Письмо первое: «Информационное производство как особое звено материального производства»

Начатая недавно польскими товарищами на «Пропаганде» дискуссия по вопросу об «обобществлении информации» заставила и меня вспомнить про свою серию статей 2009 года «Письма об информационной экономике», в которых, собственно, вопрос об обобществлении информации был самым обстоятельным образом разобран. Сама же та работа представляет собой «выжимку» из первой и второй глав первой книги «Капитализм – система без будущего», со дня выхода которой «в бумажном виде» прошло 10 лет.

В указанных работах мною сделана попытка разработать теорию информации как политэкономической категории, информации как товара и объекта собственности – и показана фундаментальная противоречивость товара «информация», специфическое противоречие этого товара, которое углубляет общее противоречие товара, открытое К. Марксом. Показано, что информация-то по самой природе своей товаром и объектом частной собственности быть не может, – однако товарная оболочка ныне навязана ей извне капитализмом, превращающим любой продукт труда в товар.

Теория разрабатывалась мной в 2000-х годах в результате осмысления информатизации и «интернетизации» общества, бурно происходивших на переломе тысячелетий, – и в особенности в результате осмысления уроков т. н. «кризиса доткомов» 2000 года, в котором впервые воочию проявилась вся противоречивость информационной революции, внедрения новейших технологий при капитализме. Мы неустанно доказываем, что как раз те принципиально новые, потенциально могущественные производительные силы, что рождаются буквально в наши дни, совершенно несовместимы с капиталистическими производственными отношениями, «прорывая» их. Эти новые производительные силы составляют материально-техническую базу уже нового общества, которое должно прийти на смену капитализму, – такой принципиальнейший вывод следует из нашей «информационной теории», наперекор представлениям буржуазных технократов о том, что капитализм может быть «улучшен» благодаря успехам «цифровизации».

Технически вся значимая информация обобществляется уже сегодня – с изобретением и широким внедрением компьютера и компьютерных сетей. Дело стоит лишь за сменой производственных, общественных отношений. Ныне проблема обобществления информации – проблема не кибернетики и, вообще, технических наук, но проблема всецело политэкономическая.

Полагаю, что мощные мировые экономические кризисы 2008–09 и 2020 годов служат убедительным подтверждением моей теории, и в обстановке Мегакризиса как «Письма об информационной экономике», так и в целом «Капитализм – система без будущего» (ч. 1) получают новую актуальность.

Поэтому мы решились повторить «Письма…» ещё раз, спустя 12 лет после их первой публикации – с небольшими дополнениями и изменениями. Ясно, что моя теория требует более глубокой дальнейшей разработки, но в данное время, в связи с выходом на финишную прямую работы над второй книгой «Капитализма», сделать это невозможно – это вопрос будущего.

С самого начала XXI века стало чрезвычайно модно говорить и писать об «информационной экономике», «инновационной экономике», «экономике знаний» и т. п. На эти темы написано множество статей и книг. В них содержится немало ценных фактических данных, интересных наблюдений, верных обобщений. Но и откровенной ерунды там можно встретить изрядно. И чего не хватает, на мой взгляд, практически всем авторам – так это глубины проникновения в предмет, недостаёт вскрытия противоречий «информационной экономики» капитализма.

Поэтому и я осмелился выставить на суд думающей публики свою теорию «информационной экономики», изложив её в виде большой серии статей-писем. Разумеется, это моё исследование никак не может претендовать на полноту и «всеохватность» – ибо предмет его крайне сложен и многосторонен. Предметом настоящего исследования является информация как экономическая категория – информация как продукт труда и средство труда, информация как особого рода, специфический товар и, наконец, информация как объект собственности и капитал (вернее – объект, в котором «воплощено» общественное отношение под названием «капитал»). Надеюсь, мне удалось изложить свою точку зрения достаточно обстоятельно и ясно. Начинаю я, казалось бы, с очевидных и даже скучно-банальных положений – ибо это необходимо для определения понятий и дальнейшего развёртывания теории, – но в результате рассуждений я прихожу к неожиданным и порою даже парадоксальным выводам. На «истину в последней инстанции» не претендую, жду критику в свой адрес. Но я, во всяком случае, верю, что даже мои заблуждения и догадки помогут другим учёным – тем, кто грамотнее меня, – лучше разобраться в экономической природе информации и решить те проблемы, которые поставил, но, возможно, так и не смог решить я…

Понятие информации само по себе очень сложно и многогранно, так что даже дать содержательное определение «информации» совсем непросто. Самое простое, хоть и явно неполное, определение состоит в том, что информация «в широком понимании – новые сведения об окружающем мире, получаемые в результате взаимодействия с ним. В процессе использования информация может быть объектом хранения, передачи и преобразования» [Украинская Советская Энциклопедия, 2-е изд., 1980, т. 4, с. 305]. Информация, прежде всего, есть совокупность сведений, знаний о чём-либо, которые люди хранят, передают друг другу и используют в своей деятельности. Она – результат активного отражения объективно существующего мира человеком; информация при этом – объективируемый продукт труда, особого, специфического труда. Причём специфический труд по выработке, передаче, обеспечению хранения и дальнейшему преобразованию информации тесно и неразрывно связан с трудом, направленным на преобразование материального мира, на создание окружающего нас мира вещей, – связан с трудом в материальном производстве.

Ведь с чего начинается трудовая деятельность человека, направленная на производство какого-либо конкретного продукта? Она всегда начинается с выработки идеи, с идеального образа этого изделия, с проекта («прототипа», «прообраза») вещи, способной удовлетворить некоторую потребность человека, предварительно осознанную им. Перед тем как изготовить что-либо, неважно что – примитивный каменный топор, табурет или сложнейший космический корабль, – человек попервоначалу должен осознать потребность в этой вещи, причём сама эта человеческая потребность определяется наличным уровнем развития производительных сил; затем – идеально представить себе будущий продукт своего труда, его внешний облик, внутреннее устройство и т. д. Далее человеку необходимо разработать – на основании проекта вещи и с учётом наличия у него средств производства – процесс её изготовления. А для этого нужно, опять же, идеально представить себе, мысленно «проиграть» в уме весь процесс изготовления данной вещи от «А» до «Я». Необходимо разработать технологию (по определению – совокупность производственных методов и процессов) производства изделия, а потом уже применить её практически.

Чтобы избежать обвинений в философском идеализме, сразу замечу, что здесь мы смотрим на вопрос не с философской точки зрения, но с точки зрения производственно-экономической. Мы рассматриваем не процесс познания как отражения человеком объективной действительности в ходе его материально-практической деятельности, – но процесс труда по изготовлению конкретной вещи. Вообще, философски, идея вторична, но в каждом конкретном случае производства каждой конкретной вещи она становится «впереди телеги». Никто ведь не станет спорить с тем, что каждому конкретному самолёту предшествует его идея в виде чертежей и прочего? Однако идея самолёта вообще, разумеется, есть результат всей многовековой практически-познавательной деятельности человека, начиная с наблюдения его с древнейших времён над полётом птиц.

Короче говоря, человек должен перво-наперво ответить на вопросы: Что мне нужно? (Какова потребность?) и Что делать? И далее – на вопрос: Как это сделать? Перед тем как начать воздействовать посредством орудий труда на вещество природы с целью изготовить нужный ему предмет потребления (в чём состоит классическое определение труда), человек должен осознать свою потребность в нём, разработать далее проект вещи, удовлетворяющей данную потребность, итехнологию её производства. В этом всём, в «подготовительной работе ума», предваряющей «работу рук», – одно из отличий человеческого труда от «труда» животных, движимого в основном врождёнными инстинктами.

