряд очень ярких иллюстраций, показывающих, с каким откровенным цинизмом все эти мародёры тыла, уверенные в полнейшей безнаказанности, спекулируют с металлом, предназначенным для обороны страны».

Разрушительные тенденции в экономической сфере к рассматриваемому нами времени настолько активизировались, что с каждым днём становилось очевидным, что огромная беда сильнее стучится в дверь. На это намекал В.И. Ленин в своей работе «Грозящая катастрофа и как с ней бороться», подчеркнув, что «катастрофа невиданных размеров и голод грозят неминуемо». Он обоснованно отметил, что в силу того, что железнодорожный транспорт «расстроен» и «расстраивается все больше», «железные дороги встанут». Как следствие, «прекратится подвоз хлеба». Владимир Ленин отметил и разрушительную роль эксплуататоров в усугублении ситуации. По его словам, «капиталисты умышленно и неуклонно саботируют (портят, останавливают, подрывают, тормозят) производство». В итоге дело «дошло до массовой безработицы». Ленин заметил, на фоне чего это происходит: «в стране бестоварье, страна гибнет от недостатка продуктов, от недостатка рабочих рук, при достаточном количестве хлеба и сырья, — и в такой стране, в такой критический момент выросла массовая безработица!».

Между прочим, мнения других «сторон» идентичны. Так, мы процитируем оценку экономической обстановки в России, данной буржуазной газетой «День» (напечатана в выпуске от 6 августа 1917 года): «В то время как вся промышленность накануне краха, заводы закрываются или управление их переходит в руки правительства под влиянием непосильных расходов – на бирже акции тех же или таких же заводов без основания, без смысла взвинчиваются на десятки и сотни рублей, а миллионные разницы попадают ежедневно в карманы банкиров, темных дельцов кулисы (бывших биржевых зайцев) и спекулирующей публики».

То есть, узкая кучка лиц, не занимающаяся абсолютно никаким производительным трудом, наглым образом высасывала все последние средства из общества и из государства. Всё безудержное веселье, вся роскошь, всё богатство спекулянтов были оплачены ценой каждого закрытого завода, каждого обнищавшего и голодающего труженика, каждого километра потерянной российской территории в результате поражений на фронтах.

Не сильно отставали от фабрикантов и банкиров представители сельской буржуазии в лице кулачества. Конечно, усилиями «демократической» пропаганды отчасти удалось сформировать мнение, будто тезис о попытке кулаков обречь народ на голод якобы является плодом воображения «Советской пропаганды». Но данную тему затрагивали не только большевики. Когда продовольственная проблема достигла едва ли не транснациональных масштабов, Временное правительство не могло не пройти мимо соответствующего явления. Так, 29 августа 1917 года было обнародовано его воззвание, в котором констатировалось, что «города, целые губернии и даже фронт терпят острую нужду в хлебе, хотя его в стране достаточно». Разве это не доказательство рукотворного характера продовольственной катастрофы? Более того, в воззвании Временного правительства подчёркивалось, что «многие не сдали даже прошлогоднего урожая, многие агитируют, запрещают другим выполнять свой долг…».

Таким образом, становилось очевидным, что все предпосылки для перехода к социализму в России сложились. Одна дезорганизация производства и распределения в критически важный для нашей страны период поставила вопрос о принятии экстренных мер, направленных на налаживание функционирования экономики. Но финансово-промышленная олигархия фактически наживалась на бедствиях войны. Во имя своих барышей она по сути намеревалась пожертвовать всем, вплоть до производственной базы, до единства и независимости нашей страны (последующие события заставили в этом всех убедиться). Было абсолютно ясно, что сложившаяся обстановка полностью устраивала правящий класс. Однако нельзя было забыть об интересах общества, игнорируя задачи восстановления народного хозяйства, нормализации уровня жизни народа, укрепления основ внешней безопасности России. Какой был выход? Национализировать средства производства, взять их под управление государства (в виду того, что капиталисты уже не справлялись со своими функциями). Но как обеспечить рациональное государственное управление экономикой, когда чиновничий аппарат был вовлечён в процесс взяточничества и разворовывания национальных ресурсов? Можно ли делать операцию пациенту, не почистив и не продезинфицировав медицинский инструмент? Конечно, нет. Поэтому требовался новый государственный аппарат, нацеленный на работу во благо страны, во благо народа, на пресечение вседозволенности со стороны правящего класса. А как его можно было создать? Только путём отказа от буржуазной системы управления и установления власти Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Именно простой народ должен контролировать деятельность «верхних десяти тысяч».

Всё это способны были воплотить в жизнь только большевики.

Михаил Борисович Чистый,

кандидат исторических наук,

член Президиума Центрального совета РУСО