По словам Маркса, «паук совершает операции, напоминающие операции ткача, и пчела постройкой своих восковых ячеек посрамляет некоторых людей-архитекторов. Но и самый плохой архитектор от наилучшей пчелы с самого начала отличается тем, что, прежде чем строить ячейку из воска, он уже построил её в своей голове. В конце процесса труда получается результат, который уже в начале этого процесса имелся в представлении работника, то есть идеально» [К. Маркс. «Капитал», книга первая, глава 5]. Но этот «идеальный результат» сам есть результат труда! «Постройка “ячейки” в своей голове» – это тоже труд, труд, предшествующий труду по постройке материальной «ячейки» и составляющий с ним, по сути, один единый процесс.

Проект вещи может содержаться непосредственно в голове её творца, либо, если изделие достаточно сложно, так что его облик и устройство невозможно «удержать» в памяти, и если производство данного изделия требует развитой кооперации труда, проект должен быть перенесён из головы на внешний по отношению к индивидууму носитель информации, став при этом достоянием всего общества или хотя бы его части. Например, он может быть перенесён на бумагу или в память ЭВМ. В этом случае будущий продукт труда существует в виде чертежей, эскизов, описаний, инженерных расчётов и прочей технической документации – в виде объективированной информации, существующей теперь уже независимо от сознания конкретных людей-носителей. Естественно, что по мере усложнения производственной деятельности – и развития в связи с этим кооперации труда – объективируется всё больше нужной в труде информации.

Итак, мы рассматриваем здесь информацию как совокупность нужных человеку в труде сведений (знаний). Информация – такой продукт отражения действительности и фактор её целенаправленного преобразования, который может объективироваться – т. е. получать независимое от индивидуального сознания существование – и благодаря этому она может в широких масштабах передаваться (распространяться) в пространстве и во времени, становясь достоянием общества. Таким образом, становится возможным дальнейшее движение информации между участниками общественного производства – возникает информационный поток. Благодаря объективированию информации становится возможным и применение особого рода машин, осуществляющих передачу и переработку информации без непосредственного участия человека.

Только после того как создан идеальный прототип вещи, то есть вещь уже «изготовлена идеально», начинается, собственно говоря, процесс материального производства. Идеальный образ облекается во плоть, овеществляется. Образ табурета в голове столяра его руками превращается в реальный табурет. На основе чертежей трудом рабочих создаётся космический корабль, способный летать в реальном космическом пространстве, а не в воображении фантаста. Но любая «рукотворная» вещь, прежде чем получить материальное бытие, должна, так или иначе, пройтисначала «личиночную» стадию бытия идеального.

Разумеется – повторимся, да! – первичность проекта («идеи») создаваемой человеком конкретной вещи относительна. Ведь идея вещи не рождается в голове человека ex nihilo («из ничего»), сама по себе. Все идеи генерируются в человеческом мозге на основе знаний, полученных во всём предшествующем процессе отражения материального мира – мира, существующего объективно, до и независимо от сознания человека. Идеи рождаются в мозге как результат комбинирования представлений, возникших ранее в процессе человеческого познания и преобразования действительности, в процессе практики, в процессе труда. Уже сама способность человека комбинировать в своей голове различные представления и на этой почве рождать идеи новых, не существующих пока ещё в природе предметов, есть продукт длительной и сложной эволюции человека.

Повторимся, при рассмотрении предмета нашего исследования нужно смотреть на него не возвышенным взором философа, а приземлённым взглядом экономиста и «производственника», – отвлёкшись, именно в данном случае, от основного вопроса философии. Ибо речь у нас идёт не о знаниях (информации) как результате познания объективного мира человечеством. Речь здесь идёт всего лишь об информации как продукте труда, как продукте трудовых усилий конкретных работников. Эти люди затратили труд, затратили своё жизненное время и энергию, и создали своим трудом некий информационный продукт, который затем фиксируется на вещественных носителях информации, становясь предметом обмена и – в условиях господства товарно-денежных отношений – товаром. Здесь важно именно лишь то, что информация – продукт труда, а то, откуда, с точки зрения философской теории познания, берутся в голове знания, – от этого в нашем экономическом исследовании вполне можно отвлечься.

Процесс производства конкретных вещных (состоящих из вещества, осязаемых) продуктов труда, процесс материального производства можно мысленно разложить на три последовательных стадии. Первая стадия – труд по познанию человеком объективного мира. Результатом этой первой стадии являются человеческие представления об окружающем мире, о строении и свойствах материи; знания о законах, обусловливающих явления природы, о сущности этих явлений. Иначе говоря, результатом этой первой стадии единого производственного процесса является информация – совокупность сведений об окружающей нас действительности, необходимых для её преобразования. Это –информация производственного назначения, или первичная производственная информация – так мы будем именовать её впредь. Информация как продукт отражения объективной реальности и необходимый исходный фактор производства. Без этого исходного факторапроизводство функционировать не смогло бы, так же, как не может оно осуществляться без наличия остальных необходимых исходных факторов, в частности – вещества природы, на которое воздействует человек в процессе труда, и без самого человека как субъекта производственной деятельности. Ибо человек может изготовить необходимые ему продукты (блага) лишь на основе познания окружающего мира, только на основе информации о нём – первичной производственной информации.

Принципиальный вопрос политэкономии: что есть производительный труд? Производительный труд – это, по сути, труд, затрачиваемый на создание необходимых человеку материальных благ, или, иначе говоря, труд, создающий материальные условия бытия человека, создающий материальную среду его жизни; и это «…процесс, в котором человек своей собственной деятельностью опосредствует, регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой» [К. Маркс. «Капитал», книга первая, глава 5]. Но регулирование и контролирование любого процесса предполагает сбор и обработку информации об объекте – как необходимый момент регулирования и контролирования. Собственно, контролирование и состоит в сборе, переработке и использовании информации для целенаправленного воздействия на объект (процесс). Поэтому выработка знаний о природе есть неотъемлемый момент комбинированного производительного труда, опосредствующего обмен веществ между человеком и природой и создающего из вещества природы материальные блага. Стало быть, специфический труд по выработке производственной информации сам есть производительный труд. Труд учёного – во всяком случае, естественника (оставим в стороне общественные науки, удовлетворяющие мировоззренческие и идеологические потребности общества), – должен рассматриваться как труд производительный, вовлечённый в формирование нашей материальной среды.

Да, этот труд также – пусть и опосредствованно – направлен на создание материальных благ, если, конечно, его результаты могут быть использованы для этого. Такой труд не только формирует общественное сознание и удовлетворяет духовные потребности людей (что составляет содержание непроизводительного труда в духовном производстве); продукты его и, далее, изобретательского труда – знания, сведения, информация – выступают необходимыми факторами именно материального производства. Однозначно: производство всей применяемой в материальном производстве информации включено как необходимый момент в само материальное производство. Это – «идеальное производство вещей», которое опирается на уже существующие производительные силы, направлено на удовлетворение возникающих и осознанных материальных потребностей, и оно предшествует собственно производству тех или иных материальных благ, вещей. Производство информации неразрывно связано с изготовлением вещей и составляет с ним единый процесс производства материального бытия человека – процесс материального производства. И чем теснее связана наука с созданием материальных жизненных благ, тем в большей степени наука сама является частью материального производства, тем в большей степени она становится, как давно уже принято говорить, «непосредственной производительной силой».

Раз уж мы говорим о науке, вообще – о познавательной деятельности человека, как об одной из сторон и отраслей материального производства, то мы обязаны впредь и описывать её в терминах материального производства.

Процесс познания окружающего мира с целью использовать полученные сведения в производстве материальных благ есть, как показано выше, процесс производительного труда. «Простыми моментами» процесса труда являются: «…целесообразная деятельность, или самый труд, предмет труда и средства труда» [К. Маркс. «Капитал», книга первая, глава 5]. Предметом труда – тем, «на что направлен человеческий труд» [Большая Советская энциклопедия, 2-е изд., т. 34, с. 404] – в сфере познания выступает материальный мир, объективная реальность, с которой взаимодействует и которую отражает познающий субъект. Средствами труда являются те инструменты и приборы, вообще – комплекс вещей, посредством коих человек или запечатлевает объективную реальность во время наблюдения, или воздействует на неё в ходе эксперимента, дабы познать её. Продуктом труда в данном случае является знание, информация – пока что ещё «сырая информация», «сырой информационный материал», требующий приложения труда для его дальнейшей переработки и использования.

В процессе познания используются, однако, и средства труда иного рода – «невещественные». «Извлечённую» из внешнего мира первичную, «сырую», эмпирическую информацию необходимо ещё зафиксировать средствами языка, упорядочить, привести в некоторую систему, согласовать с открытыми ранее и проверенными практикой научными истинами. Исследователи должны перейти с эмпирического уровня познания на уровень теоретический, и этот переход осуществляется путём переработки первичной эмпирической информации. Процесс переработки информации осуществляется, если покамест оставить в стороне вычислительные машины, расширяющие возможности мозга, в головах самих людей. Ясно, что, поскольку обработка предмета труда осуществляется в самой голове, то на него нельзя воздействовать посредством внешних вещей, т. е. вещественных средств труда. В этом процессе используются иные средства труда – информационные, «невещественные». К данному вопросу мы вернёмся ещё впоследствии. Пока же отметим, что научная информация о внешнем мире, переработанная в стройные научные теории, более не является уже «сырым информационным материалом». Теперь это – готовый уже информационный продукт, продукт, готовый к последующему производственному потреблению.

Вторая стадия материального производства состоит в том, что на основе тех продуктов-знаний, что получены на предыдущей, первой стадии, создаются непосредственно идеи вещей, их идеальные образы, «матрицы», подлежащие воплощению; а также разрабатываются технологии изготовления этих вещей. Создаются проекты изделий – средств производства и предметов личного потребления – и схемы процессов. Конкретно: чертежи, технические описания, стандарты, маршрутно-технологические карты, рецептуры и прочие формы информации, непосредственно потребляемой в процессе производства вещей. На этой стадии как раз и осуществляется идеальное производство конкретной вещи, что предшествует собственно материальному производству. Выполняется обработка первичной информации и на этой основе вырабатывается вторичная, непосредственно производственная информация, которая является, опять же, фактором материального производства, – но теперь это уже не информация, просто отражающая мир, каков он есть, а информация, применяемая людьми для активного и целенаправленного преобразования действительности. Это, скажем так, – «движущая» информация, которая направляет труд по обработке вещества природы и определяет этим форму, внутреннее строение и свойства рукотворных вещей; и, следовательно, она – это непосредственный исходный фактор материального производства, необходимое условие процесса труда в вещном производстве. Она теперь: условие функционирования производства; она служит средством труда наряду с вещественными средствами труда. 

Это – информация как непосредственная производительная сила, как сила труда. Производственная информация, представляющая собой совокупность внешних по отношению к людям объектов («документов»), есть необходимый объективный фактор производства, его непременный «участник»; она является, вне всяких сомнений, одной из составляющих производительных сил общества.

Итак, информация может служить и предметом труда, и средством труда. Информационные предметы и средства труда выступают вместе как средства производства, как особые информационные средства производства, которые вместе с вещными средствами производства составляют средства производства в их совокупности. И вещественные, и информационные средства производства суть прошлый человеческий труд, воплощённый в определённых объектах, которые используются людьми для осуществления «живого» труда, служат его необходимым условием, – применяя их, «живой» труд создаёт материальные блага. Средства производства не обязательно должны иметь вещественную природу, быть осязаемыми вещами – такое представление, по нашему мнению, ограниченно и ошибочно, оно должно быть отброшено экономической наукой.

Продуктом первых двух стадий единого производственного процесса является информация как исходный фактор, как условие процесса труда в непосредственно вещном производстве – т. е. непосредственном производстве вещей. Указанные две стадии можно объединить под названием «производство информации», или «информационное производство». (Пока что под ним будет пониматься только производство производственной информации для нужд производства вещественных продуктов. Но вообще-то это – только лишь одна из отраслей информационного производства в широком смысле этого термина, хотя и имеющая, безусловно, наиважнейшее значение для жизни общества.) Неправомерно противопоставлять информационное и непосредственно вещное производство, объявляя первое «непроизводительной деятельностью». Они неразрывны как человеческие мозг и руки, составляя два звена единого процесса материального производства. В процессе всей своей материально-практической деятельности, опосредствующей обмен веществ с природой и создающей материальные условия своего бытия, человек черпает из природы и использует не только вещество, но также ещё энергию и информацию. В материальном производстве создаются, таким образом, – создаются трудом человека – и соединяются, взаимодействуя, три потока: обрабатываемого вещества природы; энергии, движущей орудия производства; и информации, целесообразно направляющей это движение. Информационное производство создаёт информационный поток и доводит его до непосредственного вещного производства, потребляющего информацию как своё необходимое средство.

Своеобразную, хотя, конечно, весьма далёкую, аналогию мы обнаруживаем в мире живой природы. В живой клетке «производство» белков осуществляется согласно «производственной информации», записанной в структуре ДНК. Эта информация воплощается в молекулярной структуре «продуктов труда» – специфических белков. «Предметами труда» здесь выступают аминокислоты, из которых составляются макромолекулы протеинов; «средствами труда» – особые образования – рибосомы, буквально «штампующие» «изделия», – а нужную для этого энергию поставляют молекулы АТФ (аденозинтрифосфорной кислоты). Вещественный, энергетический и информационный потоки здесь соединяются, причём «производство» белков невозможно без любого из них. Реплицирование наследственной информации, записанной в ДНК, в ходе чего иногда происходят мутации и, таким образом, «производится» новая информация; размножение и распространение наследственной информации в виде копий, носителями коих служат молекулы РНК; применение этой информации в качестве матрицы в процессе биологического синтеза белков – всё это суть неотъемлемые моменты «производства жизни» на фабрике под названием «живая клетка». Точно так же неотъемлемыми моментами общественного материального производства (как материального производства общественной жизни, бытия человека) выступают производство и распространение необходимой производственной информации, создание и поддержание в системе производства информационного потока.

Непосредственное вещное производство является, стало быть, третьей и завершающей стадией материального производства в целом, на которой труд по обработке вещества природы, направляемый производственной информацией, воплощает её в разнообразных вещественных продуктах, – т. е. на этой стадии происходит овеществление информации. Информационный поток соединяется с вещественно-энергетическим потоком. На основе информационных «матриц» трудом, направленным на преобразование вещества природы, изготавливаются нужные человеку вещи (блага) – это есть конечный пункт всего процесса, ради которого всё, собственно, и начиналось, и которому всё подчинено. В общем, знание всегда выступает как начало труда, а труд – как завершение знания.

Особое информационное производство – производство, вырабатывающее информацию, на основе которой создаются новые, невиданные ранее вещи и организуется «производство нового» (иначе: «инновационное производство»), –имело место быть, во всяком случае, в его зародышевой форме, всегда, на протяжении всей истории человечества. Его впервые осуществил наш далёкий полуживотный предок, которому пришла в голову идея немного подправить камень, превратив его в рубило-«чоппер», – а ведь это была гениальнейшая идея, лежащая в основе наших ядерных реакторов, космических кораблей, смартфонов и всех прочих чудес техники! Однако значение информационного производства и его относительные масштабы, соотношение информационного производства с непосредственно вещным, соотношение «производства нового» с «воспроизводством старого» были неодинаковы на разных этапах развития цивилизации, на разных уровнях развития производительных сил. Значение информационного производства на протяжении большей части всемирной истории неуклонно, но очень медленно росло, и лишь в середине XX столетия, в эпоху научно-технической революции (НТР), информационное производство, наконец, приобрело особо важную роль. Это, по нашему мнению, означает достижение качественно нового уровня развития производительных сил и даже изменение самого характера их последующего развития – что не может, в свою очередь, не вести к коренному изменению всех производственных отношений.

***

Письмо второе:

«Становление информационного производства»

Из вороха критических замечаний на первое из моих опубликованных «Писем» выделю следующее – от читателя Альберта Мурадяна: «Ключевой ошибкой автора данного письма считаю то, что информация не может быть товаром, не только потому, что она не вещь, а потому что любой невещественный “товар” не может быть средством обмена, так как обмен – это взаимообусловенное отчуждение продуктов труда. Информацией можно делиться, но отчуждать её невозможно, она остаётся в голове».

Товарищи, имейте терпение: до вопроса о том, может ли информация быть товаром, мы ещё доберёмся! Несомненно, информация неотчуждаема и не может быть товаром – и я рад, что тов. Мурадян дошёл до понимания этой истины независимо от меня. Но столь же несомненно и то, что при капитализме информация товаром является (и не может им не быть!). В этом – противоречие, которое однозначно свидетельствует о том, что при современном развитии производительных сил, в эпоху, когда информация, знания становятся важнейшим богатством общества, главной, по сути, производительной силой человечества, капитализм, как высшая форма товарного производства, как всеобще-товарное производство, окончательно изживает себя, более не соответствуя уже достигнутому уровню развития производительных сил. Тенденция развития «экономики знаний» неумолимо ведёт к преодолению не только капитализма, но и товарного производства.

Впрочем, об экономической природе информации я вполне ясно написал уже во вступительном слове к первому «Письму»: «…что информация-то по самой природе своей товаром и объектом частной собственности быть не может [выделено теперь, во втором «Письме» – К. Д.], – однако товарная оболочка ныне навязана ей извне капитализмом, превращающим любой продукт труда в товар». Так что критика Альберта Мурадяна совершенно безосновательна. Я давно уже заметил, что многие читатели, особенно из тех, кто «критично мыслящие», читают крайне невнимательно, обращая внимание лишь на те места, «за которые можно ухватиться», и игнорируя всё содержание работы целиком. А некоторые и вовсе читают один только заголовок статьи, из него-то и составляя для себя полное представление о ней. Однако это уже их проблемы – я же рассчитываю на тех читателей, которые способны терпеливо дочитать мою серию «Писем» до конца.

А ещё мне был задан вопрос, почему я отождествляю информацию и знания. Это не совсем так и даже совсем не так. Скорее, я склонен считать информацией именно объективированные знания, то есть такие знания, которые находятся вне человеческих голов, на внешних по отношению к конкретным людям носителях. Вот у меня в голове знания, а в моей личной библиотеке и в моём компьютере – информация, которой я пользуюсь, к которой я обращаюсь в процессе работы, когда знаний в голове недостаёт.

Информацию – именно в силу её объективированности – отличает ещё также тот нюанс, что она обладает количественной определённостью. Проще говоря, информацию, в отличие от знаний, можно точно измерить. Про двух людей можно сказать, что один из них более образован, обладает бóльшими знаниями, – но вот насколько бóльшими, сказать невозможно: нельзя залезть в голову с линейкой! Зато объём информации, хранящейся в библиотеке или на диске компьютера, измерить можно – в томах, учётных листах, печатных знаках, мегабайтах. Это делает информацию объектом статистики: становится возможным определять объёмы её производства, темпы прироста этого производства, сводить объёмы этого производства к затратам труда в нём – а значит, и оценивать вклад указанного сектора экономики (информационного производства) в полный продукт общества.

У количественной определённости информации, однако, имеется и своя «обратная сторона медали»: ведь количественная определённость мешает качественной оценке. Действительную ценность информации в мегабайтах выразить невозможно: маленькая книжечка может быть намного более ценной, полезной, нужной, чем целая библиотека всяческой макулатуры! В этом плане ценность знаний устанавливается с большей очевидностью.

Информация как объективированное знание – уже в первой своей форме письменного, а со временем и печатного слова – по-настоящему становится предметом обмена в обществе (передача знаний «из уст в уста» слишком уж ненадёжна и ограничена – в объёмах, в пространстве и во времени). И если в обществе господствуют отношения товарно-денежного обмена, то эти отношения неизбежно распространяются и на информацию, даже несмотря на то, что она-то, по большому счёту, товаром быть не может.

В высших, компьютерных, цифровых формах своей записи информация становится чем-то, что можно обрабатывать (сказать про «обработку знаний» язык как-то не очень поворачивается, не так ли?), в неограниченных объёмах хранить и передавать мгновенно и на любые расстояния. То есть, информация – с несколько огрублённой производственно-экономической точки зрения – становится, в силу записи её на вещественных носителях, подобной веществу, вещественным предметам труда: сырью, разного рода полуфабрикатам и т. д., – и обработку её так же можно передать машине.

Кроме того, на мой взгляд, в понятии информации в большей степени выражен активный характер человеческих знаний, которые суть не только продукты отражения объективной действительности, но и средства её преобразования в процессе труда. Особенно выражено это в такой форме информации как программное обеспечение, управляющее машинами. В этой же форме достигает предела объективирование знания: ведь программа, созданная умственным трудом человека (программиста), не является более человеческим знанием как таковым («содержанием голов») – она существует только лишь как элемент, или компонент машины, неотъемлемый от неё.

Понятие «информация» очень удобно для экономистов: оно позволяет отвлечься от философии, от философской теории познания, от сложного вопроса о том, какова природа наших знаний, – отвлекшись от всего этого, с информацией можно обращаться как с обычным продуктом труда, с таким же сгустком воплощённого абстрактного труда, каковым является всякий вещный товар, будь то отрез ткани или автомобиль. Только, разумеется, нельзя забывать и про особенный конкретный характер создавшего её труда.

Вводя различение между информацией и знанием, нельзя в то же время противопоставлять их. Ибо объективированная, записанная на различных её носителях информация и знания в человеческих головах суть лишь разные формы бытия человеческого Знания вообще. Поэтому называть информацию знаниями, а знания информацией вовсе не является какой-то ошибкой.

Подытоживая вышесказанное, попробуем теперь дать экономическое определение информации: информация есть специфическое невещественное (невещное) благо, удовлетворяющее определённые людские потребности, особый продукт труда, в котором воплощены человеческие знания о мире, который может выступать в процессе труда его предметом и средством и который, далее, будучи объективирован и имея общественную значимость, становится предметом обмена в обществе и объектом собственности. То, как информация используется в сфере производства и в иных сферах жизни общества, в каких формах она вступает в обмен между людьми, в каких формах общество владеет ею и как ею распоряжается, – это определяется существующим общественным способом производства. И, соответственно, отношения между людьми по поводу обмена, обладания и использования информации являются предметом политико-экономического исследования.

На протяжении большей части истории человечества не существовало ещё вообще науки как особой деятельности, направленной на познание сущности природных и социальных (общественных) явлений. Познание окружающего мира осуществлялось первобытными людьми непосредственно в процессе их труда, производственной практики. И на основе такого сугубо «вненаучного» познания, как правило – методом проб и ошибок, рождались «идеи нового» и делались – нечасто, едва ли не «раз в тысячу лет» – технические нововведения.

С установлением классового общества и разделением труда на физический и умственный возникла наука, которая с самого начала была более или менее тесно связана с производственными потребностями людей (вспомним, например, как древнейшая астрономия создала календарь, необходимый для планирования сельхозработ). Однако вследствие, прежде всего, её во многом умозрительного характера, связь древней, «зародышевой» науки с вещным производством была ещё всё-таки весьма слабой. Можно утверждать, что материальное производство и наука в значительной мере развивались в древности как бы параллельно, и производство производственной информации осуществлялось ещё по-прежнему «вне научного русла». Не случайно ж Аристотель в своей классификации наук относит физику (как науку о природе вообще) и математику к теоретическим, то бишь отвлечённым от практической деятельности наукам, противопоставляя их наукам «практическим» – политике и этике. Наука в давние времена часто лишь удовлетворяла любопытство человека и пыталась, как могла, давать ответы на волновавшие людей жгучие мировоззренческие вопросы, а не выполняла заказы материального производства – которое, будучи основано на рабском труде, было по природе своей косным и не нуждавшимся в усовершенствовании техники. 

Изобретательством же и развитием технологий если и занимались, то, как правило, не учёные и профессиональные изобретатели, а «самые обыкновенные труженики» – ремесленники и крестьяне. Причём делали они это не на основе познанных и осознанных ими законов природы, а всецело на основании своего практического, трудового опыта, часто по наитию и даже совершенно случайно.

Информационное и непосредственное вещное производство, стало быть, ещё не были разделены «во времени и пространстве» и не были «поделены» между людьми в обществе. Именно так: несмотря на наличие уже в древности, в раннем классовом обществе разделения труда на физический и умственный, не возникло ещё разделения производительного труда на умственный труд в информационном производстве и физический труд в непосредственно вещном производстве. Такое состояние было обусловлено крайне низким развитием средств труда при тогдашнем укладе производства – простотой ручных орудий и рутинных технологий, основанных на их применении. Информационное и непосредственное вещное производство были слиты в единый нерасчленённый производственный процесс – участники материального производства сами занимались и генерацией «идей нового», и их воплощением. Соответственно, информационный поток в системе производства практически отсутствовал, если не считать передачи знаний от старых мастеров к их детям и ученикам.

При этом технический прогресс продвигался очень медленно. Изобретения делались крайне редко и облик производства оставался неизменным при жизни многих поколений людей. Производство было тогда именно «воспроизводством старого», т. е. производством давным-давно известных и неизменных изделий посредством устоявшихся технологических методов и «дедовских» орудий труда. У людей труда, впрочем, даже не было времени думать: практически всё совокупное рабочее время общества занимал труд в непосредственном вещном производстве, физический труд по обработке вещества природы. Разумеется, в процессе самого этого труда люди накапливали производственный опыт, иногда изобретали что-то. Но, вообще, познавательный и изобретательский труд – труд, затрачиваемый на выработку производственной информации, – составлял тогда лишь исчезающе малую долю совокупного общественного труда и создавал соответствующую мизерную толику общественного продукта. В этом смысле можно утверждать, что производство материальных благ в ту эпоху и сводилось к непосредственному вещному производству. Информационное производство существовало тогда только в зачаточном виде, и им вполне можно пренебречь, рассматривая в целом состояние общественного производства в те времена.

Капитализм впервые востребовал науку – опытную науку Нового времени – как источник производственной информации, служащий при капитализме цели получения как можно большей прибыли. Само возникновение машинного производства было в известной степени подготовлено трудами выдающихся математиков, физиков и механиков – связь науки с производством стала при раннем капитализме понемногу упрочняться, зародились технические науки; производство производственной информации начало помаленьку входить «в научное русло». И только лишь с утверждением капиталистического способа производства началось реальное приращение производительной силы труда.

Вместе с тем произошло, по сути, новое общественное разделение труда: обособление информационного производства от непосредственного вещного. Если средневековый ремесленник совмещал в себе и конструктора, и технолога, и дизайнера, и собственно рабочего, то в рамках машинногопроизводства, носящего по своей природе общественный, а не единично-изолированный характер, создание производственной информации стало делом профессионалов – учёных, конструкторов, дизайнеров, инженеров; рабочим же отвели лишь роль бездумных исполнителей – «живых роботов», «воплотителей чужих идей». (Впрочем, наперекор капиталистической фабричной системе, выдающимися изобретателями часто становились – имеется множество ярких исторических примеров, приведённых Марксом в «Капитале»: цирюльник Аркрайт, который изобрёл прядильную машину, подмастерье ювелира Роберт Фултон, – да и ныне становятся обыкновенные, не получившие специального образования рабочие, люди физического труда!) Машина намного сложнее ручного орудия; и уже в силу этого развитие именно машинного производства обусловило выделение изобретательства в особую область деятельности, дифференцировавшуюся затем на более узкие отрасли. Появились профессиональные изобретатели (как, например, Т. А. Эдисон, Н. Тесла), занятые только «производством нового» и продажей своих инновационных разработок (либо созданием для реализации изобретений акционерных обществ с привлечением капиталов инвесторов).

Само изобретательство ставится на индустриальную почву – тот же Томас Алва Эдисон организовал настоящую фабрику изобретений в Уэст-Ориндже, штат Нью-Джерси, нанимая на работу немалый штат инженеров и техников.  

Так при машинном укладе производства начало оформляться, как особая сфера производственной деятельности людей, информационное производство – производство производственной информации; возник и стал набирать мощь информационный поток в системе производства. В свою очередь, обособление и развитие информационного производства, разделение и кооперация труда в его рамках, его концентрация в исследовательских центрах и конструкторских бюро ускорили научно-технический прогресс в эпоху машинного производства.

И всё же обособление информационного производства происходило долгое время постепенно и неспешно. Ещё в XVIII – XIX веках мы встречаем немало изобретателей-непрофессионалов, занимавшихся изобретательством попутно с физическим («рабочим») трудом. Да и связь науки с производством ввиду всё ещё относительной неразвитости последнего оставалась весьма слабой; немало выдающихся изобретений делалось тогда самоучками, которые не то что не опирались на научные знания, но даже не знали элементарнейших азов науки.

В тот период технический прогресс значительно ускорился по сравнению с предшествовавшими эпохами, однако оставался ещё весьма медленным, если рассматривать саму частоту изобретений и всевозможных инноваций. Маркс, например, прожил достаточно долгую жизнь, но так ли уж много крупных, революционных изобретений было сделано «на его глазах»? Конечно, на его веку было сконструировано множество новых машин, и в промышленности окончательно утвердилась развитая система машин, однако источник энергии для их движения остался прежний – энергия упругого горячего пара. На протяжении всего XIX века паровой двигатель оставался главным и фактически единственным промышленным двигателем, и только лишь к концу столетия на производстве начали внедряться электродвигатели. Металлурги получили в свой арсенал бессемеровские и томасовские конвертеры и мартеновские печи, а также немало новых типов прокатных станов, но при этом чугун и сталь оставались практически единственными конструкционными материалами в технике. Транспорт во времена К. Маркса развивался по меркам XX столетия чудовищно медленно, воздухоплавание, можно сказать, топталось на месте.

В быту появилось совсем немного принципиально новых вещей, не считая, пожалуй, телефона и электролампочки (и то под конец жизни Маркса). Ну ещё, конечно, фотография, да, опять же, к концу жизни Маркса едва-едва зародилась звукозапись… В течение всего позапрошлого столетия мало менялись одежда и продукты питания; стиль жизни людей не претерпевал радикальных изменений. В общем, техника, технологии и быт развивались медленно, по крайней мере, ежели сравнивать с их стремительным развитием в XX столетии и в наши дни.

Таким образом, во времена Маркса информационное производство только-только оформлялось и делало самые первые шаги, по-прежнему играя весьма незначительную роль по сравнению с производством непосредственно вещным. «Воспроизводство старого» всё ещё полностью, абсолютно доминировало над «производством нового». Последнее, как и раньше, доставляло незначительную часть совокупного продукта общества. Поэтому с точки зрения людей, живших в ту эпоху, производство материальных благ – это именно и исключительно непосредственное вещное производство: производство, труд в котором состоит в непосредственном воздействии человека навеществоприродыпри помощивещественных средств труда. Именно в силу неразвитости информационного производства его тогда невозможно было выделить как самостоятельную сферу производственной деятельности. Вот почему крупные экономисты того времени (включая Маркса) понимают средства производства именно и исключительно как вещественные средства производства, а товары – только как осязаемые вещи; и такое ограниченное понимание с тех пор утвердилось в виде догмы.

Столетиями и тысячелетиями жизнь людей изменялась неторопливо, хотя постепенно развитие всё же ускорялось. Зато в близкое нам время мир меняется буквально на глазах! Некоторые нынешние старики-ветераны начинали свою жизнь ещё во времена керосиновых ламп, паровозов и фанерных аэропланов, и как же преобразилась техника в течение их жизни! Список только крупных, воистину выдающихся достижений, сделанных за последние лет 70–80, занял бы несколько страниц. Электроника, вычислительная техника, промышленные роботы, телевидение, атомная энергетика, реактивная авиация, космонавтика, синтетические полимеры и сверхтвёрдые сплавы, искусственные алмазы, мобильная связь, лазеры, плазменные и электроннолучевые технологии, генная инженерия, нанотехнологии. Наверное, я забыл ещё что-то очень важное…

Радикальным образом меняется и наш быт, непосредственно окружающая нас материальная среда. К примеру, одежда сегодняшнего человека совершенно непохожа на одежду начала (да и середины даже) прошлого, XX века. Даже продукты питания, бывшие практически неизменными на протяжении веков и тысячелетий, вдруг стали – хорошо ли это, плохо ли, спорить не будем, это другой вопрос, – менять свой привычный облик и вещественное содержание.

Правда, как это будет показано в последующих «Письмах», капитализм в эпоху его общего кризиса всё более тормозит научно-технический прогресс, препятствует внедрению ряда важнейших технических достижений, ведёт к замедлению и даже сворачиванию работ по некоторым направлениям. Поэтому в последнее время темпы научно-технического прогресса, быть может, даже и замедлились, и в отдельных отраслях техника топчется на месте, развиваясь лишь «по мелочам»; подлинное техническое развитие подменяется раздутыми рекламой мелкими потребительскими новшествами (что проявляется особенно ярко в смене моделей смартфонов). Но такие тренды обусловлены негативным влиянием на развитие науки и техники вконец устаревших производственных отношений, а вовсе не внутренней логикой научно-технического развития.

Если же брать в целом, ускорение технического прогресса есть тенденция, неизменно действующая «от сотворения каменного рубила», но только лишь в середине XX века научно-технический прогресс приобрёл характер взрывного процесса. Постепенно убыстрявшееся на протяжении полутора веков машинной эпохи развитие науки и техники подготовило качественный скачок, которым и стала в середине прошлого столетия научно-техническая революция (НТР).

Когда характеризуют эпоху НТР, почти всегда употребляют определение «принципиально новый». Принципиально новые технологии, принципиально новые материалы с наперёд заданными свойствами, принципиально новые источники энергии и т. д. Но дело не только в том, что в эпоху НТР возросла частота изобретения принципиально новых вещей. Не менее важно и то, что «старые», изобретённые ранее вещи в наше время тоже непрерывно и весьма быстро совершенствуются, модернизируются. Так, поколения различных машин сменяют друг друга порою чуть ли не каждые несколько лет, в то время как в XIX столетии такое происходило едва ли чаще, чем смена поколений людей.

Особенно ярко ускорение технического прогресса проявляется, конечно же, в самой революционной области современной техники – в области компьютеров. Компьютеры, начиная, во всяком случае, с 1980-х годов, с момента появления персонального компьютера, совершенствуются с просто головокружительной быстротой. Известен т. н. закон Мура: мощности и возможности компьютеров удваиваются каждые полтора-два года, вследствие чего ультрановейший сегодня «комп» становится допотопным старьём чуть ли не через каких-то пять лет!

Это ускорение научно-технического прогресса основывается, очевидно, на том, что быстро возрастает абсолютная масса и относительная доля труда, занятого в сфере познания и изобретательства – т. е. в сфере информационного производства. Чем больше рабочей силы занято производством информации – и чем больше, соответственно, её производство, – тем чаще изобретаются новые вещи, прежде всего новые машины и другие средства производства, – и тем быстрее растут их технические характеристики и производительность труда, применяющего их. Дополнительные затраты труда в производстве информации (в производстве знаний) окупаются большей по величине экономией труда в непосредственном вещном производстве, поскольку в нём благодаря новым машинам, технологиям, новым формам и методам организации производства намного повышаются производительность труда и качество продукции. Также и новые предметы личного потребления лучше удовлетворяют разнообразные потребности людей, улучшают наш быт и, самое, наверное, главное: дают нам больше свободного времени, освобождая нас от трудоёмких работ по дому.

Повышение производительности труда в вещном производстве за счёт внедрения более эффективной техники позволяет, в свою очередь, высвободить некоторое количество труда из сферы непосредственного производства вещей и «перебросить» его в сферу информационного производства, а это приводит к новому увеличению объёмов продукции последнего и к ускорению – вправду, самоускорению! – научно-технического прогресса. Первым по очевидности своей важным экономическим следствием ускорения технического прогресса – важным именно с точки зрения исторических судеб капитализма – является соответствующее ускорение морального износа оборудования (он наступает раньше физического износа!) и сокращение сроков амортизации основных фондов. А оно, в свою очередь, – если отвлечься от факторов, препятствующих при капитализме обновлению техники, – побуждает капиталистов ещё более убыстрять разработку и внедрение новой техники, а следовательно, заставляет их «бросать» одновременно всё больше и больше труда на выполнение научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ (НИОКР).

Как долговременная историческая тенденция, рост объёмов продукции информационного производства, выражаемых количеством и объёмом научных публикаций, количеством изобретений, объёмом технической документации и рядом других показателей, опережает увеличение непосредственного вещного производства и, благодаря этому, ускоряет последний, служит мощной основой увеличения всего общественного производства и приумножения общественного богатства – пока что, однако, только в интересах капитала, а не всего общества. Абсолютное и относительное – если брать в сравнении с непосредственным производством вещей – увеличение объёмов производства производственной информации ведёт к тому, что рост совокупного общественного производства всё более приобретает интенсивный характер. То есть: этот рост всё больше осуществляется за счёт всё более быстрого качественного усовершенствования средств производства и роста, на этой основе, производительной силы труда, – в то время как раньше, в прежние времена, это был в большей мере экстенсивный рост путём наращивания количества качественно не меняющихся элементов производительных сил, включая увеличение массы применяемой рабочей силы. Ясно, что этим создаётся основа для куда более быстрого роста производства жизненных благ при снижении затрат общественного труда на их производство.

Ускорение научно-технического прогресса обусловлено, помимо прочего, «кумулятивным эффектом» накопления знаний. Накопление знаний выступает как накопление информационных средств труда – и это увеличение их массы ведёт к повышению производительной силы труда тех, кто занят производством новых знаний на основе знаний имеющихся. Чем большими объёмами знаний располагает общество, тем больший объём новых знаний оно и вырабатывает за определённый промежуток времени. Как показали исследования, проведённые ещё в XX веке, зависимость темпов «роста науки» от объёмов накопленных человечеством знаний носит даже не пропорциональный (как полагал, скажем, Фридрих Энгельс), а намного более «крутой» – экспоненциальный характер.

Вообще, информационные средства труда становятся в нынешнюю эпоху действительно важнейшими средствами труда – в том смысле, что рост их массы, выступающий как ускоряющееся накопление знаний, во всё большей мере обусловливает увеличение всего общественного производства и богатства.

Так как ум человеческий вторгается во всё более сложные природные явления, в «микро- и мегамиры», и так как всё более усложняется техника, то, соответственно, всё больший объём работы требуется людям, чтобы познать некоторую область действительности, на основе полученного знания породить техническую идею, «довести её до ума», разработать проект изделия, оформить этот проект должным образом на бумаге или ином носителе информации в виде чертежей и всего прочего, провести испытания прототипа изделия, устранить затем его недостатки, и т. д. Иными словами, необходим всё больший объём «подготовительной работы» по наработке производственной информации, предшествующей непосредственному производству каждой новой вещи.

Увеличение затрат проектно-конструкторского труда в масштабах всего общества обусловлено ещё и тем обстоятельством, что современное массовое, специализированное индустриальное производство требует внедрения в нём столь же высокоспециализированного оборудования, – а это означает рост многообразия применяемых машин и аппаратов. Конструкторы вынуждены работать над бóльшим числом видов машин – отсюда то быстрое возрастание количества разновидностей, типоразмеров, модификаций машин, создаваемых в течение определённого периода, которое наблюдается с XX века. Требуется и соответствующее увеличение затрат конструкторского труда, которое, правда, несколько замедляется благодаря стандартизации и унификации деталей и узлов, – но, впрочем, и эта работа требует приложения определённого труда.

Помимо всего этого, усложнение производства, всё большее превращение труда в общественно-комбинированный труд с участием огромного числа тесно взаимодействующих работников требуют также увеличения приложения труда в сфере организации производства и управления им. Это тоже – специфический труд по переработке информации, – и он тоже, будучи неотъемлемым моментом производственного процесса, должен быть отнесён к производительному труду.

В итоге получается, что даже для поддержания существующих темпов научно-технического прогресса, без их ускорения, необходимо опережающее возрастание производства информации и увеличение доли труда, занятого в многообразном информационном производстве. Давно было подсчитано, что для увеличения производства материальных благ вдвое объём производства информации должен возрасти в 4 раза, а для десятикратного увеличения – в 100 раз. Данное положение формулируется как закон Харкевича – для получения линейного роста общественного продукта необходимо суметь обеспечить квадратичный рост производства информации. (В «исходнике» – в статье выдающегося советского учёного в области радиотехники, электроники и теории информации, директора Института проблем передачи информации АН СССР, академика Александра Харкевича, опубликованной в журнале «Коммунист» за 1962 год, закон этот звучал так: «Количество информации растёт, по меньшей мере, пропорционально квадрату промышленного потенциала страны».)

Данное положение можно принять как гипотезу, которая, конечно же, ещё требует осмысления и обоснования на основе анализа точных статистических данных. Возникает и такой вопрос: каким образом на указанную зависимость влияет общественный способ производства, как, например, на ней отражается кризис устаревшего (капиталистического) способа производства? Но в любом случае, не вызывает сомнения то, что в XX и XXI столетиях по сравнению с предыдущими временами объёмы научно-исследовательской и изобретательско-конструкторской деятельности – то есть объёмы производства производственной информации – возросли на много порядков, и эта сфера деятельности из ремесла одиночек превратилась в настоящую, огромную индустрию, в которой заняты большие коллективы людей и в которую вкладываются многократно выросшие – и неуклонно возрастающие со временем – материальные ресурсы общества.

В общем, магистральная тенденция развития такова: всё большая доля общественного труда затрачивается не на непосредственное производство вещных продуктов (благ) путём воздействия на вещество природы, а на выработку необходимой для этого производственной информации; всё большая доля общественного труда кристаллизуется в производственной информации, в знаниях, востребованных материальным производством. Всё больше труда прилагается к информационным предметам труда, для чего используется ускоренно растущая масса информационных средств труда.

По мере развития производительных сил человек всё меньше времени непосредственно «делает» вещи и всё больше времени «думает, что и как делать» – в этом состоит непременное условие ускорения научно-технического прогресса и основание качественного развития средств производства. Можно даже высказать такое предположение: что более быстрый рост производства производственной информации по сравнению с увеличением производства вещных средств производства представляет собой ещё одно необходимое условие расширенного воспроизводства – наряду с тем, обоснованным Карлом Марксом (во второй книге «Капитала») условием, что производство средств производства должно возрастать быстрее, чем производство предметов личного потребления. Непосредственное воплощение труда в вещах, прежде всего – в вещных средствах производства, всё более опосредствуется воплощением труда в производственной информации. Соответственно, по мере развёртывания НТР производительный труд закономерно и нарастающими темпами перемещается из цехов и шахт в научные центры и лаборатории, в проектно-конструкторские бюро, в производственно-технические отделы и службы заводов.

Наука, ставшая в XX веке, по сути дела, одной из отраслей материального производства – наряду с добывающей и обрабатывающей промышленностью, сельским хозяйством, строительством и транспортом, – становится всё более прочно связанной с ними и приобретает в системе общественного производства всё большее значение. (Как остроумно охарактеризовал роль и место науки в современном материальном производстве советский учёный-механик академик Александр Ишлинский: «Присутствие учёного на производстве незаметно, заметно отсутствие».) Ведь в наше время уже все изобретения делаются на строго научной основе, на основе сознательного использования открытых наукой законов природы. Фундаментальная наука, и фактически только она теперь, производит первичную производственную информацию, причём, как показывает жизнь, даже самые абстрактные, самые «непрактичные», «оторванные от жизни» теории рано или поздно получают конкретное практическое применение.

Информационный поток зарождается в недрах фундаментальной науки, проходит «сквозь» прикладную науку и проектно-конструкторскую сферу, после чего сливается с вещественным и энергетическим потоками в непосредственном вещном производстве, создающем материальные блага.

Именно в нашу эпоху научно-технической революции информационное производство, ядро которого составляет наука, окончательно «выбралось из пелёнок», сделавшись самостоятельной и важнейшей сферой производственной деятельности. Ставшее классическим марксистское положение о превращении науки в непосредственную производительную силу нуждается, на мой взгляд, в небольшой корректировке: важнейшей производительной силой общества на самом деле сделалась производственная информация, вырабатываемая наукой и другими отраслями информационного производства; сама же наука, как часть информационного производства вообще, превратилась в результате НТР в важную отрасль материальногопроизводства (настаиваем: материального!).

В наше время сложилось, как самостоятельная и важнейшая отрасль материального производства, информационное производство (включающее в себя науку как своё ядро). Информационное производство растёт более высокими темпами в сравнении с производством непосредственно вещным, результатом чего должно стать в обозримом будущем достижение такого состояния, когда информационные продукты труда – продукты труда, представляющие собой информацию, знания, – составят бóльшую часть продукта совокупного общественного труда. Иными словами, удельная доля той части совокупного общественного продукта, которая создаётся в сфере информационного производства, по мере научно-технического прогресса закономерно возрастает, в ходе НТР становится сопоставимой с долей продукта непосредственного вещного производства и далее – даже большей, нежели последняя. В этом, по-моему, состоит исходный пункт и важнейшая, первичная, наиболее фундаментальная черта научно-технической революции, и к этой черте, кстати, могут быть сведены многие другие, обычно приводимые в литературе как самостоятельные черты НТР (появление принципиально новых материалов, технологий, источников энергии и т. д.). 

О том, насколько темпы роста информационного производства опережают темпы роста производства вещных благ, косвенно можно судить на основании следующих цифр, приводимых в литературе. Как известно, средний прирост ВВП в большинстве стран составляет всего пару процентов в год. В то же время темпы роста производства информации, в частности – научной информации, выше на порядок, и темпы эти неуклонно и стремительно возрастают. Согласно расчётам специалистов, в начале прошлого века объём знаний человечества удваивался каждые 50 лет. В 2000-е годы удвоение объёма научной информации занимало уже всего один год, и делались прогнозы, что в недалёкой перспективе объём информации будет удваиваться за один месяц (!). Утверждается даже, что в развитых странах уже сегодня прирост ВВП происходит в большей части именно за счёт роста производства разнообразной информации. К такого рода утверждениям следует относиться осторожно и критически, но важным фактом, характеризующим именно капиталистическую экономику, является то, что за последние десятилетия в списке крупнейших корпораций компании, занятые в информационном секторе экономики, совершенно потеснили традиционных промышленных гигантов (хотя, конечно, нужно отдавать себе отчёт в том, что акции «Google», «Facebook» и тому подобных в большей степени «раздуты»).

Мы осторожны в своих оценках: мы говорим лишь о тенденциях развития, которые только начинают проявляться и которые приведут к «новому миру», в котором действительно информационное производство займёт доминирующее место в системе производства жизненных благ, лишь в достаточно отдалённой перспективе – может, порядка 50 лет или даже больше. Мы, кроме того, против представления о формирующемся мире как о «постиндустриальном». Об этом речь ещё пойдёт ниже, пока же заметим только одно: поскольку производство производственной информации лишь служит производству материальных благ, осуществляемому промышленностью, речь никак не может идти о преодолении «индустриализма» – усиленное развитие информационного производства ведёт вовсе не к «постиндустриальной» эре, но скорее к «сверхиндустриальной».

По мере прогрессивного развития техники и технологий непосредственное вещное производство «вбирает» в себя всё больше информации; продукция современной промышленности, особенно её высокотехнологичных отраслей, становится всё более «информационноёмкой». «Высокотехнологичный» – это, по сути, синоним моего слова-окказионализма «информационноёмкий». (Ведь технология, можно сказать, – это и есть информация, информация о том, как изготовить тот или иной продукт.) Применение при производстве некоторого продукта сложных современных технологий, разработка которых потребовала больших затрат труда, и означает, что данный продукт «информационноёмкий». Или: высокотехнологичный. Или: наукоёмкий, поскольку разработка высоких технологий непременно опирается на данные новейших научных исследований.

Производственная информация овеществляется как в предметах личного потребления, так и, прежде всего, в средствах производства – в вещественных средствах производства; вообще же, техника представляет собой материальное воплощение накопленных человечеством знаний. Кроме того, производственная информация (знания) воплощается в самих людях, образуя, наряду с мышечной силой и со способностью выполнять сложные координированные движения, их рабочую силу. Так что, если глубже задуматься, информационное производство, создающее знания, представляет не что иное, как «производство человека».

Таким образом, производство и накопление знаний выступает основой качественного развития средств производства и самих людей, работников, – значит, оно выступает основой качественного роста производительных сил вообще; а этот рост, в свою очередь, обусловливает дальнейшее увеличение производства знаний и убыстрение процесса их накопления. Знание создаёт обществу новую, качественно намного более высокую производительную силу.

Следовательно, относительное увеличение информационного производства придаёт росту производительных сил человечества всё более интенсивный, качественный, именно революционный, – а не экстенсивный, количественный, эволюционный – характер. Развитие производительных сил становится в эпоху НТР подлинно революционным, «стремительно-взрывным» процессом, который постоянно революционизирует все стороны жизни общества и обусловливает, в свою очередь, необходимость революции в производственных отношениях.

«Знание – сила», производительная сила, и за всякой производительной силой скрывается, так или иначе, Знание. Информация является предельно общей и абстрактной формой существования тех или иных производительных сил, первичной (с производственно-экономической точки зрения) по отношению к конкретным единичным формам их вещного бытия. Производительные силы вообще имеют двойственную природу – информационную и вещественную. По мере их развития их информационная природа проявляется всё более отчётливо. Средства производства всё в большей и большей степени становятся именно овеществлённой информацией, а люди – участники материального производства – становятся носителями высоких знаний. Информация делается в наше время важнейшим общественным богатством и главной движущей силой развития материального производства, «силой развития производительных сил».

Поэтому в наступающую ныне эпоху развитие производительных сил всё в большей степени сводится к выработке, накоплению, распространению и использованию – овеществлению – информации. Соответственно, развитие производительных сил требует таких общественных производственных отношений, которые и способствовали бы в максимальной степени выработке, накоплению, распространению и использованию информации. 

К. Дымов